Ирод Великий - Юлия Андреева

Что же до Антипатра – он вел себя как подавляющее большинство своих соотечественников: молчал, накапливая силы и информацию. Пролезть в его свиту мог разве что «тайных дел мастер», и тому пришлось бы попотеть, так как подозрительный, как и его отец Антипатр, не менял свою свиту, которая полностью состояла из молчаливых, упрямых горцев. Из тех, что легче живьем с кашей съесть, чем заставить давать показания против своего господина.

Впрочем, Антипатр нападал не только на братьев, желая остаться у Олимпа власти в недостижимом одиночестве, он вдруг выложил перед не ожидавшим удара с этой стороны, Иродом, давно собранный им компромат на дядю Ферору. Признаться, я не слышал прежде о том, что оказывается, еще в бытность царицы Мариамны, Ферора обвинялся в покушении на отравление Ирода, но тогда брат простил его и не предал случившееся огласке. Теперь Антипатр привел с собой свидетелей, готовых дать добровольные показания о том, что, женившись на рабыни, Ферора собирался бежать с ней к парфянам, в чем ему обещал всяческую помощь еще покойный Костобар.

Ирод вызвал на допрос Ферору и Саломею, последняя должна была подтвердить или опровергнуть намерения бывшего мужа вывозить из царства своего шурина, и проще всего ей было сослаться на свое полное неведение, но Ферора расценил присутствие сестры на допросе, как неопровержимое свидетельство ее предательства, и тут же поклялся в том, будто Саломея-де тайно обручилась с Силлаем и имела с ним незаконные отношения.

Жестоко оклеветав сестру, Ферора, пошел дальше, сообщив Ироду о том, что Саломея оболгала царицу Мариамну, которую царь, поверив лже-доносу, казнил. Кроме этого, он обвинил ее в убийствах Иосифа и Костобара. Все эти обвинения были сильны, так что, услышавшая горькие слова Саломея, чуть было не лишилась чувств. Но царь сжалился над ней, велев Фероре заткнуться, после чего выгнал обоих и закрыл это дело.

Но едва только Ирод явил по истине божественное милосердие к нежно любимым брату и сестре, его ждал другой, еще более сильный удар: Антипатр открыто обвинил Александра в мужеложстве. Преступлении, за которое в Иудее побивают камнями, не считаясь с чинами и происхождением. По делу царевича Александра, было вызвано трое самых верных и близких слуг Ирода: виночерпий, из рук которого Ирод много лет принимал все напитки, и без которого не отправлялся ни в один длительный поход, хлебодар – отвечающий за подаваемые царю кушанья, первым пробуя каждое блюдо, дабы злоумышленники не сумели отравить Ирода, и спальничий – готовивший ложе царя, и лично охраняющий его от нападений ночью. Три самых верных и преданных царю раба на поверку оказались не просто позорными содомитами, бросающими тень на облик их повелителя, все трое были любовниками его сына Александра! Но когда запели бичи, всплыли и другие подробности жизни царевича. Все евнухи как один, рассказывали о щедрых подарках, которые дарил им Александр, в благодарность за близость. Все подарки были перечислены совершенно точно, все мельчайшие подробности совпали, так что, надеявшийся, что евнухи подкуплены врагами, дабы очернить царского сына, потерпел фиаско. Но не это было самым страшным, все евнухи как один обвиняли Александра в том, что тот обольщал их заверениями о том, что после смерти Ирода, он Александр при любом стечение обстоятельств заберет их к себе. Впрочем, и сам царевич был уверен в том, что после кончины отца именно он взойдет на престол в обход перворожденному Антипатру. «Посмотрите на царя и скажите по совести, неужели он кажется вам достаточно молодым и крепким? – говаривал, бывало, Александр, – признаю, он красит волосы в черный цвет дабы выглядеть моложе своих лет, но на деле, он уже стар, и не сможет продержаться сколько-нибудь долго. Ирод всего лишь старый развратник, тративший силы и здоровье на баб и попойки. Неужели через это он может кому-то казаться молодым? Слушайте меня, верьте каждому моему слову, и я сделаю вас богатыми и счастливыми. Скоро я соберу войско, знатнейшие люди царства давно уже в тайне присягнули мне на верность. Я соберу войско и силой отберу у Ирода власть. Да, скоро у меня будет свое собственное сильное войско, но что еще более важно, большая часть воинов царя перейдет на мою сторону, ибо мои сторонники есть и среди высших и низших военных чинов, и все они ждут только моего знака!».

