Византийская цивилизация - Андре Гийу

С другой стороны, кажется, что патриархальная школа стала более активной, начиная с правления Алексея I. Одной новеллой этого императора (1107 г.) в столице были созданы три новых должности профессоров: Евангелия, апостолов (или актов и посланий) и псалмов. Названия вводят в заблуждение, так как Михаил Италик, профессор Евангелия, в первой половине XII в. преподавал, наряду со священными текстами, математику, то есть арифметику, геометрию, астрономию и музыку, а также механику, оптику, медицину и философию. Каковы же были отношения между этой патриаршей школой и средними школами (при церквях и монастырях) Диаконисы, Святого Петра, Сорока Мучеников, Святого Феодора Сфоракия, Святого Павла и Богоматери в Халкопратеях? Патриарх всегда вмешивался в назначение директора, и студенты часто участвовали в выполнении обязанностей духовенства. Можно предположить, что эти школы готовили будущих слушателей курсов по теологии в Святой Софии.

Это антикварное образование, организация которого, кажется, в основном была связана с частной инициативой, даже если оно было под контролем государства, а следовательно, и церкви, делало Константинополь, наряду с Парижем и Багдадом, одним из трех знаменитых центров обучения до XIII в. в глазах западного путешественника. Это преимущество было утрачено после оккупации латинян. В то время образование сохранилось в монастырях столицы — в Акаталепте, основанном Михаилом Планудом, или Хора, открытым позднее Никифором Григорой. Будучи доступным для всех — мирян и священников, он готовил гражданских, военных или церковных чиновников. Программа обучения была одинаковой: сочинения классиков, математика и античная медицина. Вскоре такие крупные провинциальные города, как Мистра, с успехом начинают соперничать со столицей, и византийцы поворачиваются к западной культуре. Иосиф Вриенний, официальный проповедник двора в XV в., известный своими знаниями и красноречием, разве не жалеет он, как и его современники, о том, что не может изучать диалектику в университетах Италии, Франции или Англии? Он родился в Мистре.

«Литературное» творчество

Литература, возникшая вследствие подобного образования, была разнообразна, но, как и ожидалось, не отличалась оригинальностью, как в церковной области, так и в мирской.

Борьба против язычества в IV и V вв. стала источником работ по интерпретации Писания и полемики первых писателей греческой церкви: «Евангельская подготовка» и «Евангельское проявление» Евсевия Кесарийского, «Апология» патриарха Анастасия Александрийского, «Против императора Юлиана» одного из последователей Кирилла, «Hexaermeron» — девять гомилий на создание Василия Кесарийского и особенно его разговоры с молодежью, в которых зафиксировано отношение церкви к мирской культуре, многочисленные проповеди (самые знаменитые — о божественном происхождении слова) Григория Назианзина, целый арсенал идей и выражений для будущих византийских теологов, «Большой катехизаторский спор» Григория Нисского, значительный вклад в историю догматики, «Panarion» — собрание способов против ереси киприота Епифания Саламинского, экзегезы на сирийском языке Феодора Мопсуэстского, осужденного в VI в. за несторианство, несколько сотен проповедей Иоанна Златоуста — лучшего византийского оратора и, наконец, замечательные комментарии к Ветхому и Новому Завету, исправленные в V в. в чисто аттическом стиле Феодоритом Киррским. С этого момента была зафиксирована теологическая терминология и формулировки догматов, разработанных христианской моралью. Первое и единственное за многие века христианское сближение с антропологией было предпринято Нимезисом — епископом Эмесы в середине V в. в его трактате «О природе человека», который был переведен на латынь в XII или XIII в. В первой половине VI в. теолог Леонтий Византиец в полемическом произведении «Против несториан и еретиков», очевидно, использовал логику Аристотеля и его методы представления. Это время, когда появляются первые экзегетические цепочки, которые помогают толковать текст Библии посредством комментариев первых отцов церкви, — отражение глубокого консерватизма византийской духовности. Его видят и в «Вопросах Фалассию», собрании догматов и экзегез Максима Исповедника — старого императорского секретаря, который был изгнан на берега Понта за оппозицию к официальной догматике, в «Руководстве против еретиков» Анастасия Синайского в VII в., и особенно — в «Источнике знаний» Иоанна Дамаскина (умер до 754 г.), который подводит итог всем основным принципам христианской доктрины, и в его «Hiera» («Священный текст»), где в трех книгах он затрагивает Бога, человека, пороки и добродетели в их совокупности; это сочинение считалось до падения империи путеводителем по византийскому обществу — составлено из многочисленных цитат из Ветхого и Нового Заветов и сочинений отцов церкви, распределенных по предметам. Период создания, если его можно так назвать, на этом закончился, и за исключением некоторых случаев, например Фотия («Amphilochia», «Посвящение в таинство Святого Духа») в IX в., Никифора Григоры или Григория Паламы в XIV в., работы по догматике или экзегезы касаются только антилатинской полемики о происхождении Святого Духа, в которой для поддержки прибегают к цитатам из святых отцов.

