Безнадежно одинокий король. Генрих VIII и шесть его жен - Маргарет Джордж

— Следует ли применить крайние меры?

«Иными словами, желаю ли я быстрой и жестокой расправы?» — переиначил я немного его вопрос и жестом выразил согласие. Ибо мягкость по отношению к мятежникам зачастую влечет за собой большое кровопролитие.

Отвесив почтительный поклон, Брэндон удалился.

Я мог положиться на него. Почти полвека он был моей правой рукой. Но если силы покинут его, как меня — голос… что будет тогда?

Солнце поднялось выше, и изморозь на подоконнике растаяла. С Рождества дни уже заметно удлинились, хотя еще недостаточно для того, чтобы обратить в бегство воинство зимы. А на Севере холод и мрак задержатся дольше, до самого апреля. Старому вояке Брэндону нелегко придется в тех суровых краях. Чтоб им провалиться, подлым изменникам, из-за них я подвергаю опасности ближайшего друга, без чьих услуг Англия не может обойтись…

Я поскреб ногтем замерзшее окно. Если мне не под силу справиться с болезнью, то уж с такой мелкой неприятностью я легко справлюсь. Хоть погляжу, что делается на дворе.

Мне понадобилась салфетка, чтобы убрать снежную стружку и водные подтеки.

— Салфетка, — пробормотал я, и паж тут же подсунул ее мне под руку.

Я усердно протирал стекло, и вот оно заблестело, как зеркало, и я увидел заснеженный двор во всей красе.

— Ах, — удовлетворенно вздохнул я.

И вздрогнул. Я говорил, меня слышали! Ко мне вернулся голос.

— Благодарю, — самым спокойным тоном сказал я пажу.

Он ответил легким наклоном головы.

— Все отлично. — Я вслушивался в свои слова, словно их произносил кто-то другой. — Теперь вы можете идти.

Паж поклонился и послушно вышел.

Я остался один. Меня колотило от волнения. Перекрестившись, я прошептал:

— Благодарю Тебя, Господи. Ты услышал мои мольбы.

Подойдя к скамеечке для молитв, я поднял глаза к распятому Иисусу. Мне показалось, что он улыбается.

Почему Господь восстановил мою речь в столь пустячный момент — когда мне понадобилась салфетка для очищения замороженного окна? И ради этого Он освободил меня от немоты!

В моей душе зародился страх. Выяснилось, что я понимал Господа гораздо меньше, чем мне казалось.

* * *

Паж, разумеется, тут же разболтал всем, что король заговорил, и вскоре мое молитвенное уединение было прервано.

Считая, видимо, что я вполне здоров, советники обрушили на меня все отвратительные подробности северного мятежа. Утверждения изменников: король — пособник дьявола, король стал анабаптистом, короля преследуют души убиенных им монахов — граничили с богохульством. Кем же правит английский монарх?

— Среди моих подданных полно отъявленных грешников! — воскликнул я, отвечая на свой мысленный вопрос. — Лишь несчастные бездельники вынашивают в душах мятежные замыслы.

Я окинул взглядом самодовольные лица моих советников. Что с ними? Какие злобные умыслы таятся в их душах?

— Ничего, скоро они столкнутся с такими неприятностями, что у них не останется ни времени, ни сил потворствовать вздорному неповиновению!

«И вам тоже, господа, придется несладко, — подумал я, глянув на советников. — Юнцы, покуда есть крепость и здоровье, забивают себе головы бредовыми идеями, но я покончу с этим. Нам с Брэндоном подвластно все, старые вояки знают, как управлять государством».

— Все они будут казнены за измену, а летом мы отправимся на Север утешать вдов. Трава не успеет вырасти на этих могилах! А сыновьям бунтовщиков придется встретить нас с нижайшими поклонами. Пускай подавятся своей злобой. Пусть змеи шипят по норам, но не смеют высовываться. Я заставлю их…

— Ваше величество!

С видом полнейшего изумления в гостиную влетел доктор Баттс.

Еще бы, его царственный больной встал с постели как ни в чем не бывало!

— Я случайно услышал о вашем выздоровлении, — обиженно произнес он. — Почему вы не послали за мной?

Я долго досаждал ему, вызывал по любому поводу, просил ухаживать за мной, в страхе цеплялся за него, а когда недуг отступил, тут же забыл о его существовании. Так же люди обходятся с Богом.

— Извините меня, — сказал я. — Так, господа, вы можете удалиться, оставьте нас с доктором одних.

Придворные с явным облегчением выполнили мое распоряжение.

— Я услышал ваш голос еще с галереи, — сообщил Баттс.

— Господь даровал мне выздоровление.

— Это еще надо проверить. И в полном объеме. Разумно ли сразу пускать в галоп лошадку, которая чахла от болезни и топталась в стойле две недели? Постепенно, мало-помалу — вот путь, ведущий к крепкому здоровью.