Выслушав эти признания, Ирод лишился дара речи, а затем вместо того чтобы немедленно арестовать Александра вместе со всеми его друзьями и свитой, разостлал по городу шпионов, которые должны были докладывать обо всем, что видели и слышали.

Настало черное время, когда доносы стали считаться если не делом чести, то, по крайней мере, чем-то вполне обычным. Враги сводили счеты друг с другом по средствам клеветнических писем, которые поступали непосредственно царю и помогавшим ему в расследовании приближенным. Кстати, Ирод сразу же усилил стражу в Александриуме, разрешив вход туда только по специальным пропускам. Так что сколько бы я не подходил к крепости, я видел только запертые ворота.

Хорошо хоть Саломея была дома, но надолго ли… Каждый день мы ждали, что Аристобул или ненавидящий тетку Александр дадут показания против нее. Но больше чем за свои жизни, мы тряслись за нашу драгоценную Беренику. Бедная девочка оставалась подле Аристобула, не имея связи со своими близкими.

Одного за другим люди Ирода арестовывали друзей и приближенных царевичей Хасмонеев, большинство из которых умирали, не выдав их планов. Впрочем, те, кому пытка развязала языки, показывали на Александра и Аристобула как на замышлявших убийство царя. По словам допрашиваемых, а в них тоже наблюдалось определенное сходство, Ирода планировали убить на охоте, при этом, если не удастся списать все на несчастный случай, оба царевича должны были бежать в Рим и искать защиты у императора.

Вскоре последовал арест Александра. Царевич был внезапно схвачен в своем дворце, брошен в темницу, где на него тут же надели кандалы.

Уже сидя в тюрьме, в кандалах, но, все же пользуясь некоторыми привилегиями, которые Ирод пожелал сохранить за своим сыном, Александр написал четыре книги совершенно невероятного содержания. Во-первых, в своих произведениях он сознавался во всех преступлениях, в которых его обвинял отец, за что он покорнейше просил прощение у царя. После чего шел длинный список участвующих вместе с ним в заговоре лиц, во главе которых он поставил Ферору и Саломею, а так же назвал имена всех своих врагов, их друзей и родни. Всех, кого он знал и кому не желал добра. Я уже писал о выдающихся литературных способностях царевича.

Целью создания подобного опуса было вовлечь в судебный процесс как можно больше народу, с тем, чтобы в свою очередь те под пытками называли своих знакомых, те знакомых знакомых, пока под судом не оказалась бы вся Иудея. После чего, либо до Ирода дошло, что невозможно убивать всех и каждого, либо на его действия наконец обратил внимание Август, покарав своего ставленника заодно со вселившимся в него бесом. Или, как минимум, удалось бы покончить с оклеветавшей Мариамну Саломеей, и вечно путавшемся под ногами Феророй. А так же попытаться истребить весь идумейский род Ирода, мстительной рукой самого царя.

Желая довести отца до безумия, Александр в частности обвинял Саломею в бесстыдстве и домогательствах, приведших к тому, что однажды она будто бы ворвалась к нему в дом, и против его воли провела с ним ночь. Антипатр тоже фигурировал в списках заговорщиков, причем он от имени Александра вел переговоры с войском и способствовал вовлечению в заговор близких друзей Ирода таких как Птолемей и Саппиний. «Царь тиран и деспот ненавистен всем и каждому в его царстве, – писал Александр, – офицеры охраны, готовят оружие, чтобы ворваться в опочивальню Ирода ночью. Среди его жен есть женщины держащие при себе флакончики с ядом, дабы отравить царя. На кухне служит подкупленные повара, и даже конь царя может вдруг пасть, отравленный конюхом. Царь не должен никому верить, ибо заговорщики вездесущи!»

Таким образом, Александр сознательно нарисовал картину невероятного масштаба заговора, каждый день от рассвета до заката, описывая в своих трудах все новые и новые подробности грядущей опасности, припоминая все новые и новые имена, способы убийства и облекая все в пугающие подробности.

Аристобул пока еще не был арестован, или возможно находился под домашним арестом, о Береники и внуках по-прежнему не было слышно. Точнее, мы знали, что она в третий раз в тяжести и вроде как повитухи не исключали, что снова будет двойня. Впрочем, наши сведения были месячной давности, а за месяц всякое могло произойти. Тем более в ситуации, когда со дня на день можно ждать ареста, а рядом никого, с кем можно посоветоваться.

Саломея рыдала в подушки, каждый день, ожидая, что за ней вот-вот явится стража или посыльный сообщит о преждевременных родах и смерти нашей дорогой дочери.