Проклятие - Мейер Марисса

Когда Фрида и Лоррейн поцеловались, крики и рукоплескания были такими громкими, что Серильде показалось, что теперь у нее всю ночь будет стоять звон в ушах.

– Тост! – выкрикнул Роланд Хаас – тот самый, что однажды подвозил Серильду домой на своей телеге вместе с целым выводком цыплят. Он поднял кружку эля, и толпа тут же последовала его примеру. – За профессора и бургомистра – за то, что вы у нас такие добрые и справедливые. Все мы желаем, чтобы вы жили душа в душу. А если вдруг в своей любви вы усомнитесь… – Роланд замялся, подыскивая подходящую рифму, – э-э-э… спросите-ка меня – и снова убедитесь! – Его находчивость встретили оглушительным ура, и Роланд раскланялся.

– Я, конечно, не поэт, но и без слов все ясно. Выпьем вместе за любовь, ведь она прекрасна!

Его рифмованный тост встретили возгласами одобрения. Гости чокнулись и осушили свои кружки и стаканы.

Музыканты снова заиграли, на этот раз веселую песенку на флейтах и свирелях. В воздух взметнулись сотни лепестков роз. Начались танцы – сперва группа рыбаков отплясывала зажигательную джигу прямо на булыжной мостовой, а следом за ними десятки детей, взявшись за руки, принялись скакать среди толпы, вовлекая всех в хоровод. Вскоре Фриду и Лоррейн усадили на скамейку, которую горожане подняли на плечи и понесли вдоль улицы, а толпа пела старинную свадебную балладу – и не беда, что никто не попадал в ноты.

Серильда улыбалась так широко, что у нее заболели щеки, но все равно не могла перестать.

И все же вместе с радостью, переполнявшей ее, Серильда ощущала и глубокую печаль. Они со Златом по-прежнему держались за руки. Взглянув на него, Серильда увидела, что взгляд его полон тоски.

Он стиснул ее руку.

– Хочешь сейчас быть там, с ними?

– Да. А ты?

– Больше всего на свете. – Он тут же пожал плечами, изображая безразличие. – Впрочем, я уже привык. Я уже очень давно могу только мечтать оказаться по их сторону завесы.

– Привык? И как, стало легче?

Злат надолго задумался над этим вопросом.

– Поначалу казалось, что да. Но потом я встретил тебя, и стало в тысячу раз хуже. Я бы тогда все отдал, чтобы мы покинули замок. Вдвоем.

Серильда положила голову Злату на плечо.

– Сейчас мы вместе.

– А теперь, – сказал он, – я бы все отдал, чтобы увидеть тебя по ту сторону, с ними.

Она сглотнула. Если им удастся разрушить заклятие Злата и его сестры, те снова станут смертными. Злат окажется по другую сторону завесы.

Но Серильда по-прежнему останется просто духом без плоти. Пока в ее теле обитала Перхта, нечего было и мечтать освободиться от чар.

– Злат, – Серильда снова обратилась к нему, – после того, как мы освободим Хульду, Тирра и Сольвильду, я все равно попытаюсь найти Вирдита.

– Зачем? – нахмурился он.

– Потому что у меня есть желание.

Злат посмотрел на нее долгим взглядом.

– То есть, ты хочешь освободить трех богов, а потом пойти и поймать четвертого? Серильда, я не думаю…

– Не поймать. Не обязательно вообще никого ловить. Вирдит проклял меня еще до того, как я родилась, но почему? Ведь мой отец ему помог. – С озера подул резкий ветер; Серильда плотнее завернулась в плащ и подвинулась ближе к Злату. – Вирдит мне должен. И когда я найду его, я добьюсь, чтобы он исполнил мое желание.

– Какое?

– Я хочу вернуть свое тело, – призналась она. – И мое дитя.

Мое дитя. Мое дитя. Мое дитя.

Эти слова колоколом звенели в ее голове. Снова, и снова, и снова.

– Злат, мне нужно кое-что тебе сказать, – выпалила Серильда. Ее внезапная решимость заставила Злата насторожиться.

– Что случилось?

– Ничего. То есть нет, не «ничего», кое-что случилось… Конечно же. Но это не… Мне просто нужно рассказать тебе. Наверное, я должна была сделать это уже давным-давно. Я хотела, правда. Но не могла. Я все надеялась, что ты сам поймешь, и тогда мне больше не придется лгать, но я не знаю, кажется, ты так и не догадался. Может быть, ты думал о том, что… – Она умолкла.

