Ромашки для королевы - Оксана Демченко

– Удачно. А как иначе? – прищурился Ррын. – Хорошо б еще с пользой.

– Ну, на них-то положиться можно. Меня куда селишь?

– Можно в пещерку Эфрыха, а то король наш по большой зло… осторожности замуровать решил. Вернется седой – расстроится.

– И то правда. Да и за Роной твоей пригляжу. И фонари поизучаю. Затравил ты меня, дело знатное. Голубое – и с золотом. У нас тут станет, совсем как наверху – день да ночь… Я уже вижу, как. Славно будет. Как раз старую красочку водой размоет, работы нам не станет ее оттирать. Да, я своих мастеров отряжу к твоим штольникам, чтоб путем затапливали, быстро и без угрозы оползней.

– Спасибо.

Ррын встал, еще раз оглядел город, прощаясь с его красотой. Поклонился мастеру и пошел в тоннель. Норники охраны двинулись следом. Тысячник хмурился все мрачнее. Теперь надо идти на отчет к королю. Самое гнусное и последнее дело – рассказать свои планы вддыхрам. И не говорить нельзя!

У самой шахты гном ненадолго задумался. Может, Рону спросить? Она о его делах все знает и короля понимает, как никто другой.

– Двадцатый! – крикнул он вверх зычно.

– Двадцатый, – обстоятельно подтвердил знакомый голос дежурного.

Двадцатый – это дно Стального города. Можно чуток пешком пройтись, заглянуть в норные пещеры и посмотреть, как кормят его ребят, довольны ли, не ржавеют ли скукой.

Как всегда – довольны, хмыкнул Ррын от порога. Дым столбом. Эти не дежурят уже неделю, отдых у них. Обычный для гнома – кто-то кует, иные что-то чеканят или бока друг дружке мнут. Спасибо все той же Роне, она надоумила закупить с последними возможностями свиней и поросят в Рониге. Они охотно питаются грибами и помоями. А сами позволяют разнообразить меню боевых гномов хотя бы изредка. Например, сегодня. Тысячнику немедленно предложили лучший кусок, но Ррын отшутился – мол, вддыхров погрыз и сыт. Глянули на царапины, уважительно кивнули и не стали настаивать. После встречи с Черными любой спешит домой. Убедиться, что целы те, ради кого стараешься. Вымыться и отоспаться.

Тысячник вышел на широкую «улицу» – главный тоннель двадцатого уровня. Он любил нижние ярусы этого города. Розовый с серым гранит, отделка полосами полированной стали в булатном узоре. Строго, красиво и не чета роскоши торговых жилищ. Вычурность гному вредна, от нее гном мельчает – так дед говорит. Збыру нельзя не верить. Да и доказательства – вот они. Пятифутовые гномы живут внизу. А ювелиры ростом не вышли, вся сила из них жадностью выпита. Есть, конечно, и исключения – Мастера, которые настоящие и с большой буквы. Как Эфрых. Он всем гранильным цехом управляет, а пещеру жилую ни единым завитком золотым не испоганил. Зато какие браслеты и диадемы создает – про них вершинники стихи пишут. Хотя видят худшие, для пробы сработанные, для примерки. С камнями серой воды.

Рона уже встала, что не удивительно. И весело хлопотала по дому. Свинину она для мужа не забыла раздобыть, и даже истратила на праздничный стол малую щепоть своих драгоценных трав. Ррын повел носом и заулыбался. Хорошо быть женатым гномом! Пришел бы в пустую пещерку и сидел, молот гладил да слезы лил. А на Рону разок глянешь – и душа звенит. Вот уж у кого настоящее золото в волосах! И не стрижется коротко, как у замужних принято, – он упросил. Разве можно переводить такую красоту? До пояса, и гуще меха волосы. Эх, кабы не война – наделать ей хороших гребней, с синими самоцветами… только время потребуется. Надо непременно – чтобы лучше дедовых, а это трудно. Год за годом, пока не выйдет, как следует. И в гранильном цеху нелюбимом придется посидеть, у Эфрыха.

– Садись, – велела жена, перебрасывая толстую косу на спину. – Опять латы обновил, во втором ряду тебе неуютно.

– Так цел ведь. Вкусно, Роночка, узор моей души.

– Не полируй мне уши! Эх, мало об вас с братом дед погнул железа. Как королю станешь рассказывать?

– Вот с тем и пришел.

– Если ты про Желтый город – то не переживай, он и не спросит. Эфк вернулся, твой обожаемый арбалетный болт. Носится он – втрое быстрее нормального гнома. Подговорил кого-то из бывших рудных мастеров – тележку они вдвоем угнали, по старым рельсам на пятом уровне. До выхода в пару часов добрались, могли бы гонку выиграть в мирное-то время!

– Ну и молодцы!

– Говорят, у некоторых в голове мозги, а у него толстенная кость и в ней камешком стучит одна-единственная мысль: «Ррын лучший, я ему верен».

– Ну?

– Обратно он шел гордый собой до крайности. С таким видом и у короля под замком устроился теперь, с мешком трав. Казни ждет. Сидеть! Жуй и слушай, умник. Он молодец уже в том, что молчит исправнее любого немого. Что ты скажешь – то и будет правдой. А скажешь ты…

Ррын кивал и жевал – как велено. Было и вкусно, и полезно, он давно убедился: жена умеет выкручиваться из любых его глупостей. И теперь все повернула наилучшим образом. Конечно, вечером отругает, но это уже не опасно. Вечером он ей принесет трав. И пригласит вдвоем сбегать искупаться в дальние озера. Там вода – холоднее льда, а рядом живут неженки из гранильного цеха. Благодать – красивые, чистые пустые берега с белым песком, намытым в ручьях верхних горизонтов. Можно поплавать, понырять, замерзнуть до синевы кожи – и потом вдвоем греться.

– Роночка, а как насчет… – мечтательно вздохнул Ррын.

– Ты из-за своих озер так глаза завел? – рассмеялась жена.

– Не только. Я про нас подумал.

– Возьму большое одеяло, пирожки с грибами, рыбку копченую. Иди, большой гном, надейся.

Он кивнул, сыто счастливо вздохнул – и пошел надеяться.

Короля в ином настроении посещать опасно. Его величество последние годы сер от злости и сосредоточен на неслышном для прочих шепоте в своих ушах. Может часами глядеть в одну точку и кивать. Или бормотать, явно повторяя чужие слова. И стоит уделить странностям хоть малое внимание, как король звереет и орет, требуя вспомнить про военное время и волю больших барабанов.

Тысячника он встретил молча. Глянул в точку, где сходились, срастались на переносице косматые черные брови. И принялся перебирать бумаги на столе. Раз за разом.

Ррын стоял и ждал продолжения. Короля перебивать невежливо, даже когда он молчит, – этому Рона учила мужа долго и усердно. Объясняла, что папа глупо и наивно дожидается, перебирая бумаги, когда у вызванного в приемную сдадут нервы. Кузнец над таким заявлением думал до самой ночи. У него? Нервы? От тупого стояния и смотрения?

Жена смеялась и кивала – на других действует. Теряются, слова путают, умные мысли забывают, выглядят жалко и неуверенно. И ему надо стараться хотя бы делать вид, что он нервничает. Немного, самую малость. Ррын усвоил урок и с тех пор честно пробовал – получалось плохо. Кажется, король считал так же. Перебрав бумаги в десятый раз, он снова глянул на посетителя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});