The Gathering Storm - Роберт Джордан

– Если бы решала я, – продолжила Сорилея, – то, думаю, я перерезала бы ей горло, а труп выбросила валяться в пыли. Оставлять ее в живых – это все равно, что держать в доме древесную копьеголовку, словно питомца.

– Ха! – поморщившись, сказала Кадсуане. – Ты права насчет опасности, но убить ее было бы хуже. Ал’Тор не может – или не хочет – дать мне точное число убитых им Отрекшихся. Но он предполагает, что, по меньшей мере, половина из них все еще жива. Они будут сражаться в Последней Битве, и чем больше плетений мы узнаем от Семираг, тем меньше будет плетений, которыми нас смогут застать врасплох.

Казалось, это не убедило Сорилею, но она больше не настаивала на своем.

– А тот предмет? – спросила она. – Могу я его увидеть?

Кадсуане чуть было не рявкнула "нет", но… Сорилея научила Кадсуане Перемещению, невероятно мощному инструменту. Это было предложение, жест навстречу. Кадсуане надо было работать с этими женщинами, в особенности с Сорилеей. Управиться с ал’Тором было не по плечу одной женщине.

– Идем со мной, – сказала Кадсуане, покидая комнату. Хранительницы Мудрости последовали за ней. Снаружи Кадсуане дала сестрам – Дайгиан и Сарен – указания, чтобы Семираг находилась в сознании и с открытыми глазами. Вряд ли сработает, но на данный момент это была лучшая стратегия Кадсуане.

Впрочем… был еще краткий взгляд Семираг, эта нотка гнева, вызванная комментарием Сорилеи. Если ты можешь контролировать гнев человека, значит, сможешь контролировать и другие его эмоции. Именно поэтому Кадсуане настолько сосредоточилась на том, чтобы научить ал’Тора обуздывать свой нрав.

Контроль и гнев. Что же из сказанного Сорилеей вызвало ту реакцию? Что Семираг разочаровывающе человечна. Словно Сорилея ожидала, что одна из Отрекшихся будет так же искажена, как Мурддраал или Драгкар. А почему бы и нет? Отрекшиеся были легендарными личностями на протяжении трех тысяч лет, смутными тенями тьмы и таинственности. Можно разочароваться, обнаружив, что во многих отношениях они самые человечные последователи Темного: мелочные, вредные и вздорные. По крайней мере, ал’Тор заявлял, что они действовали именно так. Странно, но они были для него, как давние знакомые.

Однако Семираг считала себя больше, чем человеком. Манера держаться, контроль над окружающими – это было источником ее силы.

Кадсуане покачала головой. Слишком много проблем и слишком мало времени.

Деревянный коридор являл собой еще одно напоминание о глупости мальчишки ал’Тора; Кадсуане до сих пор чувствовала запах дыма, сильный и потому неприятный. Зияющая дыра в фасаде поместья, прикрытая только тканью, весенними ночами впускала холодный воздух. Отсюда надо было уйти, но мальчишка заявил, что его не удастся прогнать.

Казалось, ал’Тор почти жаждал Последней Битвы. Или, возможно, просто смирился. Он предполагал, что для достижения цели будет вынужден прорываться через мелкие человеческие дрязги, как полуночный путник пробирается на постоялый двор через сугробы. Проблема была в том, что ал’Тор не был готов к Последней Битве. Кадсуане могла чувствовать это в том, как он говорил, в том, как он себя вел. В том, как он смотрел на мир этим мрачным, почти оцепенелым взглядом. Если такой человек, каким он был сейчас, столкнется с Темным, чтобы решить судьбу мира – тогда Кадсуане боится за всех людей.

Кадсуане и две Хранительницы Мудрости добрались до ее покоев в поместье, добротной, неповрежденной комнаты с хорошим видом на истоптанную лужайку и лагерь на переднем плане. В отношении обстановки она была нетребовательна: большая кровать, запирающийся сундук и зеркало на подставке. Кадсуане была слишком стара и нетерпелива, чтобы волноваться о чем-нибудь еще.

Сундук был обманкой: она хранила в нем немного золота и другие мало чего стоящие предметы. Ее самое ценное имущество было либо на ней – ее тер’ангриалы в форме украшений, – или же заперто для сохранности в потрепанной шкатулке для документов, которая стояла на подставке для зеркала. Истертый дуб, неровная краска – шкатулка имела много сколов и царапин, чтобы выглядеть подержанной, но не была настолько ветхой, чтобы не подходить к другим ее вещам. Как только Сорилея закрыла за ними дверь, Кадсуане сняла со шкатулки ловушки.

Ей казалось странным, насколько мало нового изобретали Айз Седай в использовании Единой Силы. Они заучивали традиционные и проверенные временем плетения, но едва ли задумывались над тем, что еще могут сделать. Да, эксперименты с Единой Силой могут закончиться катастрофой, но можно сделать множество простых изменений и не подвергаясь опасности. На этой шкатулке было одно из таких плетений. До последнего времени она использовала стандартное плетение Огня, Духа и Воздуха, которое бы уничтожило документы в шкатулке, если ее откроет чужой. Эффективно, хотя и слегка лишено воображения.

Ее новое плетение было намного практичней. Оно не уничтожало предметы внутри шкатулки – Кадсуане не была уверена, могут ли они вообще быть уничтожены. Вместо этого, при открытии шкатулки потоки – инвертированные, чтобы быть невидимыми – появлялись в виде свитых нитей Воздуха и хватали каждого в комнате. Затем другое плетение издавало сильный звук, имитируя игру сотни труб, в то время как в воздухе вспыхивали огни, поднимая тревогу. Плетения также срабатывали, если кто-то открывал шкатулку, передвигал ее или едва дотрагивался до нее тончайшей нитью Единой Силы.

Кадсуане откинула крышку. Крайние меры предосторожности были необходимы, поскольку внутри этой шкатулки находились две вещи, которые представляли серьезную угрозу.

Сорилея подошла и заглянула внутрь, разглядывая содержимое. Один из предметов был фигуркой мудрого бородатого мужчины, высотой примерно в фут, держащего над головой сферу. Вторым был черный металлический ошейник и два браслета: ай’дам, созданный для мужчины. С этим тер’ангриалом женщина могла превратить мужчину, способного направлять, в своего раба, контролируя его способность касаться Единой Силы. Возможно, контролируя его целиком и полностью. Они не испытывали ошейник. Ал’Тор запретил это.

Сорилея тихонько присвистнула, игнорируя статуэтку и сосредоточив внимание на ошейнике и браслетах.

– Эта вещь – зло.

– Да, – ответила Кадсуане. В редких случаях она бы назвала простой предмет «злом», но этот был именно таков.

– Найнив ал’Мира заявляет, что немного знакома с этой вещью. Однако я была не в состоянии выжать из девчонки, откуда она знает про эти штуковины; она утверждает, что существовал только один мужской ай’дам, и она убеждена, что он покоится в океане. Впрочем, она также признает, что сама лично не видела, как тот был уничтожен. Он мог быть использован Шончан как образец.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});