Крылья - Кристина Старк

«Но на всякий случай подумай еще раз, герой, стоит ли оно этого… Стоит ли ОНА этого?»

Я бросил взгляд на безжизненное, беззащитное, такое хрупкое тело, лежащее на пассажирском сиденье, – и тут же принял решение: да, она стоит того. Запустил навигатор: до Симферополя всего каких-то десять часов езды. Если мы отправимся прямо сейчас, то утром будем на месте. И у Лики не будет никаких вокзалов, поездов и незнакомых людей в одном купе. Потому что я просто привезу ее домой.

Итак, Симферополь. «Беспалова» – снова шевельнулось в памяти. Я вбил в навигатор название улицы и проверил то, что уже знал наверняка: так и есть, в этом городе была улица с таким названием.

* * *

Сначала мне показалось, что из этой затеи ничего не выйдет. Лика пришла в себя и заодно пришла в ужас. Она боялась меня так, словно я мог придушить ее в любую секунду. «Куда ты везешь меня?», «Ты сделаешь мне больно?», «Я не хочу умирать…» я гадал, сколько времени я еще смогу выдержать весь этот бред. И ни мои шутки, ни отвлеченная болтовня ни могли усмирить в ней подозрения и почти животный страх. Впрочем, если бы она оказалась наедине не со мной, а с настоящим хозяином тела, то ей стоило бы бояться. Феликс питал к ней чувства, и вряд ли их можно было назвать светлыми.

«Терпи, она боится не тебя, а своего гребаного братца, будь он неладен…»

Но потом моим юмористическим угрозам удалось то, что было не под силу рациональным доводам: я пообещал ей утрамбовать в двухместный спорткар третьего человека – и она не смогла сдержать смех. Я в первый раз услышал, как она смеется, и поймал себя на мысли, что был бы не против слышать этот смех почаще. Наконец-то. Как она умудрилась за каких-то полчаса довести меня до полного изнеможения?

Лика начала спрашивать о моей семье, о моем прошлом, о том, как я узнал, что было до «потери памяти», кто помог мне в этом и почему. От ее взгляда не скрылись все мои «новые умения», и ей не терпелось узнать, как и откуда я успел их приобрести.

Но я не мог сказать ей правды. Моя жизнь и жизнь моей семьи была тайной за семью печатями. Все, что я мог – бессовестно лгать прямо в эти доверчивые глаза, наполненные искренним любопытством. Я скармливал ей толстые, наспех прожаренные куски полуправды, щедро приправленные суррогатными подробностями, и почему-то ненавидел себя за это.

* * *

Она оказалась первой девушкой после Катрины, с которой мне предстояло провести больше двенадцати часов кряду. И при этом человеком достаточно интересным, чтобы эти двенадцать часов не превратились в пытку. Когда она перестала шарахаться от меня, выяснилось, что она прекрасная собеседница. В ней было что-то подкупающее и чистое – что-то, за что хотелось сразу же отплатить самой лучшей монетой. Казалось, она не способна скрывать что-либо – все ее эмоции сразу же отражались на лице: волнение – сжатые губы, сосредоточенность – тонкая морщинка между бровями, подозрительность – едва заметно сощуренные глаза. Именно эти три состояния составляли ее эмоциональное ядро, но изредка я ловил на ее лице странное задумчиво-мечтательно выражение, словно она вспоминала о ком-то, кто ей особенно дорог. В такие минуты мне хотелось узнать о ней больше. Гораздо больше, чем это было возможно за одну мимолетную, неизбежно ускользающую ночь.

Я попросил ее рассказать что-нибудь о себе, но она снова забралась в свою сердитую скорлупу, в которую любила демонстративно прятаться, когда я пытался перевести разговор со своей собственной персоны на нее. Она сдвинула брови и проворчала: «Учусь в одиннадцатом классе, мое имя ты знаешь, планов на будущее нет, талантов особенных нет, на здоровье не жалуюсь». Я готов был расхохотаться над такой забавной характеристикой, но минута выдалась не самая подходящая: кажется, она раздумывала над чем-то, что нешуточно ее беспокоило.

– Меньше чем за сутки ты успела три раза отключиться. И часто с тобой это происходит? – спросил я, надеясь, что она схватит наживку и хотя бы ненадолго перестанет истязать меня вопросами.

Кажется, я нащупал ее слабое место: она еще глубже залезла в «скорлупу», да еще и выставила наружу сердитые рожки:

– За последние пару месяцев ты успел получить еще и медицинский диплом?

Еще как успел. Самый что ни на есть медицинский.

– Ладно, – сдалась Лика после недолгих препирательств. – Эти… обмороки случаются часто. Чаще всего, когда я напугана, или сильно волнуюсь, или когда мне больно. В общем, когда уровень адреналина начинает зашкаливать – я теряю сознание.

Вот это поворот. Она очень точно описала спусковой крючок «прыжка» в другое тело. И если бы вместо «теряю сознание» она сказала «перепрыгиваю в другого человека», то я бы, пожалуй, подумал, уж не сплю ли я. Десультор? Она? Я наобум прикатил в другую страну, и первый человек, на которого наткнулся, оказался немного… десультором? Да этого просто быть не может. Не сходи с ума, Фальконе. Гораздо вероятней, что у нее проблемы с мозговым кровообращением или еще какая-то причина из сотен возможных..

– Есть ли на свете что-то, что могло бы заставить тебя изменить свое решение уехать завтра же? – спросила Лика глубоко за полночь, почти выключившись от усталости. На этот вопрос у меня не было ничего, кроме категорического «нет». Пластырь нужно снимать одним рывком, а иглу всаживать быстрым и резким движением – в противном случае простейшая процедура превратится в нестерпимое мучение. Я смирился с тем, что придется выполнять чужую черную работу: объяснять свое исчезновение и придумывать что-нибудь убедительное о своей новой жизни, – и знал, что на это мне с головой хватит одного дня. Задерживаться дольше, прикармливать этих людей бессмысленной надеждой на то, что я когда-нибудь вернусь и смогу вдохновенно играть роль возлюбленного сына и брата, – их же блага ради, нет и нет.

Лика крепко спала, отвернувшись к окну и вытащив заколки из волос. Видеть человека спящим – в этом было что-то интимное. Сон – тоже своего рода нагота. Ведь когда он спит, он полностью безоружен. Интересно, кто-нибудь, кроме родителей, видел ее спящей?

Я запустил удочку в память Феликса: есть ли у нее ухажер? Всегда ли она ночует дома? Была ли она когда-нибудь влюблена? Любое имя, которое она, возможно, когда-то произнесла за завтраком, мечтательно закатив глаза?

Ничего вразумительного в ответ.

* * *

Ночь пролетела как одно мгновение. Я старался гнать не слишком быстро, включил максимум градусов на климат-контроле, только бы моя драгоценная спутница не замерзла, и даже прикинул, где мне накормить ее завтраком. Только сейчас до меня дошло, как давно я не заботился о ком-либо. Эта функция была прописана в моей программе, но, черт возьми, я не пользовался ею целую вечность… в это идиллическое утро и ворвался Альцедо, громко зевая в трубку: