Библиотека географа - Джон Фасман

— Из чего следует, что его братья чрезвычайно влиятельные в России люди. Скажи, они действительно очень богаты?

Приенко пожал плечами и застенчиво опустил глаза.

— Богаты? Что ж, можно и так сказать. Хорошее место приносит хорошие деньги. В прошлом году я ездил к ним и прихватил с собой подарки для всех своих племянников и племянниц. Теперь братья готовы оказать мне любую услугу.

— Короче говоря… — Джо принялся опасно раскачиваться на задних ножках своего стула. — Я передал Леше и Сэлли отпечатки пальцев Албанца Эдди и профессора Пюхапэева. Как вы все знаете, в нашем городе на Пюхапэева было заведено криминальное досье. Не говоря уже о том, что он проходил у федералов как главный свидетель по делу о хищении драгоценностей. Хотя это не обвинительный материал, его наличие по меньшей мере предполагает, что федералы имеют о Пюхапэеве некоторое представление.

Я кивнул.

Профессор Джадид поставил на стол миску с салатом. При этом на его лице появилось крайнее неодобрение, от которого у студентов краснели лица, а кровь стыла в жилах.

— Да, вчера я поведал дяде Абу и об этом. Не могу сказать, чтобы он очень обрадовался, узнав, что Яна подозревали в краже драгоценностей, которые прибыли в наш город благодаря его стараниям, — продолжил Джо. — Ну так вот, выяснилось, что у Эдди тоже были неприятности с федералами. А проходил он у них как… — Джо пару секунд исследовал взглядом бумагу, протянутую ему Приенко. — Как Эдуард Иванов, который четвертого февраля тысяча девятьсот девяносто второго года был приговорен судом округа Кингс, штат Нью-Йорк, к длительному тюремному заключению за попытку хищения чужой собственности. Далее в этом документе говорится, что он отбыл в Оссининге шестьдесят месяцев из положенных ему девяноста, после чего был отпущен на основании закона об условно-досрочном освобождении; в настоящее время регулярно посещает своего надзирающего офицера, ведет себя хорошо, жалоб в свой адрес не имеет — и так далее и тому подобное. Совершенно очевидно: ни в суде округа Кингс, ни в каком-либо другом федеральном суде он с тех пор не был и уголовному преследованию не подвергался.

— И что же он пытался украсть? — спросил я.

— Золото. Золотые иконы из украинской ортодоксальной церкви в Бриджпорте, штат Коннектикут. Из выдвинутого федералами обвинения явствует, что дела Эдди и Пюхапэева очень похожи. Он тоже нанял тупоголового вора, чтобы тот выкрал для него эти вещи. Вор, однако, был взят с поличным и заявил, что истинным организатором этой кражи является Эдуард Иванов. Эдди не повезло: его защищал адвокат, назначенный судом, эдакое пугало в костюме, — а не наш уикенденский спец Джонни Кохрэн. Но я вот чего не пойму — какого дьявола эти двое решили вдруг на старости лет заняться кражей драгоценностей? — Джо обвел нас взглядом, словно ожидая услышать ответ, но ничего, кроме доносившегося из духовки шипения, не услышал.

— Может, из-за денег? — высказал наконец предположение Приенко. — Может, они оба были членами старой русской мафии?

— Все возможно, — кивнул Джо. — Но насколько я знаю, ты никогда раньше об этих парнях не слышал, верно? — Повернувшись ко мне и профессору Джадиду, он пояснил: — Приенко разрабатывает русскую мафию в нашем округе.

— Действительно, не слышал. С другой стороны, ни тот ни другой никогда в Уикендене не жили. Не говоря уже о том, что сам я работаю в этом городе меньше года. — Приенко вытащил из кармана тонкими и длинными, как у женщины, пальцами пачку сигарет «Парламент» и вопросительно посмотрел на профессора Джадида, который поставил перед ним пепельницу и положил коробок спичек.

Джо с философским видом кивнул и поскреб пальцами подбородок — вернее, то, что находилось у него под подбородком. У каждого мужчины на лице есть место, которое он в силу тех или иных причин никогда дочиста не выбривает. У Джо была жирная складка между вторым подбородком и шеей, поросшая, казалось, густым серым мхом.

— Пора обнародовать самое главное, — произнес он, неизвестно к кому обращаясь. Тем временем профессор Джадид поставил перед нами тарелки с ломтиками баранины в овощной заправке. Джо по-дружески пихнул локтем Приенко, от чего последний едва не свалился со стула. — Может, начнешь?

— Хотите, чтобы я об этом рассказал? Ладно. Дело в том, что на Иванова и человека, которого вы называете Пюхапэевым, имеются досье и в России. — Не дождавшись от нас комментариев, Приенко взмахнул рукой с зажатой в ней дымящейся сигаретой — к своей порции баранины он так и не притронулся. — В этом нет ничего особенно удивительного, если учесть, что у всех, кто служил в армии, вступал в комсомол или просто являлся жителем большого города, раньше снимали отпечатки пальцев. Удивительно другое — мне удалось получить ответ на свой запрос в течение одного дня. — Он хихикнул. — Мой брат, который работает в городской прокуратуре, сказал, что недавно все их архивы перевели на компьютеры. При этом старые архивы по-прежнему хранятся в огромном подземном хранилище в районе станции метро «Новокузнецкая». К счастью, у брата были романы с четырьмя из шести тамошних женщин-клерков, и с тремя из них ему удалось сохранить хорошие отношения. Если разобраться, сейчас он единственный человек в Москве, способный найти нужную нам информацию.

Никто из нас не засмеялся, но Приенко данная ситуация по какой-то непонятной причине казалась забавной.

— Ближе к делу. И поешь что-нибудь — очень тебя прошу, — сказал Джо.

Приенко, словно получив официальное разрешение, с энтузиазмом приступил к трапезе.

— Удивительно вкусно! Это что-то турецкое?

— Вы рецепт имеете в виду? — спросил профессор. Приенко кивнул. — Возможно, изначально это было греческое блюдо, но я изменил рецепт и теперь считаю его своим собственным. Хотя догадка, конечно, интересная. Думаю, блюдо и впрямь можно назвать турецким. В следующий раз я добавлю туда немного сумаха, и тогда, возможно…

— Извини, Аб, но у Приенко мало времени… Может, поговорите о кулинарии в другой раз?

Профессор Джадид было опечалился, но в следующее мгновение снова обрел доброжелательное расположение духа.

— Большинство стариков проводят свободное время в саду или на поле для гольфа. Я же вожусь у себя на кухне и люблю-таки посудачить о стряпне. Виноват. Прошу вас, Леша, продолжайте.

— Ну хорошо… Итак, согласно информации, полученной моим братом, отпечатки Иванова соответствуют отпечаткам некоего Ибрагима Икмаева, ингуша по национальности, приговоренного за контрабанду к сорока годам каторжных работ в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году.

— Любопытно, — сказал профессор Джадид. — В восемьдесят пятом году, говорите? Но неужели после падения Советского Союза в России не пересматривали приговоры?

Приенко пожал плечами.

— Когда Советский Союз распался, новой власти было не до уголовных преступников. Руководство, должно быть, рассуждало так: воры есть воры, и когда их посадили — при Советах или при свободном рынке, не столь существенно. Впрочем, я не знаю…

— Не знаете чего? — спросил я.

— Подождите, дайте мне закончить. — Он вынул из кармана пиджака блокнот. — Икмаев был организатором преступной сети, связанной с контрабандой, а также скупкой и перепродажей краденого. Западным туристам он продавал иконы и русские религиозные и исторические артефакты. В своем большинстве поддельные, конечно, — жители западных стран практически не в состоянии отличить подделку от подлинника. — Он улыбнулся и опустил глаза. — Надеюсь, я никого не обидел? Русским же он продавал доставленные контрабандным путем автомобили, одежду западного производства, диски с записями звезд поп-музыки и сигареты известных марок, ввозимые из Скандинавии и Западной Германии.

— Кажется, ничего из ряда вон, — заметил Джо и, откинувшись на спинку стула и удовлетворенно рыгнув, потянулся за второй бутылкой пива.

— Я еще не закончил… — Приенко секунду помедлил, дожидаясь общего внимания, затем продолжил: — Он также занимался контрабандой редких металлов и драгоценных камней из Центральной Азии в Россию.

— Опять эти драгоценные камни, — сказал я.

— В самом деле, — откликнулся профессор Джадид.

Приенко подцепил вилкой кусок баранины и впился в него своими крепкими зубами.

— Нет никаких сомнений, — произнес он с набитым ртом, — что за такого рода деятельность его должны были расстрелять. Как ни крути, речь шла об организованной преступности — иначе говоря, мафии, которой при Советах как бы не существовало. То есть она, конечно, существовала, но исключительно на правительственном уровне. — Все мы рассмеялись, но он смотрел на нас совершенно серьезно. — Это не шутка, а если и шутка, то с весьма мрачным подтекстом. Каждая российская мафиозная шайка, с которой мне приходилось сталкиваться, имела организационную структуру, сходную с районной организацией Коммунистической партии Советского Союза. Единственное отличие, на мой взгляд, заключается в том, что мафиози не предваряли свои преступные действия длинными речами и ссылками на дутые идеалы, в которые никто не верит.