Принцесса и чудовище - Афанасьев Роман Сергеевич

— Проклятье, — прорычал король, не опуская руки с зажатой в ней маленькой трубочкой с отравленными стрелами.

На секунду в опочивальне воцарилась тишина. Лишь герцог Гемел Сеговар, упавший на пол, хрипел и в агонии царапал ногтями начищенный до блеска паркет. Но через мгновение затих и он — булькнул последний раз и испустил дух.

— Спасибо, Геор, — тихо произнес из темноты Борфейм, скрытый строем воинов. — Ты очень мне помог. Теперь не нужно ломать голову, что делать с этим болваном. Все стало намного проще. И, знаешь… Как бы там ни повернулось дело, так или иначе, но на троне Ривастана будет сидеть наследник с кровью Борфеймов. Наш герб в любом случае появится на стенах твоего дворца, Геор. Солнце Борфеймов снова взойдет над горизонтом и пребудет в зените вечно.

Геордор не ответил. Он тяжело дышал, жадно глотая воздух открытым ртом, пытаясь усмирить дрожащие руки. У него еще оставалась надежда, что Бертар выглянет из-за своих воинов. Покажется хотя бы на миг, чтобы полюбоваться на смерть короля. И тогда у обреченного монарха появится хороший шанс всадить стрелу в это черное, как дно болота, сердце.

— Ладно, — немного помолчав, проронил Бертар. — Это все. Взять его!

Фальшивые стражники, в чьих лицах король видел знакомые черты северян Борфейма, бросились к постели, на ходу обнажая клинки. Геордор успел выстрелить два раза, промахнулся и вскинул руку, напрасно пытаясь прикрыть голову от удара тяжелого клинка. И только тогда с потолка обрушился вихрь звенящей стали, закрывая короля Ривастана от смертельного удара.

* * *

Корд оттолкнулся от пола и попытался приподняться на руках. Левая, непослушная, подогнулась, и командор упал лицом в теплую лужу крови, пахнущую медью. Застонав от боли в спине, он приподнялся на локте, пытаясь нащупать дорогу к двери. Кровь заливала глаза, в голове стоял тяжелый гул, а тело онемело настолько, что воспринималось как чужое. Не свое. Он больше ничего не чувствовал — в какой-то момент он перестал воспринимать боль, пресытившись ею.

Пошарив перед собой, Демистон тяжело перевалился через мертвое тело, встал на четвереньки и пополз к двери. Остановился он, только ткнувшись в нее головой. Он слышал, как стучат по лестнице сапоги, слышал гортанные крики тех, что спешили наверх добить полумертвую жертву, израненную, почти ослепшую, но все еще живую.

Застонав от боли, Корд вскинул руку, нашарил железный засов, приподнял его и уронил в запоры. Лязгнуло железо, и тотчас с той стороны в дверь ударили плечом. Дубовые доски выгнулись, толкнув командора, но устояли.

Корд тяжело опустился на пол, прижался спиной к двери и рассмеялся. Коротко и зло, как человек, обманувший саму смерть. Дверь снова вздрогнула, потом еще раз, а потом удары посыпались непрерывной чередой, грозя сорвать ее с петель. Командор городской стражи Корд Демистон поднял руку и вытер с лица кровь. И тут же зашипел от боли — левая сторона лица пылала огнем. Удар эфесом пришелся точно в левый глаз, рассек бровь и, кажется, даже что-то повредил. Демистон ничего не видел этим глазом, а бровь распухла и сочилась кровью. Зарычав от боли, он осторожно вытер подсыхающие кровавые сгустки с правого глаза и заморгал, пытаясь осмотреться.

Комната была завалена телами. Они лежали вповалку, друг на друге — и в центре комнаты, и по краям, и даже на столах. Пол превратился в большое и липкое озеро крови, что разлилось от стены до стены, скрывая ковровую дорожку. Брызги крови обильно пятнали стены и даже потолок — в тех местах, где кровь плескала вверх теплым фонтаном.

Демистон снова засмеялся и задохнулся от разом пришедшей боли. Он все же выстоял. Полтора десятка городских головорезов так и не смогли одолеть одного бывшего пирата, освоившего сначала ремесло наемного убийцы, а потом и королевского стражника. Разбитые губы Демистона сложились в кривую ухмылку. Что сказал бы Ла Тойя по этому поводу? Наверно, ничего. Просто пожал бы плечами. Для него это пустяк — полтора десятка людей с мечами. Он бы скосил их за пару минут и даже не запыхался. Но для стареющего капитана стражи…

— Неплохо, — прохрипел Корд. — Совсем неплохо.