Он осмотрел мое горло, проверил тоны сердца и ногу. Рана на бедре почти исчезла. Ее края подсохли и зажили, она превратилась в пустяковый шрам. Проклятая предательница! Такая же коварная, как мои северные подданные!

— Ваше сердце не готово к перегрузкам, — обеспокоенно заявил он. — Вам необходимо избегать волнений. — Он убрал слуховую трубку (по-гречески — стетоскоп) и улыбнулся. — Но должен признать, Господь явил вам милость исцеления.

Выдав еще несколько распоряжений относительно моего питания, питья и отдыха, он ушел по своим делам. Я вновь освободился из плена собственной немощи.

* * *

К тому времени, когда Брэндон добрался до Кембриджа, пришло сообщение о том, что мятеж исчерпал себя, израсходовав все свое топливо. Теперь Чарлзу не было нужды принимать суровые меры закона, и он вернулся к Пасхе, когда в Лондон уже ворвалась весна.

XLI

Весна и Пасха принесли множество хлопот, связанных с подготовкой к путешествию на Север. Я никак не мог выбраться из паутины дел. На лугах уже ярко зеленела трава, голые ветви кустов и деревьев опушились кружевной листвой, и с трудом верилось, что в английском королевстве есть еще места, оставшиеся во власти зимних холодов. С улиц доносились веселые возгласы детворы. Они проникали в мои покои через распахнутые окна — ребятишки прыгали через скакалки, катали мраморные шарики и гоняли пасхальные яйца, а когда те трескались при столкновении, съедали их. Слабые поначалу голоса быстро окрепли и зазвучали в полную силу. Подобно зверькам, долго томившимся в неволе, дети радовались своей свободе. К вечеру они вернутся домой с ободранными коленками и потерянными шарфами. Что ж, так обычно бывает на праздничных гуляньях.

Днем я изучал донесения и составлял четкие списки запасов и имен тех придворных, которые отправятся с нами в путь. Надо было пересмотреть кучу протокольных документов. Я собирался жестко обойтись с оставшимися бунтовщиками, а верноподданных северян, напротив, осыпать милостями. И эта разница должна потрясти всех, породить благоговейный страх и раскаяние в мятежных душах. Это послужит хорошим уроком на будущее.

Сложности также возникли в связи с моим родственничком, королем шотландцев: молодым Яковом Стюартом, сыном моей сестры Маргариты. Он недавно женился на французской принцессе (Марии де Лонгвиль, о которой я коротко упоминал, прежде чем рассказать о фламандской кобыле), и она скоренько родила ему двух сыновей. Но недавно, буквально на Пасхальной неделе, оба они внезапно умерли, и он вновь оказался бездетным. Так что ему, как я надеялся, понадобится расположение южного дядюшки. Не имело никакого смысла для Шотландии оставаться независимым народом. Все указывало на выгоды нашего объединения.

Маргарита… Сестра еще жива, продолжает интриговать и развлекаться. Только, как нередко случается с увядшими красотками, она теперь тоскливо бредет одна по обочине жизни. Жаль. Как раз недавно она посетовала Ральфу Садлеру, моему послу: «Как жестоко, что вы не привезли мне письма от короля, вашего господина, ведь он вполне мог потратить для этого немного времени, чернил и бумаги. Мне выказывали бы здесь больше почтения, если бы знали, что брат Генрих уважает меня».

Что ж, ее желание исполнится. Я послал приглашения ей, ее сыну Якову V и шотландским лордам, предлагая приехать ранней осенью в Йорк на встречу со мной. Мы наконец свидимся со старшей сестрой после двадцатипятилетней разлуки, я познакомлюсь с моим племянником. Путешествие не займет у них много времени. Ради этого приема я решил обновить аббатство Святой Марии. Наша встреча важна и заслуживает любых затрат. По моему распоряжению в обитель отправились плотники и каменщики, за добрых пять месяцев они вполне справятся со всеми восстановительными работами.

Кого-то надо оставить в Лондоне! Кому можно доверять? Кому претят непокорность северян и их собачья преданность древним церковным традициям? Думаю, лучше всего со столичными делами управится Кранмер, а помогут ему канцлер Томас Одли и Эдвард Сеймур. Остальной двор гудел, как растревоженный улей. Летнее путешествие представлялось придворным настоящим приключением. Я не вспоминал о северных границах с тех самых пор, как меня околдовала ведьма. Со времени встречи на Поле золотой парчи прошло два десятка лет. Молодое поколение слышало о грандиозных торжествах в Валь-д'Оре; они обросли легендами, хотя постепенно начали забываться. Теперь молодые англичане сами станут героями сказаний о блистательном путешествии, и им не придется больше завидовать старикам.