Колесо судьбы. Канон равновесия (СИ) - Александра Плотникова

Брат опустился в кресло, оперся подбородком на сцепленные пальцы и уставился мне в глаза. Что-то с ним все еще было не так, в зрачках то и дело вспыхивали серебристые отблески. Он заговорил, медленно подбирая слова, тщательно выискивая и взвешивая каждое перед тем, как оно слетит с уст.

— Там, за Гранью, ты попадешь в место, которое можно назвать миром, а можно — сном о мире. Этот сон одновременно и есть и нет. Он станет для тебя жизнью до тех пор, пока ты не усвоишь все уроки, которые он преподнесет, не пройдешь все испытания на своем пути. Только после этого ты сможешь проснуться, вспомнить себя и вернуться домой.

Мне захотелось съежиться в маленький жалкий комочек и запищать, словно новорожденный котенок. Но я осталась стоять где стояла и, кажется, даже не переменилась в лице.

— Я забуду вас?

— Да. Но у тебя останется часть твоих сил. Совсем малая часть, чтобы не потеряться во сне.

Не знаю, как выдержка мне не изменила. Я забуду? Все? Совсем? Другая жизнь?..

Без Волка?..

Рей перехватил мой метнувшийся к постели взгляд и вздохнул. Но не посмел потянуться утешить даже мысленно. Меня затрясло, глаза горели от слез, которым я не давала пролиться. Тщетно я старалась сохранить на лице спокойную маску, подобающую княжне. Брат не двинулся с места — как бы ему ни хотелось, он не позволит себе меня жалеть.

— У всех бывает по-разному, — сказал он. — Мир выбирает испытание сообразно личности и шлифует ее, словно каменных дел мастер. Кто-то заканчивает свой путь быстро, кому-то требуется целая жизнь, чтобы достичь нужного осознания. И далеко не все обретают память даже в конце. Стремятся всю жизнь к чему-то неясному, неизвестному, тянутся, маются душой, а понять, что их зовет, не могут.

Жестокие слова. Каждое оглушало меня, как удар плети. Но брат обязан был мне это рассказать. Неважно, от кого я услышу, что меня ждет — от него ли, отца, кого-то из других Хранителей. В конце концов, по ту сторону и без памяти мне будет все равно.

— А бывали те, кто… не возвращался? — стараясь держать себя в руках, я подошла к туалетному столику за гребнем и принялась расчесывать волосы, чтобы сплести косу. Под одеялом закашлялся и тревожно заворочался Волк.

— Таких мало, в записях у Тиреля я наткнулся всего на несколько имен. Они сломались, позволили сну взять над собой верх. Ты не должна этого допускать даже если не будешь ни о чем помнить. Сон будет стараться затянуть тебя, доказать, что он-то и есть единственная реальность. Не поддавайся, — только в последних словах промелькнул намек на привычную теплоту.

Я шмыгнула носом, кляня себя за несдержанность. Оставить привычную жизнь, бросить всех, кого я люблю ради непонятных целей и призраков сна за Гранью? А ведь придется, потому что отступить, значит, не только смалодушничать, но и подвести всю Хэйву. Какой бы ни была моя неприязнь к людям, многочисленным князьям, королям, императорам, я должна буду нести ответственность за их благополучие и процветание. Даже если они об этом никогда не узнают и ничего не поймут.

Но треклятые слезы все равно выкатились из глаз, как я ни жмурилась.

— Ты справишься, — черное с прозолотью крыло с шелестом распахнулось и легло мне на плечо, как теплая дружеская рука. — Честное слово, я в тебя верю.

— Спасибо, — кое-как ответила я, борясь с желанием разреветься у него на плече. А что еще можно было сказать?

Страшно до желания забиться в угол и зарычать, съежившись. Как будто стоишь на краю глубокой пропасти с острыми скалами на дне, а тебя сзади подталкивают стражники с копьями — спрыгни, приговоренная! Молча я смотрела, как брат выходит вон из спальни и затворяет за собой дверь крылом. А потом не выдержала и разревелась в голос, ничком упав на то кресло, где только что сидел казавшийся оплотом надежности Рей.

Теперь и он оставил меня в одиночестве. Отступил в сторону, предоставив право самой прыгнуть в пропасть. Я не хочу ничего забывать! Не хочу! И не буду!..

Как ни старалась, остановиться я не могла. Слезы текли и текли, разболелась голова. Больно было так, будто живьем резали. Сама того не замечая, я когтила обивку кресла. Хотелось исчезнуть, перестать быть, сжаться в комок и ничего, совсем ничего не чувствовать. Совсем.

Родные руки обхватили меня поперек туловища и с усилием оторвали от несчастной мебели. Я оказалась притиснута лицом к обнаженной груди, привычный теплый запах с отголоском мяты заглушил все остальные. Ваэрден запустил лапу мне в волосы и старательно заурчал на кхаэльский манер. Его тоже пошатывало от слабости, но он делал вид, что ничего подобного не замечает.

— Тише, маленькая, — хрипло зашептал он мне в ухо. — Тише, успокойся. Что тут успело случиться? Рассказывай.

Я всхлипнула и отстранилась, взглянув на него снизу вверх. Впервые так близко и без единой нитки на теле. С могучих плеч складками странного плаща свисало одеяло, под шершавой зеленовато-серой кожей, кое-где рассеченной нитями старых шрамов, перекатывались узлы мышц. Мерцающе-медовые глаза излучали тревогу. И в то же время заставили успокоиться, перестать судорожно всхлипывать и впиваться когтями в собственные ладони. Но меня все еще трясло.

Как же я буду жить, забыв эти глаза?!

— Я ночью говорила с отцом, — усилием воли мне удалось заставить голос звучать ровно. Почти. — Он велел готовиться к Посвящению.

Даэнну вздрогнул и крепче стиснул объятия. У меня чуть не затрещали ребра. На его наготу было плевать.

— Когда? — спросил он, садясь на постель и притягивая меня к себе. Я услышала короткий выстрел мысленного рявка, а затем шорох и приглушенную ругань за дверью — Волк прогнал прочь Рино вместе с завтраком.

— Я не знаю… Просто сказал, что нужно готовиться, и все.

— Значит, не так уж и скоро, — промурлыкал ифенху прыгнувшим до низкого рыка голосом. — И мы успеем сделать все, что нужно до того, как ты отправишься в путешествие.

— Что нужно? — я сидела у него на коленях, прислонив голову к плечу и не хотела ни о чем думать.

— Ты можешь… задержаться. Поэтому я хочу, чтобы до своего ухода ты стала моей женой. Законной женой.

У меня внутри все оборвалось. Нет, я ждала, ждала этих слов. Но не теперь. Не так! До чего нелепо… И не потому что жених нагишом сидит, а я заревана так, что лицо опухло и в носу хлюпает, нет! А потому что это — последний отчаянный рывок обреченных. Нам осталась малость, малость. Малость! Всего лишь крохотная толика времени. Сумеем ли мы им распорядиться? Нет, не просто так, а правильно? Оба мы задыхались, отражая и усиливая бурю чувств, рвавших в клочья воздух в комнате, тяжелый и потрескивающий от разлитой в нем боли. Даэнну то и дело сотрясал кашель, но я не могла, вот провалиться мне на месте, не могла себя заставить разжать пальцы и отправить его обратно под одеяло!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});