Аскетизм, то есть отказ от мира, и мистицизм, то есть поиск единства с Богом, — смесь экзальтации и пессимизма — породили особый тип литературы, начавшийся с 50 гомилий, приписываемых Макарию Египетскому (конец IV в.) и создавших ему репутацию первого греческого мистика, тогда как они были написаны Симеоном из Месопотамии. Самые известные произведения — это «Сентенции» Евагрия из Понта, ученика Макария, который жил в Египте в Нитрийской пустыне (346–399 гг.), «Принципы» монашеской жизни, исправленные Василием Кесарийским, который оглашает «Большое наставление новообращенных» и «Малое наставление новообращенных» Феодора Студита в IX в., трактаты, написанные под именем Дионисия Ареопагита, ученика святого Павла, исправленные в конце V или начале VI в., который объясняет, как Единый Бог осветил иерархизированный мир, как церковный порядок на земле является отражением небесной иерархии и также как, пройдя несколько уровней, душа приближается к Богу. Известно, что это произведение, переведенное в IX в. на латынь Иоанном Скотом Эриугеной и Гильдупном, оказало большое влияние на эволюцию философии и теологии на Западе и на Востоке. Другое произведение того же направления — «Лестница» (восхождение к Богу) Иоанна Климака, синайского монаха, очень любимого византийскими монахами за его народный дух.

Однако три мистика в византийской литературе занимают особое место: Симеон Новый Богослов, Григорий Палама, Николай Кавасила. Первый, без сомнения, является выдающимся умом, в свое время непонятым. Монах из Студийского монастыря, он перешел в монастырь Св. Маммы, став активным игуменом до своего изгнания: ярый индивидуализм его набожной жизни (начало XI в.) чувствовал себя неуютно в этой иерархии. В одном из своих проявлений милости он написал: «В этот момент я еще четко не осознаю, кто ты, ты, которого я вижу. Еще менее я вижу свет, который внутри меня или вне меня, когда моя душа наполнена спокойствием и миром, свет появляется или полностью исчезает, и, исчезая, приносит мне невыносимую печаль при одной лишь мысли, что он больше не появится. Но когда я погружаюсь в жалобы и стенания, испытывая полное чувство потерянности, послушания и смирения, он вновь появляется, подобно солнцу, пробивающемуся сквозь толщи туч, невыразимый, невидимый, неосязаемый, неподвижный, тот, кто есть везде и всегда, в каждое мгновение, иначе днем и ночью, становясь то видимым тебе, то исчезая, приходя и уходя от тебя, вдруг исчезая или вновь появляясь! Постепенно ты освещаешь темноту во мне, разгоняешь тучи, уменьшаешь их плотность, очищаешь от пелены глаза знания, прочищаешь и открываешь уши мысли, покрытые пленкой нечувствительности, и усыпляешь все страсти и телесные удовольствия, уносишь их от меня».

В противоположность Симеону Григорий Палама (умер в 1359 г.) предстает в своем произведении не как мистик, выражающий свой собственный опыт, а как теолог, развивающий доктрину византийской церкви перед мирским эллинизмом: «Зло, — пишет он, — которое всегда ищет возможности отвратить нас от высокого, очаровывает наши души и сплетает нерушимо нас с суетными людьми. Оно дает нам обширное и глубокое пространство, обширность его знаний, как оно побуждает других к богатству или ложной славе и телесным удовольствиям, прежде чем мы всю свою жизнь будем заниматься поиском вещей и не найдем в себе достаточно сил, чтобы очищать душу воспитанием, основной принцип которого — страх перед Богом, чтобы раскаяться после длительной молитвы и принять евангельские заповеди. Единение с Богом одновременно через молитву и принятие его заветов, страх заменяется любовью, и боль при молитве, став радостью, порождает цветок озарения. И, как запах этого цветка, знание загадок Бога доступно тому, кто может его вынести. Вот настоящее образование и знание, которые человек, преданный любви к суетной философии, обманутый этими построениями и теориями, не видит с самого начала, то есть это страх перед Богом. Именно этот страх есть принцип мудрости и божественного созерцания, страх не может жить в душе вместе с какими-то другими чувствами. Он очищает ее и шлифует через молитву, чтобы сделать похожей на чистую дощечку, приготовленную для даров разума» (И. Мейендорф). Врагом была античная философия, пересмотренная и исправленная греческим монахом из Калабрии Варлаамом — представителем возрождавшегося в столице византийского гуманизма.