Революция чувств - Зоя Кураре

– Молодые люди!

– Тебе что, закурить? – сразу пошли на контакт студенты. Они возвращались из ночного клуба и плохо ориентировались в пространстве и во времени.

– Нет, спасибо, я не курю.

– Тогда, чего тебе, тетя? – Женька обиделась и на тон и на тетю. Какая она тебе?.. Ох уж эти столичные детки, цветы опустевшего Майдана.

– Я журналистка, здесь сегодня должен проходить митинг оппозиционных сил, выступать Виктор Юбченко. Вы, случайно не знаете, когда митинг состоится. Я приехала из города Задорожья, по заданию редакции.

– Тетя, ты что, на коксе? Какой митинг? Какой Юбченко, с какого такого перепугу он должен выступать. Его время истекло.

– Что значит истекло?

– А то и значит, был и сплыл, твой Витя Юбченко. Хочешь пива? Свежее.

Комисар обиделась, но виду не подала. Его убили, мелькнула у Женьки в голове крамольная мысль. Оппозицию перебили. Юлия Тигрюленко в СИЗО, Юбченко сплыл.

– А Луценко где? – вырвалось у Комисар.

– Там, где и Тигрюленко – за решеткой, в СИЗО, – удивились студенты, – Иди тетя, проспись. Все сидят за решеткой в темнице сырой.

– А Япанович?

– Ты всех будешь по фамилии перечислять? Этот не в тюрьме, давно отсидел, – студенты стали наперебой ерничать. Женька поняла, разговор окончен.

Она прошлась по Майдану, подходящих кандидатур для сбора информации пиарщица не обнаружила. Елку на главной площади страны устанавливали искусственную, и Женька терялась в догадках, почему. Как такое может быть? Елки везли из Закартатья, красивые, породистые, пушистые. Что случилось в этом году? Женька ненавязчиво приблизилась к коммунальщикам и разговорилась с пожилым мужчиной, который убирал мусор.

– А почему елка искусственная?

– Денег в бюджете нет. Кризис.

– Какой кризис?

– Денежный, деточка, во всем мире кризис. Я и сам думаю, что неправильно на главной, государственной елке экономить. Ребятишкам радость, а тут – пластмасса, ни тебе запаха, ни цвета. Время сейчас такое.

– Какое?

– Тревожное время, вон чернобыльцам льготы урезали, матерей детских денег лишают. Нам зарплату задерживают.

– А выборы? Вы за кого голосовали? Говорят, сегодня здесь должен состояться митинг оппозиционных сил.

– Так они все к Лукьяновскому СИЗО поехали. Ты думаешь, чего елку так рано устанавливают, чтоб на Майдане не митинговали, – шепотом сказал пожилой человек.

Закраина всегда находится в перманентном состоянии кризиса. Но чтобы за одну ночь стало нечем социальные льготы выплачивать, и правительство Закраины приняло решение на главной площади страны установить искусственную елку – это слишком, искренно изумлялась задорожская пиарщица. Она решила поехать, посмотреть на митинг под стенами СИЗО и там выяснить, что в стране происходит. Расстроенная и обескураженная Женька рухнула на переднее сидение такси.

– А можно вас попросить дверью не хлопать? – еле сдерживая гнев, сказал таксист.

– Простите, я нервничаю.

– Я тоже очень нервничаю.

– Больше не буду хлопать дверью. Еще раз простите.

– Куда ехать?

– В СИЗО.

– Все митинг ищите?

– Да. Митинг.

Евгения Комисар еще раз попробовала дозвониться любимому шефу Александру Куликову. Он снова оказался в зоне абсолютной недосягаемости. Женька пыталась дозвониться секретарю Пиар-Центра, его сотрудникам, безрезультатно. Женька Комисар стала обзванивать всех, кто значился у нее в списке телефонных номеров, связь отсутствовала. Очевидное и невероятное. Но факты вещь упрямая, ей тоже никто не звонил, как будто она умерла. А разве она умерла? Телефон подозрительно молчал.

– Приехали, вот Лукьяновское СИЗО, за всю поездку и простой машины 180 гривен, – заявил таксист. Женька удивилась названной сумме, но спорить не стала и ринулась в бой. Она хотела скорее разобраться в информационной головоломке.

У Лукьяновского СИЗО многолюдно. Звучит музыка, со сцены доносятся поздравления. Забор пенитенциарного учреждения оклеен красными сердцами, на которых написаны поздравления с днем рождения. Люди складывают живые цветы прямо у забора.

– Замуровали, ироды, – закричала старушка, скрестив руки на груди.

– А за что замуровали? Я это, за границей долго в командировке была. Вот приехала, ничего понять не могу. Может, расскажете мне, что происходит? – оправдывалась Женька за свою неосведомленность и политическую безграмотность.

– Так, Юлю посадили за газовые контракты, мол, она виновата, что газ в стране дорогой.

– А это неправда? – осторожно поинтересовалась Женька.

