Человечество: История. Религия. Культура. Древний Рим - Константин Владиславович Рыжов

на ногах, воины, будто палачи, кромсают лежащих и отрубают им головы, не мечи у них в руках – человеческие головы. Гракх немедленно приказал бросить головы и ринуться на врага: доблесть солдат очевидна и замечательна; таких удальцов несомненно ждет свобода. Сражение возобновилось; на врага выпустили конницу. Нумидийцы не дрогнули; у всадников и у пехотинцев завязался жаркий бой; исход сражения опять стал сомнительным. Гракх наконец объявил: если в этот день враг не будет разбит и обращен в бегство, то нечего и надеяться на свободу.

Слова эти воспламенили воинов: с криком, словно став другими людьми, они с такой силой ударили по врагу, что выдержать этот натиск было невозможно. Сначала передовые карфагеняне, а за ними и вторая линия не выдержали; дрогнуло и обратилось в бегство все войско; беглецы, не помня себя от страха, бросились в лагерь; и ни в воротах, ни на валу никто не подумал сопротивляться; римляне, следовавшие за ними, возобновили сражение в кольце неприятельского вала. Чем труднее было сражаться в тесноте, тем более жестокой была бойня. На помощь пришли и пленные: захватив в суматохе оружие и сбившись гурьбой, они избивали карфагенян, нападая с тыла и не давая убежать. Из целого войска спаслись сам вождь и меньше 2 тысяч человек (в большинстве всадники). Все остальные были перебиты или взяты в плен. Победителей пало около 2 тысяч. Солдаты, нагруженные добычей, вернулись в лагерь, но около 4 тысяч рабов-добровольцев, которые сражались кое-как и не ворвались в лагерь одновременно с другими, боясь наказания, заняли холм недалеко от лагеря. На следующий день военные трибуны свели их вниз, как раз когда Гракх собрал солдатскую сходку. Проконсул прежде всего наградил старых солдат сообразно их доблестному поведению и заслугам в последнем бою; что же касается добровольцев, то он всех их объявил свободными. В ответ поднялся громкий радостный крик: люди обнимались и поздравляли друг друга, воздевали руки к небу; желали всяческих благ римскому государству и самому Гракху. Гракх прервал их: «Прежде чем вы все не получили права, сравнявшие вас с остальными гражданами благодаря мне, я не хотел разбираться, кто из вас хороший солдат, а кто трус; теперь, когда государство свое обещание выполнило, нельзя, чтобы исчезла всякая разница между доблестью и трусостью. Я прикажу принести мне списки всех, кто, помня, что предстоит битва, от нее уклонился и сбежал перед самым боем, вызову каждого поодиночке и, если он клятвенно не заверит, что не явился, потому что был болен, заставлю до конца его службы есть и пить не иначе как стоя. Не возмущайтесь: сообразите, что легче наказать вашу трусость нельзя».

29) Третья попытка Ганнибала захватить Нолу

Пока это происходило в Беневенте, Ганнибал, опустошив Неаполитанскую область, двинулся к Ноле. Консул Марцелл, узнав о его приближении, призвал пропретора Помпония с войском, стоявшем в лагере над Свессулой и приготовился идти навстречу врагу. В ночной тишине он выпустил легата Гая Клавдия Нерона с отборной конницей через ворота, противоположные стороне, откуда должен был появиться Ганнибал, велел ему обойти врага, незаметно издали следовать за ним и кинуться на него, увидев, что сражение началось. Неизвестно, почему Нерон не исполнил приказа: заблудился ли, не рассчитал ли времени. Сражение началось без него; превосходство римлян было несомненно, но, так как конница своевременно не прибыла, план сражения нарушился. Марцелл не рискнул преследовать отступавших и дал своим, победившим, приказ отступать. Ливий пишет, что в этот день было все-таки убито больше 2 тысяч врагов; римлян пало меньше 400 человек. К заходу солнца вернулся Нерон, напрасно истомив за сутки людей и лошадей и не увидев даже врага. Консул накинулся на него: по его вине не отомстили как следует за Канны. На следующий день римляне вышли в боевом строю; карфагеняне, молчаливо признавая свое поражение, оставались в лагере. На третий день, отчаявшись овладеть Нолой (все попытки были неудачны), Ганнибал отправился к Таренту, вполне уверенный в передаче ему города.

30) Взятие Казилина

Консул Квинт Фабий стоял лагерем под Казилином, который удерживали две тысячи кампанцев и семьсот Ганнибаловых солдат. Он послал к коллеге в Нолу. Получив это известие, Марцелл, оставив две тысячи солдат защищать Нолу, с остальным войском прибыл под Казилин. Теперь Казилин осаждали два консула; римские воины подходили к его стенам, не остерегаясь, и отходили назад израненные, ни в чем не успев. Фабий решил оставить Казилин: осада его была трудной и труда не стоила; между тем дела более важные настоятельно требовали заняться ими. Но Марцелл удержал Фабия: нельзя уходить, не завершив начатого. Стали подвозить навесы и разные стенобойные машины; кампанцы просили Фабия позволить им спокойно уйти в Капую. Когда немногие вышли, Марцелл неожиданно стал в воротах; его воины убивали всех, кто подвернется: сначала оказавшихся у ворот, затем, когда ворвались в город, находившихся внутри. Человек 50 кампанцев, успевших выйти, кинулись к Фабию и под его охраной пришли в Капую. Пока тянулись переговоры об условиях, на которых Казилин будет сдан, город нечаянно-негаданно был взят. Пленных кампанцев и оказавшихся в городе Ганнибаловых воинов отправили в Рим и заключили в тюрьму; горожан взяли под стражу, распределив по соседним городам.

31) Военный переворот в Сиракузах

Сразу же после убийства Гиеронима солдаты в Леонтинах подняли мятеж и свирепо орали, что поминки по царю следует справить кровью заговорщиков. Потом частые упоминания о восстановленной свободе (сладкое для слуха слово) и надежда на щедрые раздачи из царской казны несколько умерили их недовольство.

Назначен был день выборов. Никто не ожидал, что кто-то в крайних рядах назовет Эпикида, а кто-то – Гиппократа. Единодушие объяснялось тем, что участие в собрании принимали не только граждане, но и солдатская толпа, в которую затесалось много перебежчиков, желавших переворота.

Через несколько дней из Леонтин явились послы просить об охране их земли. Архонту Гиппократу было велено взять с собой перебежчиков; с ним пошло много наемников из вспомогательных войск, из которых составился отряд в 4 тысячи человек.

Гиппократ стал опустошать земли, пограничные с римской провинцией, сначала совершая свои набеги тайком. Когда же претор Аппий Клавдий Пульхр (которому была отдана под управление римская Сицилия) послал солдат для охраны союзнических владений, Гиппократ со всеми своими силами напал на римский лагерь, находившийся напротив; убитых было много. Когда об этом донесли консулу Марцеллу, он отправил в Сиракузы послов сказать, что мирный договор будет нарушаться и поводов к войне всегда хватит, пока Гиппократа и Эпикида не удалят прочь не