The Gathering Storm - Роберт Джордан

Среди Айил, следующих за Рандом ал’Тором, Кадсуане предполагала обнаружить многое: свирепых воинов, странные обычаи, честь и преданность, неискушенность в политике и коварстве. Она оказалась права. И все же, кое-что она, определенно, не ожидала найти – кого-то равного себе. Особенно, если это Хранительница Мудрости, едва способная направлять. Но, как ни странно, именно так она расценивала эту айилку с жестким лицом.

Не то чтобы она доверяла Сорилее. У Хранительницы Мудрости были свои цели, и они могли не совсем совпадать с целями Кадсуане. Как бы то ни было, она действительно находила Сорилею толковой, а в эти дни в мире насчитывалось всего проклятые несколько человек, заслуживающих этого слова.

Семираг внезапно вздрогнула, и Сорилея задрала голову кверху. В этот раз Отрекшаяся не висела в воздухе; она стояла прямо, одетая в жесткое коричневое платье, ее короткие, темные, непричесанные волосы спутались. Она все еще демонстрировала превосходство и самообладание. Точно так же, как вела бы себя Кадсуане в подобной ситуации.

– Что это за плетения? – поинтересовалась Сорилея, взмахнув рукой. Плетения, о которых спрашивала Хранительница Мудрости, и были причиной периодических содроганий Семираг.

– Мое собственное изобретение, – ответила Кадсуане, убирая плетения и сплетая их снова, чтобы показать, как они создаются. – Они издают звон в ушах каждые несколько минут и вспышки света перед глазами, не давая уснуть.

– Ты надеешься настолько ее изнурить, что она заговорит, – сказала Сорилея, вновь изучающе гладя на Отрекшуюся.

Разумеется, Семираг была ограждена от возможности слышать их. Невзирая на отсутствие хорошего сна уже двое суток, женщина имела безмятежный вид, глаза открыты, но блокированы яркими светящимися шарами. Она, вероятно, владела каким-то ментальным трюком, помогающим от переутомления.

– Я сомневаюсь, что это ее сломает, – призналась Кадсуане. – Ха! Это еле-еле заставляет ее вздрагивать. – Она, Сорилея и Бэйр – старая Хранительница Мудрости, неспособная направлять – были одни в комнате. Айз Седай, поддерживающие щит Семираг, сидели на своих местах снаружи.

Сорилея кивнула.

– Манипулировать одной из Предавшихся Тени будет не так легко. Тем не менее, ты благоразумно решила попробовать, принимая во внимание твои… ограничения

– Мы могли бы поговорить с Кар’а’карном, – сказала Бэйр. – Убедить его передать эту женщину на время нам. Несколько дней… деликатного айильского допроса, и она расскажет все, что ты пожелаешь.

Кадсуане уклончиво улыбнулась. Разве она разрешила бы кому-то другому вести допрос! Секреты этой женщины были слишком ценными, чтобы доверить их даже союзникам.

– Что ж, вы можете спросить, – сказала она, – но я сомневаюсь, что ал’Тор послушает. Вы знаете, каким глупым может быть этот мальчишка, когда речь идет о том, чтобы причинить боль женщине.

Бэйр вздохнула. Было тяжело представить эту даму, похожую на бабушку, принимающей участие в «деликатном айильском допросе».

– Да, – сказала она. – Я полагаю, ты права. Ранд ал’Тор вдвое упрямее любого вождя клана, которого я знаю. И вдвое заносчивей тоже. Надо же – предположить, что женщины не могут переносить боль так же, как мужчины!

Кадсуане фыркнула.

– Честно говоря, я подумывала подвесить и высечь ее, наплевав на запрет ал’Тора! Но не думаю, что это сработает. Ха! Чтобы сломать эту женщину мы должны найти что-нибудь другое, кроме боли.

Сорилея не сводила глаз с Семираг.

– Я поговорю с ней.

Кадсуане сделала приглашающий жест, распустив плетения, которые не давали Семираг слушать, видеть и говорить. Женщина мигнула – единожды, – чтобы прояснить зрение, потом повернулась к Сорилее и Бэйр.

– А, – произнесла она, – Айил. Когда-то вы были такими хорошими слугами. Скажите мне, насколько больно сознавать, что вы предали свои клятвы? Ваши предки плакали бы, требуя наказания, узнай они, сколько смертей на руках их потомков.

Сорилея никак не отреагировала. Кадсуане знала кое-какие интересные факты, которые ал’Тор раскрыл ей об Айил, данные, полученные из вторых, а то и из третьих рук. Ал’Тор заявлял, что когда-то, еще до предательства своих клятв, Айил следовали Пути Листа, поклявшись не совершать насилия. Эти слухи вызвали интерес Кадсуане, который только увеличился, когда Семираг подтвердила их.

– Она выглядит намного человечнее, чем я предполагала, – обратилась Сорилея к Бэйр. – Ее мимика, ее тон, ее акцент, пусть и странные, но их легко понять. Этого я не ожидала.

Только на мгновение глаза Семираг сузились, отреагировав на комментарий. Необычно. Эта реакция была сильнее любой другой, вызванной разными наказаниями. Вспышки света и звук вызывали только легкие непроизвольные подергивания. Однако этот комментарий Сорилеи, казалось, подействовал на Семираг на эмоциональном уровне. Неужели Хранительницы Мудрости на самом деле без труда преуспеют там, где Кадсуане так долго терпела неудачу?

– Я думаю, это то, о чем мы должны помнить, – сказала Бэйр. – Женщина остается женщиной, независимо от того, сколько ей лет, и не важно, какие секреты она хранит. Плоть можно порезать, кровь можно пролить, кости можно сломать.

– На самом деле, я почти разочарована, Кадсуане Меледрин, – сказала Сорилея, качая седой головой. – У этого чудовища очень маленькие клыки.

Семираг больше не реагировала. Она вернула контроль над собой, безмятежное лицо и высокомерный взгляд.

– Я немного слышала про вас – нынешних Айил, не знающих клятв, и про ваше толкование чести. Я получу истинное наслаждение, исследуя, сколько боли и страдания потребуется испытать членам ваших кланов, чтобы они обесчестили себя. Скажи мне, как ты думаешь, насколько далеко я должна зайти, чтобы один из вас убил кузнеца и пообедал его плотью?

Она знала больше, чем «немного», если понимала, что кузнец среди Айил – фигура почти неприкосновенная. Сорилея напряглась, услышав комментарий, но затем выкинула его из головы. Она еще раз сплела стража от подслушивания, потом помедлила и разместила светящиеся шары напротив глаз Семираг. Да, она была слаба в Силе, но училась очень быстро.

– Разумно ли это, держать ее вот так? – спросила Сорилея, а ее тон давал понять, что от кого-либо другого она бы требовала ответ. Для Кадсуане она смягчила свои слова, и это почти вызвало улыбку на губах Айз Седай. Они были как две старых соколицы, Сорилея и она, привыкшие править со своего насеста, а сейчас вынужденные гнездиться на соседних деревьях. Ни одной из них почтительное отношение не давалось легко.

– Если бы решала я, – продолжила Сорилея, – то, думаю, я перерезала бы ей горло, а труп выбросила валяться в пыли. Оставлять ее в живых – это все равно, что держать в доме древесную копьеголовку, словно питомца.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});