Большая телега - Макс Фрай

Им принесли кофе, в разговоре наступила пауза — секунд на десять, не больше.

— …Сыночка вчора звоныв, — снова заговорила женщина. — Я пытаю: гроши в тэбэ щэ е? Ты чам чого ийш? А вин говорыть: мамо, у мэнэ ж кытайська дыета. А знаешь, що такэ кытайська дыета? Цэ ж одын рыс! Тильки його, проклятого, йист! Рыс та морепродукты. А яки там у ных морэпродукты, — презрительно добавила она. — Нэсвижи, морожэни… Ничого, ось вин в октябри сюды прийидэ, пойист… Я йому вже роботу шукаю. Нэ трэба йому дома сыдиты, Украина, говорють, щас пэрша в мыри по наркотыкам, а сыночка в мэнэ одын… Що скажешь, як воно получытся?

Внезапно воцарилась тишина; я думал, это просто короткая пауза, чтобы сделать глоток кофе, но шумная тетка умолкла надолго. Я даже обернулся поглядеть: что там у них случилось? И увидел, что крашеная блондинка нависла над столиком, молитвенно сложив у груди большие крестьянские руки, а ее молчаливая подружка раскладывает карты. Я только теперь ее более-менее разглядел: тоже не первой молодости, тоже блондинка, но, похоже, не крашеная, а натуральная, ну или просто парикмахерская у нее лучше, а краска дороже. И загар побледней, не то кожа светлая, не то бережется от солнца. И изумительной красоты глаза — зеленые, прозрачные, как молодая листва. Никогда таких не видел.

И голос у нее был тихий — я вроде совсем рядом сидел, а ни слова не разобрал из того, что она говорила своей визави. Но, судя по тому, как та разулыбалась, гадание прошло более чем успешно: и «сыночка» приедет, и работа для него найдется, и еще будут какие-нибудь бонусы, о которых она и мечтать не смела, да и теперь трижды плюнет через левое плечо, прежде чем хотя бы на минутку вообразить.

Воцарившуюся было тишину взорвал телефонный звонок, пронзительный, как аромат духов владелицы аппарата. Крашеная взяла трубку, бодро заговорила по-итальянски, все так же «хыкая», сперва что-то торопливо объясняла, потом несколько раз повторила: «Si, grazie»[57] (в ее устах это звучало как «храцыя») — и убрала телефон в сумочку. Похоже, ей пора было возвращаться на работу, ту самую, которая без выходных, потому что она положила на стол монетку, по местному обычаю дважды приложившись щекой к щеке, попрощалась с подругой и убежала, грохоча каблуками и расталкивая бедрами вставшие на ее пути столы и стулья.

Я проводил ее снисходительной усмешкой, почти сожалея, что забавное представление так быстро закончилось. И только когда крашеная блондинка уже скрылась из виду, запоздало устыдился этой неуместной снисходительности. Если отвлечься от нелепого розового сарафана и ужасающего говора, сразу станет ясно, что тебе, болвану, только что показали фрагмент истории о великом мужестве, оптимизме, силе и жизнелюбии. Эти качества всегда восхищали меня в шампиньонах, пробивающих башкой асфальт — только потому, что там, наверху, солнце. И почему-то неописуемо раздражали в таких вот живучих, работящих, несгибаемых тетках с едким парфюмом и жутким выговором, — какие, в сущности, пустяки; могу вообразить, что за выговор обнаружился бы у тех же шампиньонов, будь я способен слышать их речь.

Я невольно улыбнулся, представив лукошко, полное «хыкающих» и «шокающих» грибов, огляделся по сторонам, чтобы найти и подозвать официанта на предмет переговоров о мороженом, и только тогда заметил, что оставшаяся в одиночестве зеленоглазая гадалка откровенно меня разглядывает. По недосмотру ей достались остатки моей улыбки, и она просияла в ответ, да так приветливо, что я даже засомневался: уж не знакомы ли мы? У меня не то чтобы скверная память, скорее своевольная, никогда не угадаешь, какие лица и эпизоды она решит сохранить, а какие поспешит отдать в Армию Спасения, чтобы не занимали место в переполненных сундуках. Но нет, кого-кого, а эту тетку я бы запомнил, такие глаза цвета молодой листвы не каждый день встречаются.

Пока я все это обдумывал, мое лицо приняло доброжелательное выражение, которое любой неопознанный знакомый мог бы истолковать как «ну конечно, я тебя помню», а незнакомый как «да-да, сегодня очень хорошая погода». Но зеленоглазая женщина явно пользовалась какой-то нестандартной программой-переводчиком; во всяком случае, она подхватила чашку и миг спустя уже сидела за моим столом, я и бровью повести не успел; впрочем, если бы и успел — что толку.

