Мария Каллас - Клод Дюфрен

К счастью, английская публика не собиралась прислушиваться к мнению критиков и принимала певицу с прежней теплотой. Однако Мария была слишком проницательной и требовательной к самой себе, чтобы успокаивать себя этим ложным успехом. Позднее, все в том же Лондоне, она запретила выпуск нового диска, потому что посчитала запись не достойной себя. Как раз в это время Мария узнала новость о неудавшемся самоубийстве Евангелии, что послужило поводом для нелестных комментариев журналистов в ее адрес. Ее престарелый крестный отец, доктор Лонтцаунис, сообщал ей о состоянии здоровья матери. Мария высказала готовность оплатить расходы по лечению Евангелии «предпочтительно в Европе, потому что здесь дешевле всего»… Ни при каких обстоятельствах певица не забывала заботиться о своем кошельке.

Между тем Каллас ждали с концертами во многих городах Германии, что совпало по времени с улучшением состояния ее голоса. Она прекрасно справилась с отрывками из оперы «Кармен». Какая жалость, что певице не нравилась героиня Визе! Затем она в последний раз вышла на сцену «Ла Скала». Выступление вскоре превратилось для Марии в путь на Голгофу. Певица мужественно карабкалась вверх по ступеням. Каждая высокая нота давалась ей с неимоверным трудом, каждый высокий аккорд оркестра отзывался резкой болью. И все же она дошла до конца, проявив героизм, присущий только настоящим мастерам. Проявляла ли певица когда-либо раньше подобный героизм, свидетельствовавший о ее беззаветной любви к оперному искусству?

В том же 1962 году Мария перенесла достаточно сложную хирургическую операцию и больше не выступала, за исключением короткой телевизионной передачи, состоявшейся в ноябре в Лондоне.

В 1963 году Каллас появилась на сцене только в мае и июне, и то лишь с концертами. О театральных представлениях не было и речи! Прозвонил ли колокол по певице исключительной судьбы? Пришел ли конец идолу? Нет. Следующий год вернул нам легендарную певицу. Возможно, это была не совсем та Каллас, которая получила мировую известность благодаря своему виртуозному исполнительскому мастерству. Похоже, певица утратила былую волшебную силу. Однако в любом случае это была артистка, обладавшая способностью магического воздействия на публику.

Возрождение звезды произошло в один из вечеров 1964 года на сцене парижского театра «Опера», а годом раньше в театре на Елисейских Полях публика принимала ее с исключительной теплотой.

Однако прежде чем предстать перед публикой, которая внушала ей определенные опасения, Мария строила грандиозные планы: «Трубадур» в Лондоне, «Травиата» в Париже, «Орфей» в Далласе, «Медея» в Нью-Йорке… Все эти проекты остались только благими намерениями. Марию по-прежнему мучила нерешительность. В одном случае она не могла определиться с дирижером оркестра, в другом — выбрать декорации или же режиссера-постановщика. Как только принималось какое-либо конкретное решение, Мария тут же выдвигала новые требования. В какой-то момент речь шла даже о фильме: полмесяца оперная дива с самым искренним видом заявляла, что с огромным удовольствием примет участие в съемках. Затем ее планы неожиданно переменились. Столь странная особенность характера приводила к тому, что с Марией ни о чем нельзя было заранее договориться. Она постоянно оказывалась на распутье, раздумывая, какую дорогу выбрать. Неуверенность в себе и в окружавших ее людях подтачивала ее нервы и силы. В действительности же, если Каллас находила множество причин не выйти на сцену, то это происходило потому, что она боялась подписывать контракты из-за возникших проблем с голосом.

Вот что она писала в письме, адресованном ее подруге Джульетте Симионато в ноябре 1963 года: «Ты не можешь представить себе, с каким волнением я читала твое письмо. Видишь ли, моя дорогая, возможно, со стороны я похожа на холодного и расчетливого человека, но ты же знаешь меня лучше других. Тебе известна моя, возможно, глупая «простота». Чем больше людей смотрят на меня и наблюдают за мной, тем меньше я даю им повода сплетничать. Что же касается меня, то я отношусь к тебе с большой симпатией. Мы провели вместе столько часов еще задолго до того, как я стала вздорной и несчастной Каллас из-за ответственности, которую несу. Как бы мне хотелось еще петь и говорить с тобой, моей истинной подругой… Но мы находимся так далеко друг от друга… Я переехала в Париж, поскольку здесь у меня много работы, так же как и в Лондоне… Как бы я хотела немного походить на тебя в отношении к работе. У меня нет твоей силы воли, вопреки тому, что говорят обо мне. У меня никогда не было сил, чтобы работать, как ты. Возможно, что в сорок лет я стану более сильной духом. Что ты думаешь об этом? Есть ли у меня надежда? Синусит… Вспомни «Медею» с постоянным обращением в госпиталь! Это было таким тяжелым для меня испытанием, что я потеряла веру в себя… В психологическом плане я осталась уязвимой и незащищенной. Невозможно вести борьбу в таких условиях. Я заранее проиграю. Прошу тебя, никому об этом не говори. Мне нужна победа, и чтобы никто ничего не знал. Хочется быть такой же сильной, как десять лет назад. Я буду стараться, жизнь продолжается… Вспоминай меня, и если у тебя будет свободная минута, пиши мне, я люблю получать от тебя письма. Нежно тебя целую. Твоя Мария».

Этот крик отчаяния, обращенный к женщине, которую певица считала своей искренней и бескорыстной подругой, говорит о многом. В 1963 году Каллас искала моральную поддержку не среди своих новоиспеченных друзей из высшего общества. Без всякого сомнения, она уже поняла, что на них невозможно положиться. Певице больше не хотелось вращаться в тех кругах, где она оказалась благодаря Онассису. Она узнала истинную цену отношений в этом фальшивом мире. Если же она все еще продолжала общаться с представителями светского общества, то только потому, чтобы следовать за Онассисом и нравиться ему. И чтобы сохранить его…

Можно ли держать в клетке такого мужчину, как Аристотель Онассис? Надо быть сумасшедшей, чтобы поверить в это. Или же потерять разум от любви, что и произошло с Каллас. Отсюда ее непредсказуемое поведение и необдуманные поступки. Отсюда и ее потакание капризам миллиардера. Ари не нравилось, что она носила большие очки в роговой оправе? Она тотчас примерила контактные линзы. Если от них у нее разболелись глаза и полились слезы, тем хуже для нее. Ари посчитал старомодной ее густые волосы? Она тотчас же бросилась к Александру и сделала у него короткую «молодежную» стрижку. Ари нашел, что наряды, заказанные у госпожи Бик, портили ее силуэт? И Мария начала носить маленькие платья простого покроя…

Собственная покорность доставляла ей нечто похожее на удовольствие: в ней она видела свою причастность к тому, что называлось женской долей. Между тем, время от времени, покорная рабыня вновь превращалась в воинственную амазонку и тигрицу Каллас. И тогда между Марией и Аристотелем вспыхивали громкие ссоры. Как это принято на их родине, они по-гречески бурно выясняли свои отношения, с легкостью обмениваясь восточными проклятиями вперемежку с западными ругательствами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});