Царь Федор Алексеевич, или Бедный отрок - Дмитрий Володихин

За полгода до кончины царь совершил последнюю большую поездку на богомолье. Он побывал в обителях Ростова, Ярославля, Суздаля и иных городов[238]. Сразу после нее Федор Алексеевич взялся за главные реформы в своей жизни. И — да, часть задуманных преобразований он успел провести под занавес собственной биографии.

За 12 дней до смерти его заботами великая православная святыня — Риза Господня — переместилась в новый золотой ковчег. Сделанный в форме книги ковчег с драгоценным содержимым позднее переехал на Неву, и Спасская дворцовая церковь долгое время являлась его пристанищем. Потомки не без труда разбирали надпись, сделанную в конце XVII столетия: «На много-целебную Ризу Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа сей златый ковчег с алмазы и изумруды устроен повелением великаго государя и царя и великаго князя Феодора Алексеевича всея Великая и Малая, и Белая России самодержца, и принесен им великим государем в соборную и апостольскую церковь Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии, честнаго и славнаго Ее успения, в святый и великий пяток на воспоминание спасительных страданий Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, в лето 7190 (1682) апреля 14 дня, и того же числа положена в сей устроенный ковчег много-целебная ж спасительная Риза Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа великим господином святейшим Иоакимом, патриархом Московским и всея России».

За десять дней до кончины Федор Алексеевич все еще вставал с одра болезни, ходил на богослужения.

За семь, пять, три дня до ухода из жизни он все еще разбирал государственные дела, утверждал назначения, наказывал нерадивых. Но уже не поднимаясь с постели…

Ему так хотелось успеть еще и это, и то, и… сколько Бог даст. На своем царском месте он угасал, словно тяжелораненый солдат, лежащий на поле боя: кровь выходит из него, но он все еще сжимает ружье, все еще выцеливает неприятельских бойцов.

Государя сжигало и другое желание, столь естественное и понятное для нестарого мужчины. Ему хотелось нового счастья в браке, ему хотелось, в конце концов, наследника.

У Федора Алексеевича оставались два брата — было кому передать трон. Однако один из них — Иван — вряд ли мог полноценно править, страдая от еще более тяжелых болезней, нежели сам царь. А другой — Петр — хоть и отличался добрым здравием, но пребывал еще в младенческом возрасте. Да хотя бы он и достиг к 1682 году совершеннолетия, что с того Федору Алексеевичу? Это ведь брат, а не сын. К тому же брат только по отцу.

Если бы царь успел заронить семя во чрево новой супруги и та родила бы мальчика, тот оказался бы наследником с предпочтительными правами на престол. Даже учитывая проигрышную разницу в возрасте с Петром, не говоря об Иване. А появилась бы девочка, так хоть порадовался бы молодой отец — останется что-то после него на свете, помимо указов, реформ и мирного договора сомнительной ценности.

Надежда не отпускает человека до последнего часа. Авось поживем еще немного, авось успеем еще что-нибудь… Милостив Бог, может, опять отстрочит расставание души с телом и загробные мытарства!

15 февраля 1682 года Федор Алексеевич женился на пятнадцатилетней юнице Марфе Апраксиной.

Среди московских дворян семейство Апраксиных числилось малозначительным. Предки царицы ходили в «приказных людях». По матери она происходила от Ловчиковых. Эти имели длинную родословную и на протяжении нескольких поколений служили в близости от престола, но все же аристократами никогда не считались. Очевидно, рано осиротевшую красавицу-дочь стольника Матвея Апраксина «продвинули» к блистательному браку сильные покровители.

Браки венценосцев из династии Романовых — непрозрачная стихия. Тут мешаются разные компоненты: искреннее любовное чувство, тщеславие, властолюбие, корыстные игры дворцовых группировок. И всякий раз очень трудно понять, где превалирует его величество случай, а где — многоходовая матримониальная комбинация.

Доктора отговаривали царя от нового брака. По их мнению, поспешный брак могу худо сказаться на его здоровье. Возможно, так оно и произошло. Но вероятно и другое. Слова о пагубности второй женитьбы врачам в уста могла вложить одна из придворных «партий», не заинтересованная в появлении прямого царского наследника. Зачем он Милославским? Зачем он Нарышкиным?

В то же время другая «партия» могла сыграть на горьких чувствах Федора Алексеевича, на желании его продолжить себя в потомстве — и предложила ему скорую женитьбу на прекрасной девушке.

Кто именно «вывел» девицу Апраксину к царским очам — точно назвать трудно. Скорее всего, боярин И.М. Языков, любимец и приближенный Федора Алексеевича. Он-то как раз был кровно заинтересован в появлении царевича-младенца. Именем малыша ближний круг Федора Алексеевича мог бы еще долго править Россией после кончины царя. Марфа Апраксина как будто находилась с Языковым в свойстве. Да и весь род Апраксиных видел от Языкова «дружбу», а значит, считал его своим благодетелем.

Милославские противились Языкову, у них имелась иная претендентка — из знатнейшего боярского рода Салтыковых. Женитьба царя на ставленнице Милославских означала бы возвращение к ним изрядной доли утраченного влияния.

Но претендентка из рода Апраксиных победила.

Маленькая свадебка в дворцовом храме. Присутствуют лишь самые близкие люди. Царь, едва живой, венчается, не поднимаясь из кресла. Молодая жена с испугом глядит на суженого — бледный царь выглядит как мертвец, восставший из гроба…

Брак продолжался десять недель. Затем царя земного призвал к себе Царь Небесный, а Марфа Матвеевна осталась безутешной вдовой. Она не могла обрести утешение в детях, поскольку не успела забеременеть. Возможно, ей не пришлось изведать и самых простых семейных радостей, поскольку сильно хворавший царь Федор Алексеевич сделался перед смертью весьма ограничен в физических возможностях. В.Н. Татищев выразил полную уверенность на сей счет: «Сия государыня царица, как многие достоверные утверждали, девицею по нем осталась и, в совершенной добродетели жизнь свою препровождая, в 1715-м году его величеству возпоследовала»[239].

К женщине этой следует отнестись почтительно. Марфа Матвеевна отличалась большим благочестием, строгостью нрава и любовью к московской старине. Она много жертвовала на Церковь. Сам Петр 1 выказывал ей уважение. Царственная вдова пережила супруга на треть столетия, но ничем не запятнала его имя. Зато родство с нею, а значит, и с царской семьей позволило братьям ее подняться на уровень крупных государственных деятелей. Генерал-адмирал Федор Матвеевич Апраксин разбил шведов на море при Гангуте и на суше у реки Пелкин. Имя его свято для русского военно-морского флота. Петр Матвеевич Апраксин также успешно бил шведов, бывал астраханским, а затем казанским губернатором, возглавлял Юстиц-коллегию. Под конец жизни он сделался генерал-губернатором Санкт-Петербурга.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});