Рейтинговые книги
Читем онлайн Притча - Уильям Фолкнер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 74 75 76 77 78 79 80 81 82 ... 94

— Вот-вот, — сказал Кролик. — От этого и хотят избавить нас завтра: от скверной привычки не попадать в Париж после четырехлетних стараний. Ничего, теперь попадем; вот и капрал отправится с нами присмотреть, чтобы все было в порядке.

— Что он натворил? — спросил капрал.

— Не церемонься, — сказал Кролик. — Не он, а мы. Убийство. Эта старая дама сама была виновата; ей нужно было только сказать, где спрятаны деньги, а потом помалкивать. А она вместо этого лежала в постели и орала как резаная, пришлось ее придушить, иначе было бы не на что добираться до Парижа…

— Париж, — сказал второй плачущим голосом.

— Только этого мы и хотели, — сказал Кролик. — Только эта цель и была у нас: добраться до Парижа. Однако люди вечно посылали его не туда, указывали неверную дорогу, травили собаками, от полицейских он только и слышал: «Ступай, ступай», — знаешь, как это бывает. И когда мы столкнулись — в Клермон-Ферране, в 1914-м, — он уже и не помнил, сколько бродил, потому что мы не знали. сколько ему лет. Знали только, что долго, начал он еще в детстве… Ты знал, что тебе нужно в Париж, еще не зная, что тебе понадобится женщина, а, Конь?

— Париж, — хрипло сказал второй.

— …Понемногу работал, когда удавалось найти работу,» спал в кустах и конюшнях, пока на него не натравливали собак или полицию, говорили «ступай», даже не сказав, в какую сторону нужно идти, и в конце концов он решил, что никто во Франции не слышал о Париже и тем более не собирался — не ездил туда. А, Конь?

— Париж, — сказал второй.

— Потом мы повстречались в Клермоне, стакнулись, и дела пошли на лад, война уже началась, натяни военную форму — и ты свободен от полицейских, от гражданских и от всего человечества; только знай, кому нужно отдавать честь, и делай это побыстрее. Так мы поднесли бутылку коньяка одному знакомому сержанту…

— И от всего человечества? — спросил капрал.

— Ну да, — сказал Кролик. — Может, глядя на него, не подумаешь, но в темноте он может двигаться бесшумно, как привидение, и видит, как кошка; погаси на минуту свет, он вытащит у тебя из кармана зажигалку, и ты даже не догадаешься. Теперь и он…

— Он быстро научился этому? — спросил капрал.

— Само собой, приходилось смотреть, чтобы он не давал воли рукам. Он ведь ничего такого не хотел: просто не сознавал своей силы, как тогда ночью в прошлом месяце.

— И дела у вас пошли на лад, — сказал капрал.

— Как по маслу. Теперь и он был в военной форме, нам даже иногда удавалось прокатиться за государственный счет, и мы все приближались к Парижу; прошло чуть больше года, и мы оказались под Верденом, а любой бош может сказать тебе, что он почти рядом с Парижем…

— И все шло, как по маслу, — сказал капрал.

— Почему же нет? Если в мирное время люди клали деньги в банк, то куда их можно спрятать в военное, если не в печную трубу, или под матрац, или в стенные часы? Или куда угодно, где они, казалось, спрятаны надежно, для нас это не имело значения; у Коня такое чутье на десятифранковые бумажки, как у свиньи на трюфели. До той ночи в прошлом месяце, и старая дама была сама виновата; сказала бы, где спрятаны денежки, а потом лежала бы себе и помалкивала, но ее это не устраивало, она лежала и вопила как резаная, пока Конь не был вынужден заткнуть ей глотку — сам понимаешь, он не собирался причинять ей вреда, просто чуть подержал за горло, чтобы можно было искать деньги спокойно. Только мы забыли о его руках, и когда я вернулся…

— Вернулся? — переспросил капрал.

— Я был внизу, искал деньги…Вернулся — было уже поздно. И нас зацапали. Можно было подумать, что они удовольствуются этим, тем более что деньги они у нас забрали…

— Ты нашел их? — спросил капрал.

— Само собой. Пока он ее утихомиривал. Но нет, им показалось мало…

— Ты отыскал деньги, ушел с ними, а потом вернулся?

— Что? — сказал Кролик.

— Почему ты передумал? — спросил капрал.

Секунду спустя Кролик сказал:

— Дай еще закурить.

Капрал угостил его сигаретой, протянул ему зажигалку.

— Спасибо, — сказал Кролик. Он щелкнул зажигалкой, прикурил и погасил пламя. Опять кисти его рук быстро завертелись, потом замерли, он бросил зажигалку капралу, снова сложил руки, обхватил локти и заговорил, не вынимая сигареты изо рта:

— О чем я? Ах, да. Но их это не устраивало; просто отвести нас тихо-мирно и расстрелять для них было мало; им понадобилось затащить Коня в какую-то камеру и напугать до потери разума. Справедливость, видите ли. Защита наших прав. Просто схватить нас им было мало; мы должны были подтвердить, что сделали это. Я им сказал, но этого оказалось мало; Коню пришлось орать об этом во весь голос — черт знает зачем. Но теперь все в порядке. Теперь они нам не помешают.

