Дни боевые - Павел Кузнецов

- А мы и не сомневаемся, - сказал маршал. - А теперь покажите-ка нам оборону противника. Сюда, что ли? - посмотрел он на колокольню.

Высокий, стройный маршал первым и довольно-таки легко стал подниматься по крутой лестнице. Вслед за ним двинулись генералы.

Командующий фронтом взялся за перила, попробовал их прочность, посмотрел наверх и затем окинул взглядом свою полную фигуру. Толбухин страдал диабетом, и его полнота была вызвана этой болезнью.

- Тяжеловат! - сказал он и безнадежно махнул рукой. -Догоняйте, догоняйте! - показал он мне на лестницу.

Взобравшись на первые два пролета, я посмотрел вниз. Толбухин, заложив руки за спину, спокойно прохаживался по нижней площадке.

С колокольни открывался прекрасный вид на северный берег Днестра, утопавший в садах Терновки и Парканов, на Бендеры и на весь правый сектор корпуса от Плавней до Хаджимуса.

Особенно резко выделялись высоты западнее Бендер и Хаджимуса со вторыми и третьими позициями главной полосы вражеской обороны.

Плохо просматривался левый сектор в направлении Киркаешты и совсем не просматривался передний край обороны. Он был закрыт уцелевшими постройками Плавней и пышной растительностью.

- А где же Федор Иванович? - обратился маршал ко мне. - Да, да! Ему тяжеловато, лучше не подниматься, - сказал он, узнав, что генерал армии остался внизу.

После ознакомления с обороной маршал и генералы уехали в Тирасполь, в штаб армии, С этого дня началась напряженная и целеустремленная подготовка к наступательной операции.

11 августа на ВПУ штарма состоялся проигрыш на картах решения командарма с командирами корпусов.

12 августа на основе принятого командармом решения состоялись рекогносцировки командиров корпусов с командирами дивизий, а 13 августа был произведен проигрыш с ними на картах,

14 августа я издал приказ по корпусу на наступление, а 15 августа вторично участвовал в военной игре, проводившейся в присутствии Толбухина.

Командиры корпусов первого эшелона явились на игру вместе со своими командирами дивизий, а я, как командир корпуса второго эшелона, приехал один. Нужно сказать, что назначение корпуса во второй эшелон армии очень огорчило меня. Свою обиду я высказал командарму. Шарохин спокойно выслушал, а потом, улыбаясь, спросил по-дружески:

- Ты учился в военной академии?

- Учился.

- Знаешь, какие части командир выделяет в свой второй эшелон?

- Знаю.

- А почему же ты заявляешь мне претензию? Ты знаешь, что я сначала намечал твой корпус в первый эшелон, а затем перерешил и оставил во втором. Думаешь, это случайно? Нет! Это не обида, а большая честь для корпуса. Пойми сам и постарайся разъяснить подчиненным. Ясно?

- Ясно! Будет исполнено!

- Ну то-то же!

На военную игру командиры корпусов и дивизий прибыли подтянутые, торжественные. Они знали, что для них это генеральная репетиция.

Начальник штаба армии расположил нас вокруг огромного рельефного ящика, на котором была изображена горловина кицканского гребня с обороной противника в нашем исходном положении для наступления.

Генерал Толбухин сидел в сторонке, ни во что не вмешивался и как бы не обращал внимания на всю суету.

Наконец все расселись но своим местам, и командарм начал игру.

Командующий фронтом внимательно следил за игрой и вносил свои поправки. Делал он это очень спокойно и обоснованно.

Оперативной игрой и действиями участников Толбухин остался доволен.

После 15 августа начались рекогносцировки и увязка взаимодействия в звене командиров полков и комбатов, а в последние три дня до начала операции была произведена перегруппировка войск.

Корпус, передав свою оборонительную полосу правофланговой армии генерала Гагена, сосредоточился во второй эшелон армии между Кицканы и рекой Днестр.

Все рекогносцировки офицерского состава и перегруппировка войск производились в условиях тщательной маскировки, в строжайшей тайне. Противник и не подозревал, что над ним нависли грозовые тучи. Вот-вот должна была разразиться и сама гроза.

Наступило утро 20 августа. Глубоким покоем веяло над плацдармом южнее Вендоры. Из-за садов Слободзеи медленно выплывало солнце.

За несколько предыдущих ночей на плацдарм были стянуты огромные массы войск и боевой техники. Отсюда готовился по врагу мощный удар.

Командующий войсками фронта сосредоточил на плацдарме и примыкавшем к нему правом берегу Днестра три общевойсковые армии, два механизированных корпуса, свой резерв - стрелковый корпус и почти три четверти фронтовой артиллерии.

Справа, южнее и восточное Вендоры, вытянувшись вглубь в три эшелона, занимала исходное положение 57-я армия генерала Гагена. Она изготовилась к прорыву на своем левом фланге, на узком 4-километровом участке, между Хаджимусом и Киркаештами.

В центре плацдарма, упираясь правым флангом в озеро Ботно, а левым в высоту 138,7 западнее Талмаза, сжалась на 9-километровом участке 37-я армия генерала Шарохина. В предстоящей фронтовой операции ей отводилась ведущая роль. В первом эшелоне у нее два корпуса: справа, примыкая к озеру и седлая горловину кицканского гребня, - 66-й стрелковый корпус генерала Куприянова; слева, против Леонтины, - 6-й гвардейский генерала Котова. Главный удар армии нацелен вдоль гребня па фронте в 6 километров.

82-й стрелковый корпус, которым командовал я, был сосредоточен во втором эшелоне - в садах и рощах южнее Кицканы.

Приданный армии 7-й механизированный корпус генерала Каткова расположился на правом берегу Днестра.

Слева, от Талмаза до Чобручу, на 8-километровом участке сосредоточились основные силы (два стрелковых корпуса) 46-й армии генерала Шлемина.

Таким образом, на 18 километров прорыва, равного только 7 процентам общей протяженности фронта, командующий войсками фронта сосредоточил 72 процента всех своих дивизий, около 87 процентов танков и самоходно-артиллерийских установок и 71 процент артиллерии и минометов. Сюда же был нацелен и удар с воздуха тысячи боевых самолетов фронтовой авиации.

Огромная сила сокрушающего удара, пока еще не приведенная в действие, ничем не выдавала себя. Враг и не подозревал, что над его головой занесен меч.

Часа за полтора до начала артподготовки, когда в войсках ставились задачи сержантскому и рядовому составу, я пришел на НП командарма. Его НП и мой располагались недалеко один от другого, на гребне западнее Копанки, но генерал Шарохин приказал мне в это утро быть вместе с ним. Видимость в сторону переднего края и у меня и у него была неважной. Просматривался лишь левый сектор в направлении Леонтины и Талмаза, да и тот наполовину закрывался растительностью. Правый сектор, где сосредоточился корпус Куприянова, не просматривался совсем. Его закрывала вытянувшаяся вдоль гребня большая роща.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});