Взвод - Андрей Ливадный

Двери сомкнулись, и кабина стремительно пошла вниз.

Пятый резервный космодром ВКС России. Минус четвертый уровень…

Люди…

Люди с оружием в руках стояли по ту сторону открывшихся дверей, и это вызвало шок…

Пальцы в первое мгновение немели на спусковых сенсорных кнопках, не в силах послать разящую наповал смерть в одутловатые человеческие лица. Как много должно было измениться в давно очерствевших душах десантников, чтобы они на доли секунд замешкались при виде вооруженных людей…

Разве не они несколько лет назад проливали кровь в различных «горячих точках» земного шара, занимаясь безжалостной борьбой с себе подобными?..

Каждый из находящихся в лифте бойцов давно прошел свой личный ад, примирив разум и душу с необходимостью осознанного убийства, но на поверку оказалось, что между прошлым и настоящим разверзлась неодолимая пропасть…

«Вот почему ксенобианин так легко допустил нас в лифт…»

— Они шунтированные! — успел выкрикнуть Логинов, прежде чем первые пули с грохотом ударили внутрь кабины, прошивая навылет облицовочный пластик и спрятанную за ним трехмиллиметровую сталь…

— Ублюдок!.. — Падая, старшина умудрился пнуть скорчившегося на полу лифта Чужого.

Жуть накатила и тут же отхлынула, словно звонкий, рассыпчатый грохот прошибаемого металла, глухой перестук падающих гильз и разлетающаяся в стороны пластиковая щепа подействовали на разум, как ледяной душ…

Первыми в себя пришли Паша и Андрей — они находились всего в двух шагах от стрелявших, и крик Логинова воздействовал на них, словно удар спускового механизма…

Испытание судьбой.

Тест на человечность.

Пули летели поверх голов десантников — стрелки из насильно подчиненных чуждой воле людей получились скверные, но куда делись машинальные ответные реакции профессиональных бойцов? Ведь так легко было выбить из дверного проема негаданных противников одной безжалостной автоматной очередью…

Иван не успел ничего приказать — Багиров и Долматов, не сговариваясь, резко вскочили под пулями и, не сделав ни одного ответного выстрела, заработали прикладами, оглушая, отбрасывая в сторону преградивших дорогу людей.

Логинов и Зотов бросились следом, вырвавшись из тесной кабины под визгливый аккомпанемент рикошетящих пуль, — автоматы били снизу, сквозь пол решетчатого балкона, опоясывавшего весь периметр центрального зала управления.

Последними из лифта выскочили лейтенант со старшиной.

У Ивана на миг помутилось в глазах, когда он увидел Багирова. Тот сидел у стены, зажимая рукой входное пулевое отверстие, его броня превратилась в исковерканное, опаленное кевларовое рубище…

Реальность дробилась перед глазами, распадаясь на тягучие секунды…

…Долматов стрелял, поставив автомат на одиночный огонь. С пальцев Андрея капала кровь, а в напряженной позе угадывалась нечеловеческая боль, которую испытывал в эти мгновенья взводный снайпер…

…Логинов уже добежал до лестницы и работал прикладом, расчищая путь.

…Сержант Зотов, прихрамывая, боком двигался по балкону, посылая вниз частые одиночные выстрелы…

Секунды… — самые прихотливые, капризные отрезки субъективного времени, они то растягиваются в гулкую вечность, то вновь срываются в бешеный темп мимолетных мгновений…

— Бить по ногам! — выкрикнул Лозин. — Долматов, назад! Старшина, займись ранеными!

— Я справлюсь… — прохрипел Багиров, зубами вскрывая зажатый в окровавленной руке индивидуальный пакет. — Идите…

Иван метнулся вперед по узкому решетчатому балкону. Пули гнались за ним, били в стену, оставляя на ней уродливые выщербины, одна с силой ударила в плечо, едва не сбив лейтенанта с ног; он покачнулся, и в этот миг его взгляд внезапно охватил всю панораму простирающегося внизу огромного помещения.

Главный операторский зал центра управления полетами был исполнен в форме амфитеатра, и там, между концентрическими рядами пультов, повсюду, вперемешку с ксенобианами, находились люди…

В коммуникаторе боевого шлема резко щелкнула статика, и вслед раздался далекий, приглушенный помехами голос Решетова:

— Командир, «Земля» докладывает об обнаружении ксенобианских кораблей. БМК только что произвели ракетный запуск!..

— Передай Насте и Джону — спускаться вниз! Компьютеры боевых машин в автоматический режим! Путь расчищен… Повторяю, путь расчищен! Шахта лифта расположена в начале второго уровня. Осторожно, в кабине пленный ксенобианин.

— Понял. Мы встретим их и доставим вниз. Что делать с входом?

— Заблокировать! — Лозин отдавал приказы, уже подбегая к ведущей вниз лестнице.

— Принято. Исполняю.

Иван остановился, резко присел, инстинктивно уклоняясь от пуль, и понял: еще несколько минут, и весь тщательно разработанный план полетит насмарку. Он не ожидал встретить тут зависимых от ксенобиан шунтированных людей, но даже в горячке внезапно вспыхнувшего бессистемного боя лейтенант понимал — здесь нет профессиональных солдат, и все, кто сейчас стрелял в них, — незаменимые в своем роде специалисты, разумом которых безжалостно манипулировала чужая воля.

Секунда отчаяния вдруг стала мигом прозрения.

Чужая воля…

Он вскинул автомат и выдохнул в коммуникатор, одновременно с выстрелом:

— Не трогать людей! Бить по разумным ксенобианам, на поражение!

По сути, это был смертельный приказ, ведь снизу, не стихая, по ним били автоматы, и при такой плотности огня даже неумелые стрелки могли перебить шестерых бойцов за считанные минуты, но иного шанса вырвать ситуацию из-под контроля Чужих попросту не существовало.

Логинов и Зотов уже спустились вниз, и теперь им пришлось вновь расчищать себе путь назад, к лестнице, — царящий внизу хаос не давал возможности для ведения избирательного снайперского огня, но Булганин и Долматов, все еще остававшиеся на балконе, мгновенно восприняли приказ: два автомата на миг умолкли, а затем заработали вновь, отплевываясь одиночными выстрелами, к ним внезапно присоединился третий, и Иван, на миг оглянувшись, увидел, что это Багиров подтянулся к краю балкона и стреляет, лежа на перепачканных кровью металлических прутьях решетки…

Пули нещадно били снизу, высекая искры из металла, казалось, что по балкону и лестнице хлещет раскаленный дождь. Лозин несколько раз сменил позицию, но тщетно — пули рикошетом задевали его, и тело под прочной, эластичной броней, сплетенной из кевларовых нитей, уже не ощущало боли от частых ударов…

Он стрелял, стиснув зубы, выискивая среди людей фигуры ксенобиан, а время уже потеряло физический смысл, оно стало иным, тягучим и неподвластным рассудку…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});