Злат всматривался в нее, хмуря брови.

Тысячу раз с тех пор, как они сбежали из Грейвенстоуна, Серильда пыталась открыть ему правду. Она столько раз прокручивала в уме свою речь. Репетировала, что и как она скажет, пыталась представить его ответ. Она открывала рот и снова закрывала, так и не решившись. Ей вечно казалось, что момент неподходящий, что не время говорить об этом, пока они, оступаясь, бредут по бурелому в страхе, что в любую минуту их может настичь Дикая Охота.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Даже сейчас Серильда колебалась, не зная, с чего начать.

Музыка вдруг стала слишком шумной, слишком разудалой. Какофонией невыносимого грохота.

– Не здесь. – Она потащила Злата прочь от толпы, к одному из причалов в самом конце пристани. Сегодня ни одна из лодок не вышла в плавание, от ветра на воде поднялась зыбь. Отсюда музыка и смех звучали не громче скрипа рыбацких лодок, которые глухо ударялись бортами о причал, да плеска волн.

– Серильда? – окликнул Злат, обеспокоенный ее долгим молчанием.

Она взяла его руки в свои, хотя ее ладони вспотели от волнения.

– Да что такое? – не выдержал Злат. – Просто скажи мне, что бы это ни было.

Серильда глубоко вздохнула.

– Ребенок. Мой ребенок. Он… или она… он твой. Твой ребенок.

Брови Злата сдвинулись еще сильнее.

– Ты о сделке, которую мы заключили? Золото в обмен на твоего первенца? Серильда, не думаешь же ты, что я правда…

– Из-за того, что ты его отец, Злат. – Серильда перевела дух и повторила это снова, но уже тише. – Ты его отец.

Злат уставился на нее, его ресницы задрожали.

– О чем ты говоришь? Эрлкинг…

– Меня и пальцем не тронул. То есть… У нас ничего не было. Ничего… такого. Он… – Серильда поморщилась. Ее огорчало, что этот важный разговор приходилось отравлять, вспоминая об Эрлкинге и о том, какое слово он с нее взял. – Он узнал, что я жду ребенка, и сначала хотел, – она вздрогнула, – избавиться от его. Но потом я убедила его, что ребенок, когда подрастет, сможет тоже начать прясть золото. Тогда Эрлкинг потребовал, чтобы я вышла за него замуж и делала вид, будто ребенок от него, чтобы, когда Перхта вернется, он мог отдать младенца ей, и никто не усомнился бы, что он правда их собственный. И он пригрозил, что накажет детей, если я открою кому-нибудь правду, а я не могла… не могла же я допустить, чтобы он снова их мучил. Я очень, очень хотела признаться тебе, но не посмела.

Злат высвободил руки из ее пальцев и запустил обе пятерни в волосы.

– Но… мы же провели вместе всего одну ночь. И… я ведь… – Он показал на свое тело. Тело призрака. – Как?..

– Я тоже этого не понимаю. Но больше у меня никого не было. Эрлкинг сказал, что смертные могут иметь детей от темных. Вдруг и с духами так же? Я не знаю. Знаю только, что ребенок твой. Наш.

Злат смотрел на нее с изумлением. Потом он вдруг с глухим стуком плюхнулся на причал и уселся, скрестив ноги.

– Ты могла бы сказать, чтобы я сначала сел.

Вздохнув, Серильда опустилась рядом с ним на колени и погладила по спине.

– Прости.

– Великие боги, Серильда. Ребенок. – Злат потер виски. – Я стану отцом.

На это она ничего не осмелилась ответить. Просто ждала, жалко морща лицо.

– Нет, я совру, если скажу, что не думал… не надеялся… что мы, может быть, найдем способ вернуть твое тело, и ты родишь ребенка, и мы будем вместе… И, конечно же, я бы относился к ребенку как к своему… воспитывал бы его как своего. Если бы ты согласилась, чтобы… – Его голос звучал потрясенно. – Но… он и есть мой. Я буду отцом. Я…

Внезапно Злат замолчал. А потом застонал, закрыв лицо руками, и выругался себе под нос.

– Я мог бы быть отцом.

Они погрузились в молчание. Веселая музыка казалась неподходящим фоном для мыслей, терзающих обоих.

Их ребенок никогда не увидит настоящих родителей. Его отцом и матерью станут Эрлкинг и Перхта.

Серильда не могла даже представить, на что будет похоже его детство. Ей было ясно одно: оно уж точно не будет наполнено терпением, состраданием и любовью.