Африканский ветер - Кристина Арноти

Я остановил ее рассказ:

— Мне наплевать на твою подругу.

— Ты не хочешь знать, чем она заразилась?

— Нет.

— Тем хуже, если для тебя все закончится плохо…

— Ты меня уже хоронишь?

— Глупый, — ответила она — Будь я твоей женой, что я должна была бы сделать?

— Лечь спать.

И, поколебавшись, добавил:

— И дать мне твои антибиотики или антигриппин, все равно.

Она порылась в кармашке, налила в стакан воды из термоса.

— Держи…

Я положил таблетки на ладонь и проглотил их.

— Спасибо…

У меня, вероятно, была высокая температура. Я впал в горячечный сон, сквозь который до меня доносились какие-то внешние звуки. Шаги, смех, кто-то бегал по коридору. Шлепанье сандалий по бетону.

Когда я проснулся, небо было серым. Я встал, мне казалось, что все мое тело было избито. Я прошел в ванную комнату, смыл с себя пот. Душ принес облегчение, я снова лег. К восьми часам утра я окончательно проснулся, встал с кровати и начал одеваться. Энни еще спала, и я не стал ее тревожить.

На террасе почти все столы были уже заняты, я занял последний свободный стол. За соседним столом какой-то мужчина рассказывал, что сливной бачок в их номере сломался и что у него не было возможности спустить воду в туалете. Его жена резко оборвала его, сказав, что эта тема разговоров никак не подходит для завтрака. Над ближайшим холмом робко всходило солнце, ему предшествовала желтая аура, которая раскрашивала золотом ветви рощи акаций. На другой стороне водоема перемещалась колония обезьян. Внезапно они с испуганными криками разбежались в разные стороны. Пробежали несколько вечно куда-то спешащих бородавочников. Они скрылись из виду до появления стада буйволов. За соседним столом я увидел японца из гостиницы «Солт Лик» с видеокамерой, он надел на нее телеобъектив. Водрузив камеру на плечо, он снимал буйволов. На другой стороне террасы появилась Энни. Она улыбалась, это было хорошим знаком. В ней было что-то родное, успокаивающее. Она поцеловала меня в щеки.

— Добрый день, Эрик! Тебе лучше? Если ты пьешь кофе, значит, все в порядке. Ужасная была ночка!

Я был покорен и вежлив:

— Я не сильно тебя беспокоил?

Голос мой звучал хрипло. Подошел официант с кофейником, налил кофе мне и Энни.

— Ты меня перепугал, я уже хотела звонить на ресепшен и спросить, нет ли у них в гостинице врача. Но потом подумала и не решилась. Поскольку ты часто приходишь в ярость по пустякам, я поостереглась.

— Мне было бы неприятно рассказывать о гриппе какому-нибудь угрюмому незнакомцу.

— Почему именно угрюмому?

— Потому что врачи тоже любят отдыхать.

— Моя подруга в Майами была…

— Не надо об этом.

— Ладно, не буду, — сказала она.

На другом берегу водоема прогуливалась стая водяных курочек.

— Как красиво, — произнесла Энни.

Снова подошел официант, чтобы налить нам еще кофе. Она попросила принести молока, затем протянула мне ключ от моего чемодана, покручивая им, как брелоком.

— Ты оставил его открытым.

Я подумал о портфеле и драгоценностях на сумму в четыреста тысяч долларов. Ей достаточно было проявить чуточку любопытства… Совсем немного… Мне стало стыдно от того, что я заподозрил ее в этом, взял ключ и поблагодарил.

Спустя час мы уже сидели в машине. Отдых закончился, перед нами была дорога. Водитель забыл о нашем существовании, он жал на газ. Даже держась за перекладину, мы подпрыгивали, как попкорн при жарке. Наконец мы выехали на асфальтированную дорогу и, смешавшись с другими машинами, увидели настоящих местных жителей. Организация «Развлечение-Сафари» предоставляла туристам безупречные услуги, но они были изолированы от местного населения в гостиницах люкс для иностранцев.

Кроме местных продавцов на пляже отеля «Дайане Риф» и прислуги в гостиницах по маршруту следования, у нас было мало возможностей встретиться с кенийцами. В каком-то смысле путешественники были сосредоточены в заповедниках, гостиницах и микроавтобусах. Два разных мира смотрели друг на друга через стекла, изучали друг друга. Все сводилось к встречам между туристами и животными, но подлинной Африки никто не видел!

Одетые в африканские или европейские одежды, кенийцы перемещались в своих разбитых колымагах, переполненных автобусах или шли пешком. Детишки махали нам руками и с криками бежали вслед за автобусом. Мы ехали рядом с автобусом израильтян, иногда догоняли или обгоняли другие автобусы, которые мы встречали или видели перед гостиницами. Всюду были знакомые лица и камеры! В этой саванне, простиравшейся далеко за горизонт, окаймленной цепью гор, стали появляться хижины под круглыми крышами, похожие на грибы. Настоящие маленькие города.

