Поиск-81: Приключения. Фантастика - Алексей Домнин

— Нет, дядя Шалико, — твердо сказал Васька. — Она называлась «Краб».

— Совершенно верно! — Глаза грузина увлажнились, он наклонился и поцеловал Ваську в макушку. — Какая память! Какая блестящая память!

— Но здесь нет гостиниц с такими названиями, — сказал тот майор, которого звали Юрой.

— Может быть, это был санаторий? Или дом отдыха? — спросил Витя.

— Санаторий? Н-нет, не думаю!

Оставив недоумевающих офицеров, дядя Шалико отвел Ваську и Славку в сторону.

— Как твое здоровье, Славка?

— Нормально. Большое вам спасибо за лекарства.

— Это пустое! — отмахнулся грузин. — А как поживает наша прекрасная хижина?

— Ее уже нет, — глядя в землю, сказал Васька. — Ее вчера сломали.

— ?!

— Да, сломали. Вы помните Стасика? Так вот, мы узнали, что он спекулянт. Книжный. И пригрозили разоблачить его. Вот за это ее и сломали.

— Вы заявили куда следует?

— Да, только что.

— Цц… молодцы! — дядя Шалико величественно воздел вверх руки. — А я уезжаю сегодня, друзья мои. Отец послал немножко денег. И письмо. Я хотел заплакать, читая его, но сказал себе: «Перестань, Шалва Кикнадзе, ты же гордый человек! Старый Шота стыдит тебя потому, что он уже не способен на любовь. Но он тоже гордый человек! Он не может никому признаться в этом, и что же ему остается? Ругать негодного сына, заботясь о судьбе внуков и правнуков. Э! Только к старости мы перестаем быть безумными. И поздняя молодость — прекрасна вдвойне и втройне. Пусть она длится сколько может». Так я сказал себе — и уже не захотел плакать от стыда перед отцом, а только оттого, что уже седая голова, близко старость — и совсем нет никакой мудрости.

— Надо выбирать: или мудрая старость, или глупая молодость, — резонно заметил Васька. — Зачем вам мудрость, если вы не хотите терять молодости? Или все-таки хочется?

— Немножко! — страстно воскликнул грузин. — Хоть бы вот столько! — и он отмерил на пальце ноготь.

— Уезжаете, значит! — вздохнул Славка завистливо. — Хорошо вам…

Дядя Шалико посмотрел на них, хлопнул себя по лбу ладонью и сказал:

— Э! Совсем старый дурак!

Он вынул из кармана бумажник с золотым тиснением, порылся в нем и протянул ребятам две десятки:

— Это все, что я могу, друзья мои.

Друзья потрясенно молчали. Славка опомнился первый:

— Что вы, дядя Шалико! Нам не надо. Ведь вы сами никогда не берете взаймы. Зачем же нам-то предлагать? Мы тоже гордые.

— Замолчи! — верхняя губа грузина свирепо взделась еще выше вверх, нос отвис — и он стал похож на красивого черта — черта из благородных. — Замолчи! Когда тебя не было, твой друг Тарабукин как-то принес мне батон и бутылку ситро. И сказал так: «Мы товарищи. И если у одного товарища есть деньги, а у другого нет — неужели они не поделятся?» Я слишком горд, чтобы давать подачки другим. Эти деньги — долг дружбы. Если вы скажете, что хотите отдать мне их, я обижусь на всю жизнь. Прощайте, друзья! Удачной вам дороги.

И он пошел к своим спутникам.

Благоговейно разгладив, Васька сложил десятки и упрятал в свой карман. Славка же промолвил восхищенно:

— Да… это человек!

— А все-таки на два билета не хватает. Билет-то стоит тридцать два рубля, а у нас только на билет и полбилета. Что будем делать?

— Тридцать два рубля — это плацкартный билет, А ведь мы можем уехать и в общем. Невеликие господа. Тогда, может быть, нам и хватит. Надо идти на вокзал и выяснить.

На вокзале было людно, шумно, у касс — огромные очереди. Протолкавшись к справочному бюро, друзья задали свой вопрос. И отошли, огорошенные и потрясенные.

— В вашем поезде вагоны только плацкартные, и билеты разобраны на десять дней вперед. Следующий!

Да! Это была ситуация. Значит, торчи здесь еще черт знает сколько, пока не раздобудешь деньги, а раздобудешь — еще торчи неделю, жди своего поезда. А жить-то опять на что? И — где?

Рвущая сердце тоска требовала выхода. Ребята пошли к перекидному справочному табло и нажали кнопку, под которой значилось название их далекого родного города. Перекинулось несколько мягких жестяных листочков — и вот уже он, родненький, и время отправления поезда обозначено, и стоимость проезда. Они стояли, глядели и даже никого не пускали к табло, чтобы подольше полюбоваться хоть буковками, которыми написано было недосягаемое. Стояли, ждали бессознательно, когда же Его Величество Случай наконец опустится к ним с небес и омоет их хмурые лбы своей счастливой рукой.

И, как это иногда (слишком редко!) бывает, он явился, выждав необходимое время и проверив их выдержку. На этот раз он оделся в легонькое летнее платьице и принял вид молоденькой, соломенноволосой полной блондиночки. Она подошла к ним, тупо глазеющим на табло, и спросила, не в этот ли город, случайно, они собрались. Они сердито ответили, что, случайно, в этот.

— У меня есть два билета на завтрашний поезд… — сказала она и почему-то смущенно замялась.

— Не выйдет, — вздохнули парни. — У нас денег только всего на полтора.

— А у меня и есть полтора, — засмеялась она. — Один взрослый, один детский. Ладно, пойду к кассе.

Когда она отошла, Славка, вдруг хлопнув себя по лбу, воскликнул на весь зал:

— Но это же идея! Это же прекрасная идея, черт меня побери совсем!

— Какая идея? — недоумевал Васька.

— Да главное — забраться в вагон, занять место. А там — ну неужели уж мы не уговорим проводника? Ведь билеты-то у нас будут! Пусть один детский, но все равно же будут!

И он, яростно работая локтями, ринулся в толпу, где уже чуть не затерялась соломенноволосая. Догнал ее, вытащил обратно в зал, проговорил:

— Мы передумали! Берем билеты!

— Ну, идемте тогда на улицу, чтоб не толкаться.

Блондинка шла и рассказывала, что она уже собиралась уезжать вместе с дочкой, но неожиданно получила письмо от друга, где он сообщал, что приезжает и просит задержаться на недельку. «У меня давняя дружба с этим человеком. И даже где-то больше…» — откровенничала она.

А на перроне, когда сделка была завершена и билеты перешли в надежные Васькины руки, она внезапно залилась румянцем и спросила кокетливо, как девочка:

— Так кто же из вас, мальчики, будет маленьким?

Васька со Славкой тоже покраснели, надулись, скоренько распрощались с благодетельницей и отошли. В привокзальном скверике они сели на скамейку. Теперь можно было расслабиться, но мысль, занозой пущенная в мозг, не давала уже покоя. И Тарабукин решил ее так:

— Наверно, маленьким придется быть все-таки тебе. У тебя более подходящая комплекция.

— Я?! — вскочил друг. — Нни-ка-гда! Вячеслав Канаев — гордый человек!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});