Он повернулся и резко хлопнул второго по спине.

— Завтра утром будем в Париже, малыш. Не сомневайся.

Дверь отворилась. Появился тот же самый сержант. Не входя, он сказал капралу: «Пошли опять», — и придерживал дверь, пока капрал не вышел. Потом затворил ее снова и запер. На этот раз они пришли в кабинет коменданта тюрьмы, там был человек, которого он — капрал — сперва принял за обыкновенного сержанта, но потом увидел на прибранном столе принадлежности для последнего причастия — урну, кувшин, епитрахиль и распятие — и лишь потом заметил маленький вышитый крестик на его воротнике; первым сержант впустил капрала, закрыл дверь, и они остались вдвоем со священником, священник поднял руку, начертал в невидимом воздухе невидимый крест, а капрал стоял возле двери, пока даже не удивленный, лишь настороженный, и глядел на него: будь в этой комнате третий человек, он обратил бы внимание, что они оба почти ровесники.

— Входи, сын мой, — сказал священник.

— Добрый вечер, сержант, — сказал капрал.

— Можешь ты обратиться ко мне «отец»? — спросил священник.

— Конечно, — ответил капрал.

— Тогда обратись.

— Конечно, отец, — сказал капрал. Он подошел ближе и бросил быстрый, спокойный взгляд на принадлежности, лежащие на столе, священник наблюдал за ним.

— Нет, — сказал он. — Пока еще нет. Я пришел предложить тебе жизнь.

— Значит, вас послал он, — сказал капрал.

— Он? — сказал священник. — Кого ты можешь иметь в виду, кроме Творца всей жизни? Зачем Ему посылать меня сюда с предложением жизни, которую Он уже даровая тебе? Человек, о котором ты говоришь, может, несмотря на свой чин и власть, лишь отнять ее у тебя. Твоя жизнь никогда не принадлежала ему, он не может даровать ее тебе, так как, несмотря на его галуны и звезды, перед Богом он тоже лишь щепотка гнилого и эфемерного праха.

И никто не посылал меня сюда: ни Тот, кто уже дал тебе жизнь, ни другой, который не может дать жизни ни тебе, ни другим. Меня послал сюда долг. Не это, — его рука коснулась вышитого на воротнике крестика, — не мое одеяние, а моя вера в Него; и даже не как Его глашатая, а как человека…

— Француза? — спросил капрал.

— Пусть будет так, — сказал священник. — Да, если угодно, как француза… повелел мне прийти сюда и повелеть тебе — не попросить, не предложить, — повелеть сберечь свою жизнь, которой ты не мог и не сможешь распоряжаться, чтобы спасти другую.

— Спасти другую жизнь? — спросил капрал.

— Жизнь командира твоей дивизии, — сказал священник. — Он погибнет за то, что весь мир, известный ему, — единственный мир, который он знает, потому что этому миру он посвятил свою жизнь, — назовет провалом, а ты умрешь за то, что хотя бы сам назовешь победой.

— Значит, вас послал он, — сказал капрал. — Для шантажа.

— Остерегись, — сказал священник.

— Тогда не говорите мне этого, — сказал капрал. — Говорите ему. Если я могу спасти жизнь Граньона, лишь не делая чего-то, то я уже не могу, да и не мог сделать ничего. Говорите это ему. Я тоже не хочу умирать.

— Остерегись, — сказал священник.

— Я имел в виду не его, — сказал капрал. — Я говорил…

— Я знаю, о ком ты говорил, — сказал священник. — Вот почему я сказал «остерегись». Остерегись Того, над кем ты насмехаешься, приписывая свою гордость смертному Тому, кто принял смерть две тысячи лет назад, чтобы человек никогда, никогда, никогда не имел власти над жизнью и смертью другого, — освободил тебя и того, о ком ты говоришь, от этого страшного бремени: тебя от права, а его от необходимости властвовать над твоей жизнью; жалкий смертный человек навсегда был избавлен от страха вины и мук ответственности, которые повлекла бы за собой власть над судьбой человека и которые стали бы его проклятьем, потому что Он отверг во имя человека искушение таким господством, отверг страшное искушение той безграничной и беспредельной властью, сказав Искусителю: Отдайте кесарево кесарю. Я знаю, торопливо прибавил он, прежде чем капрал успел что-либо произнести: Шольнемону шольнемоново. О да, ты прав; прежде всего я француз. Теперь и ты можешь процитировать мне Писание, не так ли? Хорошо. Давай.

1 ... 74 75 76 77 78 79 80 81 82 ... 94
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Притча - Уильям Фолкнер бесплатно.
Похожие на Притча - Уильям Фолкнер книги

Оставить комментарий