Выстрел в Опере - Лада Лузина

— Откуда я знаю! — озлилась историк.

— А ты уверена, — спросила Чуб, — что это неважно?

В этом Маша уверена не была.

Потому, выплыв из глубин самоедства, встала и пошла к книжному шкафу.

— Демон сказал, — провела она сомневающимися подушечками пальцем по корешкам, — с тех пор, как они повстречались, Лира искала Булгакова.

— Нормально, — согласилась Чуб с Лирой. — Я б на ее месте тоже искала. Булгаков в сто раз круче Ахматовой.

На четырех нижних полках проживали материалы, касающиеся дела Богрова — Столыпина.

На верхней — стояли пять книг Анны Ахматовой. И одна… Та самая, красная, вынуждавшая Машу морщить лоб.

Сборник Булгакова: «Белая гвардия», «Дни Турбиных», «Мастер и Маргарита», «Консультант с копытом», «Дьяволиада».

И хмурилась Маша сразу по трем причинам.

Первая была ею озвучена.

Кабы она заглянула в этот шкаф и в эту конкретную книгу чуть раньше, ей не пришлось бы догадываться, она бы все поняла! По одной первой главе «Мастера и Маргариты», исчерканной рукою Кылыны вдоль и поперек.

…Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже и разлила.

Не прикажете ли, я велю сейчас дать телеграмму вашему дяде в Киев?

Нынче ж Маше оставалось повторять вслед за Мастером: «О, как я угадал! О, как я все угадал!»

Вторая ж причина заключалась в том, что предшествующий «М и М» роман «Белая гвардия» — (единственное произведенье мастера, уважаемое Киевским Демоном, единственная из всех существующих в мире книг, посвященная Киеву!) — был единственной книгой Михаила Булгакова, которую Маша не прочитала.

Как точно заметил когда-то Киевский Демон, подсовывая Киевице похожий сборник: «„Белую гвардию“ девушки обычно не сильно любят. Она ж про войну».

Но тот, подаренный Киевицким, том сгорел в пожаре Кирилловской церкви, прежде чем Маша успела его познать, и, по итогу, о самом киевском в мире романе Ковалева знала лишь кучу отрывочных фактов, почерпнутых из многочисленных биографий Булгакова.

И два абзаца.

Причем первый из них, бывший последним абзацем романа и повествующий о кресте и мече, неделю тому спас жизнь их Городу!!!

А второй, заключавший загаданную Машей строку, был первым абзацем «гвардии»:

Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй. Был он обилен летом солнцем, а зимою снегом, и особенно высоко в небе стояли две звезды: звезда пастушеская — вечерняя Венера и красный, дрожащий Марс.

В нем — трижды очерченном Кылыной! — наверняка таилось что-то не менее важное, чем в переехавшем Берлиоза трамвае, чем в дате 1.9.11!

Но в чем эта важность, Маша, киевского романа не знавшая, не могла угадать…

Что, собственно, и было третьей причиной ее хмурости.

«При чем здесь Марс и Венера?»

— А нельзя сделать на улице лето? Нет, не нужно, пожалуй. Зима тоже красиво. — Катя ни к кому не обращалась.

Ей никто не ответил.

Но прозвучавший вопрос породил другой:

«Почему я сделала зиму?

С мелким снегом…»

Маша натужно вгляделась в туманную заоконную манку.

Крупу сменили ватные хлопья. Крупные, быстрые. Ветер завыл, ударил в стекло.

— Буря, — сладостно сказала Катя.

Что-то ледяное шевельнулось внутри. А потом Маше почудилось: кто-то дернул ее за зрачки, потащил вниз, к первой снежно-белой странице, к эпиграфу, который она проскользнула, отсчитывая строчки:

Пошел мелкий снег и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось с снежным морем.

Все исчезло.

— Ну, барин, — закричал ямщик, — беда: буран!

«Капитанская дочка».

«Боже! При чем здесь Пушкин?! Пушкин-то здесь при чем?!» — завопил Машин мозг.

Найденная и несомненная «одна подсказка» Демона только запутала все еще окончательней!

«Какое-то литературное дело! Сплошные писатели и поэты. Ведьмы и колдуны!» — сказала незабвенная Даша.

— Во всем этом деле Булгаков постоянно где-то рядом, — не дала забыть о себе реальная Чуб. — И не говори мне, что это лишь потому, что он написал про трамвай! — Она села на диван, так и не успев на него толком улечься. — Если Лира нашла его…

— Он не брал Лиры!!!

— Ты че? — не поняла Землепотрясная причины столь бурной реакции.

Но следующее предложенье все разъяснило:

— Он никого не приносил в жертву! Он никого не убивал! Вокруг него никто не умирал, кроме родителей. У него было шесть братьев и сестер, и все они пережили его!

— Да не злись ты, я ж не наезжаю, — миролюбиво объяснила ей Чуб. — Я помочь хочу. Мне надоело, что я все время в остатке. С Богровым у тебя все равно не склеилось. Так давай Лиру копать! В конце концов, с нее все началось. Ты во-още говоришь, из-за нее произошла революция. Еще ты говоришь, Булгаков знал про революцию и описал ее в виде трамвая. Еще говоришь: Лира искала его. Еще говоришь: Ахматова и Булгаков в Москве сильно дружили. А Ян говорил, Ахматова сама отказалась от Лиры. Так не логично ли…

— Логично, — вынужденно согласилась историчка, не выстраивавшая этот логический ряд, потому что: — Он все равно никого не убивал!

— Тогда давай допустим теоретически: что бы он сделал, если бы ее получил? — пошла в обход Даша.

— Он бы выбросил ее!

— Куда? — не сдалась Чуб.

— Туда, откуда взялась.

— А откуда она взялась?

— Это Лира амазонок. Есть версия, что в первых веках нашей эры племена амазонок поселились на территории нашего Крыма.

— Крыма? — восторгнулась Землепотрясная. — Так давай смотаемся туда! Я этим летом у моря еще не была… То есть мы не поэтому будем мотаться. Мы будем Лиру искать!

— Еде? — уныло спросила Маша. — Если амазонки существовали, что еще не доказано, они кочевали по всему побережью.

— А Булгаков с ними кочевал за компанию? — победоносно съехидничала Чуб.

— Нет, за компанию с театром ТРАМ! Он был в Симферополе, Мисхоре, Ялте…

— Да, круг поисков не сильно сужается, — признала певица.

— В Судаке, Коктебеле…

— В Коктебеле?!!! Землепотрясно! — Даша вскочила на ноги. — Я задницей чувствую, Лира там! Я Коктебель обожаю. Эй, Катя, дай денег. Я знаю, у тебя есть. Пока ты тут слегка расслабляешься, мы с Машей пойдем спасать мир!

* * *

— Когда я первый раз перлась на эту гору, со мной был один парень.

Обливаясь потом, Даша и Маша лезли на гору Кучук-Енишар, где был похоронен поэт Максимилиан Волошин, сделавший деревню Коктебель достопримечательностью и оставшийся ее главной достопримечательностью и после смерти.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});