– Тогда обстановка такая была. Мы все могли замерзнуть. Зима, а газа нет. Все подтасовка. Политика. Сейчас деточка, Бурчинов будет выступать, и ты все поймешь.

Действительно, через пару минут на сцену вышел Александр Бурчинов, из его речи, которая длилась пятнадцать минут, Женька поняла все хитросплетения криминального дела. Тигрюленко дали 7 лет, в высшую инстанцию подана апелляция. Женька к столичной узнице иллюзорных симпатий не испытывала, профессиональная пиарщица считала Юлю Тигрюленко отличным продуктом современных политических технологий. Но простым людям не объяснишь, они верят политикам, их обожествляют. По глубокому убеждению Евгении Комиссар, в Закраине нет политиков с безупречной репутацией. Подымаясь по политической лестнице, все участники большой политики грешат, предают, лгут, отмывают народные деньги и преследуют сугубо клановые интересы. О благе народа политические боги, как законодательной, так и исполнительной власти, думают в последнюю очередь. Система ценностей в политике определяет правила игры, а белым и пушистым места нет.

– Юля, Юля, Юля, – скандировали гости импровизированного дня рождения.

Александр Пономарь запел вкрадчивым голосом, у присутствующих на глазах выступили слезы. Интересно, подумала Комисар, если бы Тигрюленко не сидела сейчас в СИЗО, могли бы все эти простые закраинцы оказаться с ней за одним праздничным столом? Увы. А сегодня они приближены к божеству. По-человечески жалко Юлю, красивая женщина и ей не место в следственном изоляторе, подумала Женька. Она вдруг на мгновение представила, как за стенами следственного изолятора сидят извесные закраинские политики. Как они перестукиваются, обмениваются малявами, их выводят на совместные прогулки. Комисар улыбнулась, потому что точно знала, что и здесь, за решеткой закраинские политики будут драться за тюремную пайку. Выяснять, кто из них первый, кто из них самый главный, у кого в камере лучшие условия и кто благодаря адвокатам и взяткам раньше всех выйдет на свободу, чтобы с новыми силами ринуться спасать закраинский народ от лютой зимы, бедности и вечной безнадеги.

Антонина Материнко сменила на сцене коллегу по шоу-бизнесу. Женька задумалась над словом «шоу-бизнес». Над его скрытым смыслом, тут тебе и шоу, здесь тебе и бизнес. Тоня уверенно взяла высокую ноту. В ее искренности Евгения Комисар не сомневалась, отлично поет, выставила оценку молодой закраинской певице пиарщица. Если закрыть глаза и не смотреть на сцену, голос Тони – абсолютная вокальная копия голоса ее матери Нины Материнко. На заре своей молодости Нина Материнко работала на заводе в городе Задорожье. Земляки, от этого слова в душе Комисар потеплело. Хорошо поет, душевно, наверное, из глаз именинницы сейчас катятся слезы, подумала Женька. На днях Тигрюленко перевели в другую камеру. Власть хотела нейтрализовать празднование дня рождения под стенами СИЗО. Поэтому Юлия Тигрюленко песен и поздравлений не услышала. Ее сторонники знали, что именинница поздравлений не слышит, но все равно пришли под стены СИЗО, получилась своеобразная акция протеста. Действие равно противодействию. Политики об этом забывают. Чем жестче власть относится к Тигрюленко, тем быстрее растет число ее сторонников. Неужели не понятно, мысленно возмущалась Комисар? Кто подсказал действующей власти такой опрометчивый политический шаг, за которым обязательно последует мат? Политические игры напоминают шахматы. Есть королева, король, их свита и пешки, которыми жертвуют, без сожаления, в первую очередь.

У властных структур много глупости и официоза. А вот оранжевые – молодцы, умеют сделать мероприятие душевным. У них акции продуманы до мелочей, хорошо организованы. Александру Куликову в глаза такое не скажешь, анафеме предаст, подумала Женька и снова предприняла попытку дозвониться шефу. Поделиться впечатлениями от дня рождения Юлии Владимировны ей так и не удалось, Куликов пребывал вне зоны досягаемости. Хорошо, что он находился не в лукьяновской зоне, перед которой сейчас стояла Женька Комисар. Итак, революции нет, в стране экономический кризис, Юлия Тигрюленко за решеткой, это вся информация, которую узнала за несколько часов пребывания в Киевске задорожская пиращица. Она не верила своим глазам. Факты противоречили тому, что знала Комисар до 27 ноября, до приезда в столицу. Женьке казалось, что она попала в совершенно другую страну, с другими людьми, событиями, политическими интригами. Евгения Комисар тяжело и глубоко вздохнула, сердце пронизала острая боль, Женька машинально приложила к месту, где у нее находилось сердце, теплую ладонь. Тихо, тихо все будет хорошо, просто я устала, успокаивала себя пиарщица. Комисар знала, с сердцем у нее все в порядке, а если главный моторчик в организме сбоит, это от нервов. Интересно, что пишут на поздравительных открытках?