Буря на Эльбе - Мириам Георг

к ней, но… мне не хватило смелости.

– Тогда я сама схожу. Дай мне адрес!

– Но Генри не хочет…

– Пока я живу здесь, в этом доме, то могу рискнуть. Генри днями напролет в университете, отец ложится после обеда поспать, а Франц вечно пропадает на работе. Никто из женщин меня не выдаст. Я отлучусь ненадолго. Просто хочу с ней поговорить. Эмма права, Генри не посмеет перечить отцу. Да, он разозлится, но, по сути, это не сыграет никакой роли. Мы с Зедой были хорошими подругами, ко мне она отнесется иначе, чем к детективу. Она знает, что у меня были… трудные времена. Она поймет, почему я не поддерживала связь. – Лили посмотрела на Зильту сияющими глазами. – Если я попрошу, уверена, что Зеда не откажет.

Йо тяжело оперся на стойку и поднял руку, чтобы заказать «лютт ун лютт» – напиток, состоящий из пива и тминной настойки. В пивном погребе было шумно и многолюдно, трактирщики едва справлялись с работой, однако Пэтти сразу же поймала его взгляд. Подмигнула и протянула наполненную до краев кружку.

Йо благодарно кивнул. Пэтти он всегда нравился – и за последний год он, вероятно, стал одним из ее любимых клиентов. Йо протянул ей пятнадцать пфеннигов, одним глотком выпил половину кружки и, почувствовав знакомую резь в верхней части живота, на мгновение прижал руку к ноющему месту. Неужто теория о том, что злоупотребление алкоголем вредно для печени, имеет под собой основание? Во всяком случае, в последнее время Йо частенько ощущал боли.

Не успел он об этом подумать, как рядом вдруг появился Фите.

– Привет, Йо. – Фите улыбнулся своей почти беззубой улыбкой, отчего его маленькое лицо покрылось многочисленными морщинками, еще более заметными от пятен копоти, которые он не мог полностью счистить.

Продолжая пить, Йо приветственно похлопал Фите по спине. Он всегда был рад его видеть. Фите был маленьким и хилым, но отличался добрым нравом и дружелюбием. Однако с тех пор, как он начал работать на Йо, он, казалось, немного прибавил в весе и стал выглядеть здоровее. Йо подумал: «До чего же абсурдно, что такой славный малый, как Фите, вынужден заниматься грязными делишками, только чтобы обеспечить себе сколько-нибудь сносное существование». Эта мысль помогла Йо успокоить совесть, которая постоянно напоминала о том, как сильно Чарли пострадал от опиумной зависимости.

«Желающие всегда найдут, чем заглушить свою боль», – подумал Йо и сделал еще один глоток. Если он не будет продавать опиум, то это сделает кто-то другой. Чарли и раньше страдал от зависимости. Сейчас Йо, по крайней мере, хотя бы мог поддержать социал-демократическую рабочую партию, мог дать матери деньги на Хайна и Мари, а Эмме – на еду для Чарли, мог помочь с работой таким людям, как Фите…

Конечно, Йо знал, что обманывает себя. Прежде всего он хотел отомстить. Вот и все. Он хотел отомстить Олькерту. Если бы Йо мог, то отравил бы Олькерта опиумом.

– Слыхал, что сегодня случилось на газовом заводе? – с озабоченным видом спросил Фите после того, как они уселись за маленький угловой столик рядом с пианино. Подвал был настолько затянут дымом, что они видели друг друга словно сквозь пелену тумана. Воняло табаком, выпивкой и сырой древесиной. В соседнем помещение шла репетиция лидертафель, и время от времени до них доносились немелодичные обрывки пения.

Йо кивнул.

– Да, знаю. Свиньи.

– Весь район стоит на ушах. На улицах столько народу, что я едва смог пройти.

Йо даже не заметил, что происходит на улицах. Но заметил, что сегодня в пивной беспокойнее обычного: разговоры громче, люди сидят кучнее. Теперь у него появилось объяснение. Рабочие газового завода в Гамбурге совсем недавно основали профсоюз. Когда директор внезапно захотел уволить некоторых из них, остальные объявили забастовку. Потребовали, чтобы их коллег немедленно восстановили на работе. Директор и слышать об этом не хотел и угрожал новыми увольнениями. Разногласия обострились, никто не хотел уступать и, возможно, тем самым создать прецедент.

– Люди сыты по горло. Они начинают понимать, что смогут изменить ситуацию, если будут держаться вместе, – прорычал он. – Давно пора. Мы бы жили совсем иначе, если бы там, наверху, поняли, что без нас им не поздоровится. Если все перестанут работать, то они ничего не смогут сделать. Работа встанет! Тогда им придется подчиниться нашим условиям!

Фите украдкой оглядел кабак.

– Да, но всегда найдутся люди, которые будут занимать появившиеся вакансии. Сложно бастовать, когда дома тебя ждут голодные дети…

– Пока мы пашем и не высовываемся, толстосумов все устраивает. Но стоит нам чего-нибудь потребовать, как они объявляют локауты. – Йо огляделся по сторонам. – Политическая полиция всегда засылает шпионов в пабы, – объяснил он Фите, который вопросительно посмотрел на него. – Власти хотят удостовериться в том, что мы не планируем устроить здесь беспорядки. – Его лицо исказилось в невеселой ухмылке.

Йо допил свое пиво, а затем опрокинул шнапс, который заказал Фите. Через полчаса он стоял на столе, окруженный толпой мужчин.

– Машинисты, уборщики, мойщики котлов, кладовщики, грузчики, такелажники! У большинства из вас нет постоянной работы, а зарабатываете вы так мало, что даже налоги платить не приходится, – кричал он. – За последние двадцать лет цены ужасно выросли, на выпивку едва хватает! А все потому, что мы вступили в этот проклятый таможенный союз! Торговля процветает – однако судовладельцы не могут повысить заработную плату! – Йо сердито фыркнул. – А что говорит господин государственный секретарь? Он смеется над нашими требованиями, называет их необоснованными! – Йо сделал неприличный жест, чтобы подчеркнуть свой гнев. – Он не имеет ни малейшего представления о том, что на самом деле происходит в порту. Судовладельцам и фабрикантам нет до нас дела! Они сидят в своей торговой палате и не лезут в муниципальные дела. У нас в городе пятнадцать тысяч поденщиков, которые каждое утро выходят из дома, надеясь найти работу! Если ты им нужен, то давай, вкалывай по семьдесят два часа! Но когда нет корабля, который нужно разгрузить, то никого не волнует, как ты сведешь концы с концами. Бывает, что сотни – нет, даже тысячи! – мужчин возвращаются домой без работы! Быть может, вы получаете какую-нибудь компенсацию? Или поддержку от сената? Зимой во время ледохода, когда работы совсем немного, разве вы не голодаете? Разве ваши дети не нуждаются в тепле? Но кого тогда волнует, что летом вы работали до изнеможения? – Йо дошел до такой ярости, что голос охрип. – Все здесь живут за чертой бедности, хотя работают до полусмерти! А что эти толстосумы? Они отнимают у нас то немногое, что у