— Решила облегчить вам жизнь, — сказала она. — Не старайтесь вспомнить, где и когда мы встречались и как меня зовут. Нигде, никогда, как-нибудь да зовут — вот правильный ответ. Но я очень рада вас видеть.

Интересно, с чего я взял, будто эти две женщины — почти одно и то же только потому, что пришли вместе? На самом деле между ними не было даже отдаленного сходства. Негромкая речь незнакомки лилась плавно и была, пожалуй, даже чересчур гладкой и правильной, как будто бедняжка только что вырвалась из многолетнего плена в подвалах профессора Хиггинса, переключившегося разнообразия ради на прикладную славистику. И туалетной водой она, похоже, не пользовалась вовсе, разве только морской: теперь, когда она оказалась совсем близко, мне в ноздри наконец-то ударил свежий аромат соли, йода и влаги, которого я тщетно алкал с того момента, как вышел из поезда.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, — говорила зеленоглазая женщина, — я не намерена навязывать вам одно из тех дурацких случайных знакомств, которые могут отравить весь отпуск. И гадать вам не собираюсь, если вы об этом подумали. Просто пользуюсь возможностью допить кофе в хорошей компании. Моя приятельница, вы сами видели, слишком быстро убежала, а у меня сегодня нет настроения сидеть в одиночестве.

— А я и не беспокоюсь, — сказал я. И, чтобы быть честным до конца, добавил: — Хотя, теоретически, вполне мог бы. Но теперь не буду. Лучше воспользуюсь случаем расспросить вас о местных нравах и обычаях. Скажите, это правда, что в Чивитанове можно очень недорого снять комнату? В интернете на форумах пишут, что на Адриатическом побережье Италии жилье остается дешевым даже в сезон отпусков; собственно, это меня и соблазнило. Хочу прожить у моря как минимум месяц — если денег хватит.

— С дешевым жильем проблем не будет, — подтвердила она. — Я дам вам несколько адресов. Здесь полно маленьких пансионов, домашних, без вывесок, комната, завтрак и шезлонг в саду за десять евро в сутки, с кондиционером — пятнадцать; впрочем, можете смело торговаться, постояльцев вечно не хватает, мало охотников ехать на отдых в наши края… А кстати, если не секрет, почему вы выбрали именно Чивитанову? Адриатическое побережье большое.

— А я не выбирал, — улыбнулся я. — Просто так получилось.

Но зеленоглазая незнакомка не удовлетворилась лаконичным ответом, глядела так заинтересованно, что я счел необходимым пуститься в объяснения, чего обычно не делаю ни при каких обстоятельствах, разве только если самому очень уж поболтать приспичит, но это в последнее время случается все реже.

— Я люблю путешествовать, полностью полагаясь, так сказать, на волю судьбы. Давным-давно, когда еще в школе учился, придумал такую игру: зайти на вокзал, изучить расписание пригородных электричек, сесть на ту, которая отправляется с минуты на минуту, — и вперед, на поиски новых впечатлений. Поскольку денег на билеты, как правило, не было, пунктом назначения обычно становилась станция, на которой меня ссаживали контролеры. Правила игры с тех пор почти не изменились, зато условия значительно улучшились. Я неплохо развлекался даже с пригородными электричками, без гроша в кармане, а уж теперь-то, когда к моим услугам международные поезда и возможность по-человечески заночевать в любом заслуживающем внимания городе, — чего еще желать? Езжу повсюду, как ветер дует, — куда попало, просто так, без определенной цели, если, конечно, не считать целью само движение. Только ветру не нужно покупать билеты и тупить в расписание поездов, в этом смысле мне еще расти и расти. Но все остальное и у меня выходит неплохо: одно случайное прикосновение к незнакомому городу, краткий миг протяженностью в несколько часов или дней, который ничего не значит и одновременно качественно меняет все. Со мной происходит город, я происхожу с городом, а потом неуловимо, но навсегда изменившиеся, мы продолжаем происходить дальше, уже по отдельности, с чем-нибудь и кем-нибудь другим. Это — полноценная коммуникация, как я ее понимаю. С людьми, по уму, тоже надо бы только так взаимодействовать, но с ними в этом смысле гораздо труднее…

— Ваша правда. Но какая же прекрасная у вас игра! Удивительно, что никто, кроме вас, похоже, до такого не додумался.

Зеленоглазая незнакомка отнеслась к моему признанию на удивление серьезно, вот уж не чаял, в таком деле даже от близких ждешь скорее снисходительных усмешек, чем понимания.

— То есть, получается, вы просто вышли из дома с рюкзаком и случайно сели в поезд до Чивитановы? — спросила она.