Доски за спиной трещали от ударов, громкие крики били по ушам, но Демистон никак не мог разобрать, что там выкрикивают. В голове стоял такой гул, что он никак не мог сосредоточиться. Доски. Трещат. Это плохо. Скоро дверь выбьют.

Со стоном командор приподнялся и нашарил огромную медную ручку на двери. Держась за нее, он медленно встал на ноги и, покачнувшись, прислонился спиной к двери. Боль медленно разливалась по телу тугой волной, грозя в любой момент сорваться с цепи и превратиться во всепожирающий костер.

— Не сейчас, — хрипло попросил Демистон, опуская глаза, — не сейчас.

Левая часть головы болела от удара. Левая рука плохо слушалась — то ли из-за раны в плече, то ли из-за двух глубоких разрезов на предплечье. Болела и грудь — судя по дырам в окровавленном кителе, ей досталось не меньше десятка уколов. Легких, поверхностных, больше похожих на царапины. Но не перестающих ныть. Правая рука пострадала меньше — две царапины у локтя и ободранные костяшки, только и всего. Ноги целы, не считая пары царапин. Болит лопатка, там, кажется, клинок вспорол только кожу. В целом — все хорошо. Жить можно. Только кружится голова от потери крови. И нужно добраться до лекаря, тогда, наверно, удастся выкарабкаться.

Демистон прикрыл глаза, вспоминая схватку. Он словно увидел себя со стороны — два круга сияющей стали врываются в центр схватки, кровь брызжет в стороны, брань и предсмертные крики… Он принимал удары левой рукой — иногда на клинок, а иногда на саму руку. Запоздало подумалось, что следовало бы ее обернуть хотя бы плащом. Он бы и обернул, если бы кто-то дал ему на это время. Но времени не было, и он шел вперед сквозь строй клинков, разя, как молния, неся смерть каждым ударом — как и положено в бою. Демистон не думал о защите, он не пытался выжить. Он просто хотел убить как можно больше врагов. И так сильно хотел, что убил их всех.

Оттолкнувшись от двери, Корд сделал пару шагов. Покачнулся, взмахнул руками, но устоял на ногах. Переведя дух, он медленно побрел к окну, переступая через мертвые тела.

Нужно уходить. Дверь еще держится, но ей осталось недолго. Скоро ее выбьют, и тогда… У него просто не хватит сил на еще одну схватку. Можно, конечно, поднять с пола клинок и дождаться, пока рухнет дверь. А потом встретить смерть в бою, как положено доблестному воителю… Пират Кейор Черный злобно ощерился. Нет, брат, сказал он. Ты всегда уходил. Уйдешь и на этот раз. Заляжешь на дно, отсидишься в подполе, как ты делал это сотни раз после выполнения задания. Ты всегда уходил — истекая кровью, на негнущихся ногах, на карачках, ползком — но уходил сам. Чтобы через некоторое время нанести ответный удар, подлый, смертельный и беспощадный, как и положено пирату и наемному убийце.

У стены, под самым окном лежало мертвое тело головореза, того самого, у которого Корд отобрал меч. Склонившись над ним, командор едва не упал. Чудом удержавшись на ногах, он сорвал с ремня покойника широкий нож, походивший на кинжал, и сунул себе за пояс, и даже не поморщился, когда лезвие царапнуло бок. Он, конечно, предпочел бы свою саблю, но ее слишком долго искать в этой свалке, а дверь едва держится. Даже найди ее Корд — все равно не осталось сил ею размахивать.

Распахнув окно, Демистон обернулся. Дверь еще держалась, но от ударов петли уже начали вылезать из косяка. Еще немного, и она вылетит. Нужно торопиться.

Вздохнув, Корд просунул ногу в окно, сел в проеме, словно оседлав скакуна. Потом нащупал ногой выступающий камень, перенес на него вес и осторожно выбрался наружу. Все еще держась обеими руками за подоконник, он снова взглянул на дверь. Удары стали реже, словно там, за дверью, задумались — а стоит ли ее ломать?

— Врешь, — крикнул Демистон в дверь, задыхаясь от боли в груди. — Не возьмешь!

Удары посыпались на дверь с новой силой, и командор довольно улыбнулся. А потом взглянул вниз, себе под ноги. Там расстилалась черная бездна. Фонарь, стоявший неподалеку, окончательно потух, и темнота накрыла этот участок площади, превратив его в огромную кляксу. Он знал, что до земли недалеко — кабинет капитанов располагался на втором этаже, но сейчас темнота под ногами казалась бездонной.