Столетов - В. Болховитинов

В настоящее же время уже утверждена министром его заграничная командировка на 2 года, с содержанием 1 500 р. за год и, следовательно, осталась только последняя причина, побуждающая его защищать магистерскую диссертацию в Москве. Надеждин, как Вы, конечно, уже заключили из его работ, не только знающий, но и очень талантливый господин. Одно, что в нем плохо, это здоровье. Последним своим трудом, вследствие слишком усиленных занятий, он почти окончательно уходил себя (сильно страдает всякими нервными болями), и хорошо бы было, если бы дальнейшие его работы не были производимы под страхом необходимости представить во-время докторскую диссертацию. Мне потому пришла мысль обратиться к Вам с вопросом: не найдете ли возможным дать Надеждину за его «Этюды по сравнительной физике» прямо докторскую степень. Одни его определения упругости паров в этой работе стоят, по моему мнению, докторства.

Понятно, что о настоящем предложении я никому не говорил ни слова. Очень интересуюсь получить от Вас вскоре ответ.

Весь Ваш М. Авенариус».

Из Казани с просьбой обращается Громека[20]:

«Милостивый государь,

Многоуважаемый Александр Григорьевич!

В прежнее время много раз приходилось мне, в качестве бывшего ученика Вашего, пользоваться Вашею в высшей степени любезною помощью. Воспоминание об этом времени дает мне смелость и ныне обратиться к Вам с покорнейшею просьбою помочь мне выйти из неловкого положения, в которое я сам поставил себя слишком поспешным напечатанном в Записках Казанского университета статьи «О влиянии температуры на распространение звука». Я убедился теперь, что в самом начале этой статьи мною допущена крупная ошибка, повлекшая за собою ошибочность всех результатов. Составляя диференциальные уравнения малых колебаний неравномерно нагретой воздушной массы, я пренебрег именно не только членами, пропорциональными квадратам скоростей, но и теми, которые пропорциональны квадрату времени колебаний.

Мне очень хотелось бы переделанную и исправленную статейку мою видеть напечатанною. Узнав недавно, к своему удивлению, что я считаюсь членом Московского Общества, я мог бы с просьбою о напечатании этой статьи обратиться в редакцию Математического сборника, но не решаюсь сделать этого сам, так как чувствую себя очень скомпрометированным ошибками статьи, напечатанной в Ученых записках Казанского университета. Поэтому прибегаю к Вашей помощи с покорнейшею просьбою не отказать взять на себя труд просмотреть содержание посылаемой вместе с этим письмом рукописи. Затем я покорнейше просил бы Вас, если бы Вы нашли это возможным, рекомендовать статью редакции Математического сборника для напечатания, а в противном случае прислать ее обратно.

Во всяком же случае, если бы Вам было угодно сообщить мне какие-либо замечания Ваши относительно этого предмета, то этим Вы доставили бы мне величайшее удовольствие» (письмо от 20 октября 1888 года).

Часто приходят письма от Михельсона.

«Дорогой Александр Григорьевич! — пишет он Столетову.

Очень Вам благодарен за подробности о житье-бытье нашего Общества и за другие сведения, которые Вы сообщаете. Мне поневоле приходится жить все более воспоминаниями, а потому можете себе представить, как меня все это интересует.

Но карточка Ваша, в которой Вы просите присылки нескольких экземпляров диссертации, меня сильно озадачила. Дело в том, что здесь у меня имеется всего-навсего один экземпляр, который я сохраняю для собственного употребления.

Все же остальные остались в Москве и при том по странному стечению обстоятельств пока недоступны и для Вас.

Уезжая неожиданно и поспешно из Москвы, мои родные уложили их вместе с остальными книгами моими в ящики и (так как квартира за нами не осталась) разместили их по сараям и амбарам, мне в точности неизвестным.

Я писал брату в Петербург, чтобы он, когда будет в Москве, отыскал их и доставил Вам экземпляров 10. Но когда сие будет, не знаю. Брат так погружен в свои дела и хлопоты, что даже и не пишет, и я в точности не знаю о его намерениях и распределении времени.

На-днях получил книжку Н. Е. Жуковского и очень благодарен ему за присылку оной. Я получил также от Общества Л. Е. [любителей естествознания] торжественное печатное удостоверение о присуждении мне премии и на-днях отправлю благодарственное послание.

После моего последнего письма к Вам я еще пролежал в постели более недели, вследствие небольшого кровоизлияния. Теперь лучше. Но плеврит и проч. все еще не прошел.

Здесь все очень заняты коховским открытием. Наш врач скоро уже возвратится из Берлина и привезет с собою драгоценную жидкость неизвестного состава. Я, вероятно, также решусь подвергнуться этому небезопасному эксперименту.

Правда, не очень приятно играть в некотором роде роль морской свинки. Но что же делать! Когда терять уже нечего, становишься готовым на всякий риск.

Работать даже исподволь мне все еще не удается.

Сердечный поклон общим знакомым.

Глубоко преданный Вам В. Михельсон» (письмо от 12 ноября 1890года).

И всем Столетов отвечает — дает советы, оказывает моральную поддержку, анализирует научные труды своих корреспондентов.

В эти же годы он стал почетным членом Киевского университета, Киевского физико-математического общества, Киевского общества естествоиспытателей.

Физическая лаборатория Московского университета широко распахивает свои двери перед иногородними учеными. В лаборатории тесно, трудно разместить даже всех желающих работать в ней студентов. Но Столетов никогда не отказывает физикам, которые хотели бы поработать под его руководством. Многие физики из провинциальных городов находят у него приют.

Столетов был одним из тех людей, которые не желали мириться с действиями реакционного правительства.

В 1887 году происходили крупные студенческие волнения. Генерал-губернатор распорядился вызвать наряд полиции для прекращения студенческих беспорядков.

Накануне того дня, в который должно было произойти избиение студентов полицией, из ворот университета вышла группа профессоров. Рядом с Тимирязевым шагали Столетов, Чупров и Марковников. По вьюжной Москве, по ночной Тверской ученые пошли к генерал-губернаторскому дому.

Настойчиво потребовали они, чтобы генерал-губернатор их принял. Благодаря хлопотам Столетова, Тимирязева и их друзей избиение студентов было предотвращено.

Ясно, что такие поступки Столетова и Тимирязева расценивались как бунтарство.

Многим помогал Столетов в это тяжелое время.

В 1887 году к Александру Григорьевичу пришел П. М. Голубицкий.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});