Человечество: История. Религия. Культура. Древний Рим - Константин Владиславович Рыжов

из того, что союзники, до тех пор незыблемо верные, начали колебаться – утратили веру в мощь Рима. Отпали к карфагенянам ателланцы, калатийцы, гирпины, часть апулийцев, самниты, кроме пентров; все бруттийцы, луканцы; кроме них, узентины и почти все греческое население побережья – Тарент, Метапонт, Кротон, Локры и почти все предальпийские галлы. Но ни прежние беды, ни отпадение союзников не побудили римлян заговорить о мире – ни до прибытия консула в Рим, ни после того как его возвращение еще раз напомнило о понесенном поражении; так высок в это самое время был дух народа, что все сословия вышли навстречу консулу, главному виновнику страшного поражения, и благодарили его за то, что он не отчаялся в государстве. (Ливий: ХХII; 1- 61).

15) Отпадение Капуи

Особенно чувствительным для Рима стало отпадение Капуи. Послы из города пришли к Ганнибалу и заключили с ним мир на таких условиях: кампанский гражданин не подвластен карфагенскому военачальнику или должностному лицу; кампанский гражданин поступает в войско и несет те или иные обязанности только добровольно; Капуя сохраняет своих должностных лиц и свои законы. Таковы были условия договора. А вдобавок к условленному кампанцы совершили и преступление: префектов союзных войск, как и всех римских граждан – одни были заняты военной службой, другие частными делами, – чернь захватила и будто бы для охраны заперла в бане, где от жары и пара нечем было дышать; все они умерли мучительной смертью.

16) Марцелл обороняет Нолу

Заняв Капую, Ганнибал безуспешно попытался то обещаниями, то угрозами склонить к себе неаполитанцев, после чего отправился к Ноле. Этот город, как и вся Италия был охвачен брожением. Сенат и особенно главенствующие в нем оставались верны Риму, но простой люд, жадный до новизны, весь был на стороне Ганнибала. Совладать с чернью не было никакой возможности, поэтому сенаторы притворились, будто тоже хотят отпасть к Ганнибалу; но им не вполне ясно, на каких условиях заключать новый дружественный союз. Отдалив таким образом время переговоров, они спешно послали гонцов к римскому претору Марку Клавдию Марцеллу, стоявшему с войском в Казилине; объяснили ему, в каком опаснейшем положении Нола. Марцелл по просьбе знати занял город. Он не побоялся бы остаться и в лагере, но не хотел, чтобы у желающих отдать город Ганнибалу – а таких было слишком много – оказался удобный к тому случай.

Когда началась осада, сенаторы сообщили Марцеллу, что между чернью и карфагенянами по ночам ведутся переговоры и там решено, как только римское войско выйдет из города, разграбить обоз и имущество воинов, запереть ворота, занять стены и впустить уже не римлян, а карфагенян. Марцелл поспешил принять надлежащие меры. Ноланцам запрещено было подходить к стенам и воротам; к обозуприставлена была охрана, чтобы его не разграбили, пока легионеры будут сражаться.

Ганнибал несколько дней держал свое войско в боевом строю, вызывая римлян на бой. Сначала он удивлялся, что день проходит, а римское войско не показывается из ворот, и на стенах не видно ни одного вооруженного, но потом, решив, что римлянам донесли о его переговорах и они из страха ничего не предпринимают, отправил часть воинов обратно в лагерь с приказом поскорее выдвинуть на передовую линию все осадные машины; он был вполне уверен, что городская чернь восстанет, как только он нападет на медлящих римлян. Его воины торопливо разбежались по своим местам, и первые отряды уже подходили к стенам, как вдруг ворота раскрылись, зазвучали трубы, поднялся крик и по приказу Марцелла сначала пехота, а затем конница стремительно кинулись на врага. Эта вылазка решила все дело. Карфагенян было перебито почти 3 тысячи, а римляне потеряли не больше 500 воинов. Ганнибал отчаялся взять Нолу и отошел к Ацеррам. Когда враг удалился, Марцелл приказал запереть городские ворота, приставил к ним стражу и провел на форуме расследование о тех, кто вел тайные переговоры с врагами. Более 70 человек были казнены как изменники, а имущество их конфисковано; затем, вручив всю власть сенату, Марцелл выступил с войском из Нолы и расположился лагерем над Свессулой.

17) Зимовка карфагенян в Капуе

Большую часть зимы войско Ганнибала провело в Капуе. Его солдаты давно притерпелись ко всем тяготам; хорошая жизнь была для них внове. И вот, пишет Ливий, тех, кого не могла осилить никакая беда, погубили удобства и неумеренные наслаждения – и тем стремительнее, что с непривычки к ним жадно ринулись и в них погрузились. Спать, пить, пировать с девками, ходить в бани и бездельничать вошло в привычку, и это с каждым днем незаметно подтачивало душевное и телесное здоровье. Знатоки военного дела уже в то время говорили, что Ганнибал совершил роковую ошибку, когда после Канн он не пожелал идти на Рим. Сначала можно было подумать, что окончательная победа только отложена, но зимовка в Капуе сделала ее еще призрачнее. Ганнибал вышел из этого города словно с другим войском; от прежнего порядка ничего не осталось. Большинство и вернулось в обнимку с девками, а как только их поместили в палатках, когда начались походы и прочие воинские труды, им, словно новобранцам, недостало ни душевных, ни телесных сил.

18) Пополнение римского сената

Когда сенаторы пополнили, насколько это было в человеческих силах, все прочие потери, причиненные непрерывными поражениями, они оглянулись на себя и увидели, как опустела курия и как мало их собирается на совещания. Чтобы поправить дело, постановили для составления нового списка сената назначить диктатора. Консул Гай Теренций, оставив в Апулии войско, специально прибыл в Рим. В ближайшую ночь, он, как это было заведено исстари, по сенатскому постановлению, провозгласил диктатором Марка Бутеона. Чрезвычайные полномочия давались ему на шесть месяцев, причем он должен был исполнять их без начальника конницы.

Вновь избранный диктатор, поднявшись с ликторами на ростры, заявил: он не одобряет ни того, что сейчас сразу два диктатора – такого никогда прежде не бывало; ни того, что при диктаторе нет начальника конницы; ни того, что цензорские полномочия вручены одному человеку, да еще во второй раз. Тем не менее, Бутеон приступил к делу и исполнил его наилучшим образом. На места умерших были назначены в порядке очередности те, кто занимал курульные должности, но еще не был в сенате, затем в списки были внесены бывшие эдилы, народные трибуны и квесторы, а из тех, кто еще не бывал должностным лицом, сенатского звания удостоились привезшие домой снятые с врага доспехи или получившие гражданский венок. Тотчас после