Двум смертям не бывать - Наталья Шнейдер

Но время шло, мало-помалу возвращались и силы и ловкость. И едва Рамон понял, что не только выдержит дорогу до Агена, но и вернется обратно, он собрался в город.

Амикам встретил вроде бы с обычной приветливостью, но холодок в голосе рыцарь почувствовал сразу же. Они расположились в беседке, слуга принес вина и фруктов.

— Я послал за Лией. — сказал Амикам. — Сейчас придет.

Рамон кивнул. Девочка в городе? Плохо, очень плохо. Встретился взглядом с хозяином дома:

— Поверишь ли ты, если я скажу, что скорее согласился бы остаться там навсегда, нежели купить жизнь такой ценой?

— Верю. Но пойми и ты: я отец.

— Да. И мне безумно жаль, что так вышло. — Он замер, буквально кожей почувствовав взгляд. Развернулся, вставая.

Ничего в ней не изменилось. Вот разве что раньше не смотрела так… словно на официальном приеме. И улыбка не выглядела натянутой маской. Хорошая моя, зачем же ты так?

— Я оставлю вас ненадолго.

— Отец, не уходи. У меня нет секретов.

Ну вот и все. Говорить больше не о чем. И все же…

— Здравствуй. Рад видеть тебя.

Рад. Несмотря ни на что.

— Здравствуй.

— Я… — слов отчаянно не хватало, и мешал Амикам. Шагнуть бы, обнять и пусть руки и губы объяснят вернее, чем тысяча слов… Вот только не позволит, даже не будь рядом отца. Рамон не знал, откуда взялась такая уверенность, но видеть девушку такую родную и чужую одновременно казалось невыносимым. Зря он приехал.

— Я прошу прощения. За все.

— Я не держу на тебя зла. — В голосе не было ничего, кроме спокойной вежливости, как ни старался рыцарь расслышать хоть тень чувств. — Но ничего не вернуть.

— Жаль… — Наверное, надо было сказать что-то другое. Просить, объясняться… Впрочем, зачем? Хоть кому-то в этом мире удалось вернуть любовь, ползая в ногах? — Мне тебя не хватает.

— Жаль. — согласилась она.

— Тогда… — нет, все же он спросит о том, что не давало покоя с самого начала. — Перед тем, как попрощаться… скажи, все было по-настоящему? Или приворот?

В первый раз за весь разговор в ее улыбке появилось что-то человеческое. Очень-очень грустное и безнадежное.

— Ты приехал… и все равно не доверяешь. Так о чем говорить? И много ли будут стоить мои слова?

Рамон не ответил.

— Я тебя не привораживала. Все, что было… — маска исчезла, остались лишь наполненные слезами глаза и срывающийся голос. — Все, что было — твои настоящие чувства. Если они были вообще.

— Не «были». Есть.

Лия пожала плечами.

— Может быть. Теперь все равно. — она помолчала. — Тогда и я спрошу: та тень, что над тобой… если ты знаешь о ней — что это?

Тень? О чем она? Ах, да… Еще полчаса назад он не сказал бы об этом ни за что на свете.

— Родовое проклятие. Ни один мужчина в нашем роду не доживет до двадцати двух.

И не удержался от усмешки, увидев, как расширились ее глаза. Коротко поклонился:

— Прощай.

— Я провожу. — Сказал Амикам.

У самых ворот Рамон остановился.

— Увези ее из города. Любой ценой.

— Она не хочет. Говорит, что не собирается прятаться, точно преступница.

— Увези силой.

— Моя дочь — не рабыня. Ее право решать, как поступить.

— Тогда готовься ее оплакать. Прощай.

Как Лия и предполагала когда-то, шепотки за спиной улеглись довольно быстро. Разве что чужеземцы, что вели дела с отцом, теперь предпочитали в дом к ним не заходиться, приглашая Амикама к себе. Да на балах приглашали на танец лишь соотечественники. Впрочем, по большому счету ей было не до балов, а то, что гостей стало меньше — так оно даже и к лучшему. Тем сильнее она удивилась, увидев однажды на пороге Бертраду.

С того момента, как девушка таки получила к себе в постель Дагобера они почти не виделись. И то, как Бертрада выглядит Лие совсем не понравилось. Беременность должна красить женщину. А когда живот, который уже не способны скрыть просторные одежды сочетается с тусклыми волосами, одутловатым лицом и — Лия была готова поспорить — толстыми отекшими щиколотками, плохо дело.

Она провела незваную гостью в дом, приказала принести фруктов и травяной настой, что пили те, кто по каким-то причинам отказывался от вина. Пока ждали слугу, Бертрада молчала, только теребила край рукава. Она продолжала молчать и когда на столе появилась еда, только вместо рукава стала разглаживать ткань на коленях, так что Лие стало даже жаль ни в чем не повинное одеяние.

— Когда ждать малыша? — спросила она, чтобы начать разговор. Молчание определенно затягивалось, и это начинало надоедать.

Бертрада вздрогнула.

— О чем ты? Никто же не знает…

— По-моему, знает уже каждый, имеющий глаза. Что в этом странного?

Бертрада разрыдалась, а вконец обескураженная Лия все же вспомнила, что у чужеземцев ребенок отнюдь не всегда считается благословением божьим.

— Прости. Я не думала, что тебя это расстроит.

— Он… уехал. Сказал, что я шлюха, а на шлюхе он не женится никогда. И уехал. А когда я попробовала… даже не вышел сам. приказал прогнать со двора, точно шавку.

— А что, у тебя нет отца и братьев, которые вбили бы такие слова ему в глотку? — удивилась Лия.

— Ты что, если отец узнает, он меня сам убьет!

Если у отца глаза на месте, то знает он наверняка. Но понять логику чужеземцев Лия отчаялась раз и навсегда. Вроде люди как люди, а как выкинут порой — так и не знаешь, что сказать. Она подала гостье вышитое полотенце — вытереть слезы и стала ждать, когда та успокоится. Бертрада всхлипнула в последний раз, подняла глаза:

— Ты ведьма… так говорят. Приворожи его! Сделай так, чтобы он снова меня полюбил!

Если бы Лию спросили, она бы сказала, что от такого, с позволения сказать, мужчины, который сперва ложится с женщиной, а потом ставит это ей же в укор, нужно бежать сломя голову и забыть как звали. Но ее никто не спрашивал. Бертрада вцепилась в руку — не оторвешь.

— Свари зелье… или что там вы делаете. Чтобы он снова меня любил. И тогда он на мне женится.

— Не могу.

На самом деле она знала, как это делается. Для того, чтобы противостоять чему-то, нужно знать, как это «что-то» устроено. Наверное, даже достало бы сил наворожить приворот. Но сама мысль о подобном казалась отвратительной. Тем больнее было услышать от Рамона тогда… Лия мотнула головой, приказывая себе забыть о рыцаре.

— Подумай. нужен ли тебе человек, который уже предал один раз. Предаст и второй. зачем он тебе?

— Он лучше всех! — вскинулась Бертрада. — Правда. Просто… ну вот так получилось. Приворожи его, и все станет как было.

— Не могу. — повторила Лия.

— Тогда скажи, кто может. Прошу тебя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});