Основатели - Айзек Азимов

секретарь императора холодно ждал, и Деверс нехотя добавил:

— …сэр?

— Чтобы побеседовать наедине, — ответил секретарь. — Неужели бы я проделал путь в двести парсеков ради того, чтобы полюбоваться безделушками? Я хотел увидеть именно вас, — он вынул из украшенной гравировкой коробочки розовую таблетку, зажал между зубами и принялся с увлечением сосать. — Скажите, к примеру, кто вы такой? Вы действительно гражданин варварского мира, который затеял всю эту чехарду?

Деверс с достоинством кивнул.

— Вас на самом деле взяли в плен после того, как началась эта склока, называемая войной?

Деверс снова кивнул.

— Великолепно, мой дорогой чужеземец! Вижу, вы не отличаетесь красноречием. Я облегчу вам задачу. Создается впечатление, что наш генерал ведет, и очень активно, совершенно бессмысленную войну за крошечный мирок, расположенный у края неизвестности, за который разумный человек и выстрела не сделает. Между тем, генерала нельзя назвать неразумным. Напротив, он весьма рассудительный человек. Вы меня понимаете?

— Не могу этого сказать, сэр.

Секретарь проинспектировал свои ногти и сказал:

— Хорошо, слушайте дальше. Генерал ради одной славы не пошлет людей на смерть. Да, он говорит о славе и чести Империи, но совершенно очевидно, что он не дотягивает до железного полубога Героической Эры. Его волнует не только слава, иначе он не стал бы проявлять такую странную и несколько неуместную заботу о вас. Если бы вы оказались в плену у меня и сказали бы мне так же немного, как сказали генералу, я вспорол бы вам живот и удушил бы вас вашими собственными кишками.

Деверс оставался бесстрастным, только покосился на молодцов с бластерами. Те были готовы к действию, им даже не терпелось.

Секретарь императора улыбнулся.

— Ах вы, молчаливый дьявол! Генерал говорил, что вас даже зонд не берет. Он напрасно это сказал; он выдал себя с головой, я теперь не верю ни одному его слову, — Бродриг был в приподнятом настроении.

— Мой честный торговец, — продолжал он, — у меня есть собственный психозонд, который должен вызвать у вас реакцию. Взгляните…

Императорский секретарь держал двумя пальцами, небрежно, несколько покрытых розово-желтыми разводами бумажных прямоугольников, назначение которых было очевидно.

— Похоже на деньги, — сказал Деверс и угадал.

— Это и есть деньги, лучшие деньги в Империи, обеспеченные моими поместьями, которые обширнее, чем поместья самого Императора. Сто тысяч кредитов. Вот они, у меня в руке. И все ваши!

— За что, сэр? Я всю жизнь торгую и знаю, что торговля — дело обоюдное.

— За что? За правду. Чего хочет генерал? Зачем ему эта война?

Латан Деверс вздохнул и задумчиво разгладил бороду. Глаза его следили за движениями рук секретаря, считавшего деньги.

— Он воюет за Империю.

— Фи! Как банально! По большому счету все воюют за Империю. Чего конкретно он добивается? Какая дорога ведет отсюда, с края света, к трону Империи?

— У Фонда, — с горечью в голосе начал Деверс, — есть тайны. В Фонде много старых книг, таких старых, что только посвященные понимают язык, на котором они написаны. Все это окутано туманом религии и ритуалов, так что никто не может проникнуть в тайны Фонда. Я попытался, и вот я здесь, а там меня ждет смертный приговор.

— Понятно. Так что же тайны? За сто тысяч я имею право на некоторые подробности.

— Трансмутация элементов, — сказал Деверс коротко.

Секретарь прищурился и утратил рассеянный вид.

— Я слышал, что практически трансмутацию осуществить невозможно.

— Если использовать внутриатомные силы. А наши предки были ловкие ребята. Они нашли более мощные силы, чем внутриатомные. Если Фонд осуществляет трансмутацию с помощью этих сил…

У Деверса засосало под ложечкой. Крючок заброшен, рыба готовится проглотить наживку.

— Продолжайте, — сказал секретарь. — Генералу, по всей видимости, это известно. Что же он собирается делать, когда эта опера-буфф закончится?

Деверс старался говорить спокойно.

— Он разорит вашу экономику. Полезные ископаемые станут бесполезными, если он начнет получать вольфрам из алюминия и иридий из железа. Система производства, основанная на изобилии одних элементов и недостатке других, перестанет себя оправдывать. Империя окажется на краю пропасти, и только Райоз сможет предотвратить ее крах. Его уже нельзя остановить. Он взял Фонд за горло. А расправившись с ним, он за два года станет Императором.

— Итак, — Бродриг засмеялся, — иридий из железа? Хотите, выдам государственную тайну? Вы знаете, что генерал вступил в сношение с Фондом?

Деверс похолодел.

— Вы удивлены? Что здесь удивительного? Все вполне логично. Ему предложили сто тонн иридия в год в обмен на мир. Сто тонн железа, превращенного в иридий вопреки принципам религии. Неплохая плата за жизнь и власть, но наш неподкупный генерал, разумеется, отказался. Ведь он может получить и иридий, и Империю. А бедный Клеон называл его единственным честным генералом. Мой бородатый купец, вы заработали свои деньги!

Он швырнул их в воздух, и Деверс бросился собирать разлетевшиеся бумажки.

У порога Бродриг остановился и обернулся.

— Учтите, торговец, у моих работников нет ни ушей, ни языков, ни мозгов, ни образования. Они не умеют ни слушать, ни говорить, ни писать, ни читать, ни пользоваться психозондом. Зато они умеют пытать и казнить. Я купил вас за сто тысяч кредитов. Если вы об этом забудете и, скажем, попытаетесь пересказать нашу беседу Райозу, вас казнят. По моему методу.

В нежных чертах его лица вдруг проступила алчная жестокость, заученная улыбка превратилась в плотоядный оскал. На долю секунды перед Деверсом предстал галактический демон, которому человек, купивший Деверса, продал душу.

Молча, чувствуя спиной дула бластеров, торговец вернулся в свою камеру. На вопрос Дьюсема Барра он ответил со смутным удовлетворением:

— Нет, и самое интересное: он дал взятку мне.

Два месяца войны не прошли для Бела Райоза бесследно: он стал жестче и раздражительнее. Благоговеющему сержанту Люку он сказал с нетерпением:

— Подождите за дверью, солдат, а потом отведете этих людей обратно. Никто не должен входить, пока я не позову. Никто, вы поняли?

Сержант, отсалютовав, вышел на подгибающихся ногах, а Райоз с отвращением сгреб со стола накопившиеся в его отсутствие бумаги, сунул их в верхний ящик и резким движением задвинул его.

— Садитесь, — отрывисто сказал он. — У меня мало времени. Я вообще не собирался приезжать, но мне нужно с вами поговорить.

Он повернулся к Дьюсему Барру, тот поглаживал длинными пальцами хрустальный куб, из центра которого смотрело суровое морщинистое лицо