— Мы находимся в стране масаев[40],— объявил водитель.

В выданной фирмой «Развлечение-Сафари» книжке было указало, что масаи — гордые, красивые, высокие люди, живущие в полной физической свободе общинами различных полов с едиными правами на собственность общины.

Мы увидели некоторых представителей этого племени масаи. Их красные накидки были красиво намотаны на стройные тела. Их уши, увешанные серьгами до самых плеч, были предметом охоты фотоманьяков, одетых в одежды первооткрывателей. Путешественники, приезжавшие сюда впервые, не все конечно, часто полагали, что окажутся в черно-белой Африке времен Тарзана. На их головах были колониальные каски или колпаки трапперов, на ногах — высокие сапоги, одеты они были в рубашки цвета хаки, куртки цвета хаки, брюки цвета хаки. В этот небывалый комфорт, созданный специально для них, они приезжали прямо из синематеки.

Измученная предыдущей тяжелой ночью, Энни с трудом подавляла зевоту. Я вел себя любезно, потому что во мне родилось какое-то безумное и непреодолимое желание иметь все: подружку, сестру, приятельницу, спутницу, любовницу, доверенное лицо и, почему бы и нет, санитарку. Будучи подлецом и одновременно жертвой обстоятельств, я впал в генетическую ловушку всех мужчин: я хотел говорить о жене с другой женщиной. Оторвавшись от реальности, я не соглашался со смертью Энджи. Мне захотелось рассказать Энни о жене, описать ее, проанализировать ее поступки, перечислить ее капризы, покритиковать ее манеру управления компанией. Но я подавил в себе это желание, я должен был любой ценой уйти от возможных противоречий, которые могли бы возникнуть при разговоре. Моя изначальная ложь, легенда о богатом дяде, которого надо было обмануть, чтобы он не лишил нас наследства, оставалась достоверной только благодаря моему молчанию.

— Тебе стало лучше? — спросила Энни.

Энни? Она была совершенно нормальной женщиной, которая нуждалась в приятеле менее занудливом, чем я. По меньшей мере более добром.

— Спасибо, и все это благодаря тебе.

Я сделал небольшую паузу и заговорил профессорским тоном:

— Ты слышала о масаях?

— О чем?

— О масаях.

— Что это такое, масаи?

— Ты что, не читала брошюру?

— Нет.

Я вздохнул:

— Это кочевой народ, который часто возвращается в этот район. Взгляни направо, вот этот высокий человек в красной накидке… Это мужчина племени масаи.

— Ага? Какой он живописный, просто прелесть!

В горле у меня стоял ком, я закашлялся, как больной туберкулезом.

— Скоро мы должны приехать в гостиницу «Амбозели Серена».

— Ты каркаешь, как ворона, — сказала она, — но это пройдет, увидишь. Гам мы помоемся, а то мы покрылись красной пылью! Видишь… Какой ужас, представляешь, что мы глотаем?

Я выпил воды из бутылки, голос немного восстановился.

— В Лас-Вегасе пыль приносится из пустыни, в Лос-Анджелесе глаза щиплет от загрязнения, весь мир такой грязный…

Она обиженно произнесла:

— Ну, снова начинается. Ты все время хочешь оставить за собой последнее слово. Вот что я тебе скажу: мы больше привыкли к загрязнению в Лос-Анджелесе, чем к этой пыли. Тамошние вирусы уже хорошо известны…

Она была одновременно и по-детски наивна, и гениальна, как все женщины, говорящие об очевидных вещах. Мы уже подъехали к какому-то порталу посреди равнины. На щите были вывешены правила поведения. Первым требованием было не фотографировать масаев.

— Это зачем? У нас даже нет фотоаппарата, — сказала Энни.

Я каркнул:

— Мы не единственные посетители этого района. Если у нас нет фотоаппарата, то у других-то есть…

— Хорошо, хорошо, — сказала она — Успокойся!

Водитель засуетился перед окошком. Он предъявил охраннику различные разрешения, тот неспешно записывал каждый документ в огромную книгу учета посетителей. И в этой стране я хотел «потерять» жену? Возможно, заблудившись в пригороде Найроби или Момбасы, какой-нибудь чернокожий и мог бы исчезнуть среди себе подобных или какой-нибудь белый, более тупой, чем другие, мог потеряться среди чернокожих. Но если он был под опекой этой организации, такого произойти просто не могло. Каждого клиента, как на счетах, бесконечно считали и пересчитывали.