Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль - Мария Тортика (Лобанова)

К открытию конференции была приурочена публикация меморандума финансовых кругов Сити, настаивавших на признании советским правительством всех дореволюционных долгов и права на возмещение всем бывшим собственникам имуществ в России. Макдональд потребовал, чтобы переговоры велись на базе этого ультимативного меморандума, а также признания договоров, существовавших между Англией и Россией, и прекращения проводимой СССР антибританской пропаганды.

На следующий день появилось заявление тред-юнионов, своего рода контрмеморандум, подписанное их лидерами А. Перселем, Б. Тиллетом, Р. Вильямсом и другими, настаивавшими на компромиссе. Некоторые левые английские круги призывали к «британскому Рапалло», то есть к взаимному аннулированию старых претензий. Что же касается Р. Макдональда, то он занимал колеблющуюся позицию, естественно не раскрывая своих замыслов.

Первые впечатления от переговоров были благоприятными. Раковский сообщил агентству Рейтер, что обнаружилась добрая воля к соглашению и не возникли пока никакие серьезные разногласия. Оптимизм полпреда был велик, он выражал надежду на выработку позитивных решений уже в ближайшие недели.[582] Германское агентство Вольфа через несколько дней высказалось более сдержанно: «В осведомленных кругах сообщают, что англо-русские переговоры протекают вполне нормально… Разумеется, еще рано высказываться об исходе переговоров, которые, вероятно, продлятся довольно долго».[583]

В следующие дни начались деловые переговоры, которые проводились на пленарных заседаниях, заседаниях четырех комиссий, а также в личных встречах Раковского с британскими деятелями, прежде всего с Понсоби. Всего состоялось 11 пленарных заседаний и множество заседаний комиссий. Переговоры шли при большом физическом и нервном напряжении.

Х. Г. Раковский намечал различные приемы, тактические шаги, стремился рассчитать партию на несколько ходов вперед, консультируясь с Наркоминделом и запрашивая разъяснения по тем моментам правительственных директив, в которых обнаруживал неясности. Он предлагал выделить из программы советских заказов примерно 5 млн фунтов стерлингов и сообщить соответствующие позиции промышленникам, которые нажали бы на правительство, чтобы эти заказы были подведены под британский закон о поощрении внешней торговли, – в этом случае кредиты были бы получены значительно быстрее.[584] Полпред сообщал в Москву, что англичане предъявили ему меморандум о довоенных долгах и долгах по национализированной собственности – «коротенькую смехотворную записку на 2,5 маленьких страницах, где даны общие цифры». Он же по этому поводу избрал тактику – требовать объяснений по каждой цифре, заставить британских дипломатов «самим вскрыть фантастичность этих цифр».[585] По поводу меморандума о военных долгах – «липовых цифрах» военных кредитов Великобритании России, исчислявшихся суммой в 722 млн фунтов стерлингов, – была избрана аналогичная тактика, но оформленная в виде ответного меморандума.[586]

Сохранившиеся в Российском государственном архиве экономики стенограммы пленарных заседаний от 24 апреля, 15, 20 и 27 мая, 4–5 августа 1924 г. свидетельствуют, насколько умело, аргументированно, порой остроумно вел себя Раковский с опытнейшими дипломатами, в ряде случаев попросту прижимая их к стене. И тем не менее он успешно добивался, впрочем, как и его главный оппонент Понсоби, благожелательной атмосферы, делового тона, взаимоприемлемых результатов.

Ни британская, ни советская стороны на существенные уступки поначалу не шли. Более того, британская делегация предложила ограничиться изложением общих положений, не конкретизируя их. Обстановка вокруг переговоров не была благоприятной. Советская сторона не только не прекращала антибританской кампании, но, наоборот, раздувала ее. Некоторые члены советской делегации допускали безответственные заявления. Этим ловко пользовались консервативная печать Великобритании и депутаты-консерваторы, выступавшие с запросами. Сдержанно, но явно исполненный внутреннего негодования, Раковский писал 6 мая Литвинову: «В нашем контрнаступлении мы, несомненно, перешли границу. Теперь, не вдаваясь больше в рассмотрение вопроса, кто начал первый, для нас, всех членов делегации без исключения, ясно, о чем мы вам уже несколько раз сообщали по телеграфу, что кампанию нужно прекратить, если мы желаем достигнуть какого-нибудь положительного результата». Из всего анализа вытекал вывод о том, что с Макдональдом можно заключить «наименее невыгодное соглашение».[587]

Инициативы Х. Г. Раковского, его неутомимая деятельность, плодотворные контакты в различных общественных кругах, личное обаяние во многом способствовали тому, что в работе англо-советской конференции наметились сдвиги. В середине мая впервые за последние три недели появилась возможность созвать пленарное заседание. 14 мая Раковский получил официальное предложение Понсоби о срочном проведении такого заседания на следующий день и тотчас ответил согласием, внеся предложения по порядку дня.[588]

Открывая заседание 15 мая, Понсоби констатировал возросшую доброжелательность и призвал не обращать внимания «на комментарии, которые делаются вне конференции в печати обеих стран», не добавив, однако, из деликатности, что враждебные комментарии в Великобритании были характерны для оппозиционной, консервативной печати, а в СССР – для официальной, правительственной пропаганды. Раковский сообщил, что советская делегация подготовила меморандумы о двухсторонних договорах, утративших силу, о тех из них, объекты которых сохраняются, и о средствах восстановления русского кредита в Англии.[589] Он высказал мнение, что при рассмотрении вопроса о частных претензиях должны быть приняты во внимание в первую очередь довоенные долги, причем прежде всего выяснены размеры претензий. Его доводы были весьма прагматичны, и это порой поражает, если иметь в виду сугубую идеологизацию советской внешней политики. «Мы держимся того мнения, что национализация как результат революции была законна и что мы должны отказаться платить за следствия ее. Британская делегация будет говорить, что национализация была незаконной, и потребует уплаты за нее. Формального соглашения при таком принципиальном разногласии достигнуть нельзя. Нужно попытаться подойти к политическому соглашению, то есть к такому, которое может быть принято обеими сторонами и не затронет правосознания ни одной из них, а примирит на практике интересы обеих сторон».[590]

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});