Приманка для мужчин - Тэми Хоуг

Он вздохнул, тряхнул головой, будто желая прогнать из памяти ту жуткую ночь. В ушах до сих пор звучали стоны бьющейся в предсмертных конвульсиях кобылы, которую он сам пристрелил, чтобы не мучилась; перед глазами стоял безутешный Аарон, бледный, ничего не понимающий в своей скорби. Он никого не слушал и все пытался взять на руки обмякшие, окровавленные тела дочерей.

— Сколько буду жить, не забуду ту ночь, — задумчиво произнес Дэн. — Ничего ужасней этого в нашем округе не бывало, включая убийство и увечья.

Элизабет не ответила. Она опять смотрела вдаль, за поле, наблюдая, как амманиты исполняют свой воскресный ритуал. Все это было похоже на сцену из фильма о прошлом веке: фургоны, распряженные лошади у коновязи, женщины в батистовых чепчиках и длинных платьях снуют между столами, прислуживая мужчинам и детям, а ветерок играет их длинными юбками. Они хотели жить по-своему, отдельно от всех, но даже Аарон, несмотря на то, что произошло с ним самим, все-таки установил какую-то связь между собственным миром и миром «англичан». Впрочем, так или иначе, эти два мира ежедневно соприкасались.

— Ты готова?

Голос Дэна оторвал Элизабет от размышлений о непонятной цивилизованным людям, обособленной и мирной жизни общины амманитов. Она взяла протянутый им пистолет, надела наушники — и мир звуков оказался совершенно отрезанным от нее. Вторую пару наушников Дэн надел сам и встал позади Элизабет. Он заставил ее поставить ноги на ширину плеч, распрямить спину, собственноручно проверил, правильно ли она держит оружие, затем, не убирая рук, вместе с нею поднял пистолет на уровень груди и, удовлетворенный ее стойкой, отступил назад. Элизабет покосилась на него через плечо. Он кивнул.

Слегка пожав плечами, она повернулась к мишени, совершенно не понимая, зачем все эти приготовления. Подумаешь, большое дело — выстрелить по мишени. Ей приходилось стрелять, и не раз. Если Дэн ждет, чтобы она опозорилась, как какая-нибудь дурочка из Миннесоты, которая толком и не знает, как держать в руках оружие, то будет разочарован.

Она приосанилась, зажмурила левый глаз, прицелилась в своего бумажного противника и выстрелила.

Пистолет, как живой, дернулся у нее в руках. Отдача была настолько мощной и неожиданной, что Элизабет вскинула руки и, не удержав равновесия, была буквально отброшена назад, на Дэна; он поймал ее, обнял, нежно накрыв большими ладонями ее побелевшие от напряжения, вцепившиеся в рукоятку «Пустынного орла» пальцы.

Элизабет не могла вымолвить ни слова, только беззвучно раскрыла рот и расширенными от изумления глазами смотрела на Дэна. Ничего себе отдача: эта штука чуть не выскочила у нее из рук; такого с ней никогда не бывало, а ведь ей случалось стрелять и из обреза.

— Господи, — пробормотала она. Дэн снял с нее наушники, и теперь они висели на шее, как большой воротник.

— Теперь понимаешь, почему я не хотел, чтобы ты целилась куда попало? — заметил Дэн, один за другим разжимая ее занемевшие на рукоятке пальцы. Элизабет прислонилась к нему, чувствуя, как противно дрожат колени. — Эта пушка для тебя великовата. Посмотри, как заклинило обойму, а она должна выдвигаться свободно. Так бывает, если у тебя не хватает сил крепко держать пистолет при стрельбе. — Он осторожно вытащил пустую обойму ее руками. — А пока ты не заменишь ее, пистолет стрелять не сможет. В настоящей перестрелке ты бы уже тихо лежала где-нибудь и ни во что не вмешивалась. Нет бы украсть у Брока какую-нибудь игрушку поменьше.

— Хороший мой, — обиженно протянула Элизабет, проводя пальцем по дулу, — когда крадешь у мужчины символ его мужской состоятельности, надо брать самый большой, иначе какой в этом смысл?

— Наденьте наушники, мисс Фрейд, — насмешливо прищурился Дэн.

Он снова встал у нее за спиной, поднял пистолет, не отнимая своих рук от ее, и выпустил длинную очередь в мишень. В воздухе едко запахло порохом, а грудь бумажного врага просто исчезла. В самой середине мишени зияла огромная дыра, откуда торчали клочья сена.

Элизабет содрогнулась при мысли о том, что могли сотворить эти пули с живым человеком, с Дэном, если бы прошлой ночью он не повалил ее на пол.

Дэн неторопливо снял наушники. Элизабет сорвала свои и швырнула в траву.

— Я могла тебя убить!

Он склонил голову набок и ехидно улыбнулся.

— Да уж, какая была возможность, а ты оплошала.

— Заткнись! — вспылила она. — Не знаю, почему я вообще должна о тебе беспокоиться.

— Потому что я тебя люблю.

Смысла в этом не было никакого, но такова была ужасная правда. Уже второй раз в жизни с ней сыграло злую шутку ее фатальное влечение к мужчинам, которые совершенно ей не подходят.

— С мужчинами я больше дела не имею, — пробормотала она.

У нее был такой растерянный вид, она настолько разочаровалась в себе, что Дэн едва сдержал улыбку. Все-таки у нее в руках оружие. Стоит ее еще немного разозлить, и она, чего доброго, застрелит его.

Надо ехать, — неохотно бросил Дэн, нарушая молчание. — Вчера ночью кто-то уч инил разгром в «Шефер моторс». Гарт говорит, что это Трейс.

ГЛАВА 17

Трейс сидел у стола в комнате для допросов, мечта умереть на месте. Ему случалось и раньше попадать в переплеты, давно, еще в Атланте, причем, если разобраться там было намного круче: его поймали за рулем угнанной машины с граммом кокаина в кармане. И все равно, так дерьмово он себя никогда не чувствовал. Тогда ему хотелось только позлить Брока, опозорить его, заставить потратиться. Он был совсем еще дурак, и эти неприятности для него были сродни героизму, но теперь он не видел в них ни малейшего смысла.

Мать ждала в кабинете шерифа. Проходя через приемную, Трейс видел ее в окно. Такой огорченной и рассерженной ему не доводилось видеть ее даже в тот день, когда она пришла сказать ему, что им придется съехать из Стюарт-Тауэр. А шериф Янсен сидел за столом напротив и просто смотрел на него — молчал и сверлил своими холодными голубыми глазами, не промолвив ни слова за пять минут. Странно, никогда прежде Трейс не подумал бы, что такое молчание в десять раз хуже всякой ругани.

Поерзав на стуле, он принялся разглядывать свои сцепленные на коленях руки. Ох, вцепиться бы в горло Керни Фоксу, будь он рядом. Будь он проклят, этот Керни, с его вечным «не напрягайся, оттянись». Единственный, на ком сейчас хотелось оттянуться Трейсу, был именно Керни. Одно дело — сломать почтовый ящик, но бить машины — это уж слишком. Трейс и не собирался, но Керни засмеял его, обзывал маменькиным сыночком, сосунком, трусом. А теперь он влип, и Янсен знал это, знал, хотя доказать не мог. Правда, от этого Трейсу было почему-то ничуть не легче.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});