Москва патриаршая - прот. Лев Лебедев

Чин рукоположения во пресвитера и диакона был, как видно, таким же, как и теперь521. При рукоположении священнику вручался Служебник, диакону - рипида или большой воздух. При этом архиерей сразу объяснял при возложении священных одежд значение и смысл молитв, относящихся к предметам облачения, чтобы новопоставленные ничего не забыли. Рукоположенных не направляли на приход прежде, чем они 15 раз отслужат в соборе, где их учили всем службам. Непременно им выдавалась ставленническая грамота с печатью и подписью архиерея или патриарха522.

Архидиакон Павел сообщает в нескольких местах интересную подробность о ставленниках. «Только что надев священническое одеяние... они выбривают себе на макушке большой кружок по циркулю, приглаживают волосы надо лбом и откидывают их за уши, как делают женщины... таким образом, они, казалось, были священниками уже много лет»523.

Патриарх Никон всегда лично проверял готовность ставленников. Когда в его особом для ставленников Духовном приказе собиралось 20-30 человек, ожидавших рукоположения, с рекомендательными грамотами и прошениями, он вызывал всех к себе и подходил к каждому с раскрытой книгой. Кто прочитывал предложенный текст хорошо, тому на прошении патриарх Никон делал пометку «Достоин», кто читал плохо, тех отсылал назад524.

Ставленников было так много, что патриарх Никон, патриарх Макарий, архиепископ Сербский Гавриил и другие архиереи в Москве просто не успевали их рукополагать. Как уже отмечалось, рукоположения совершались за каждой литургией, даже за пасхальной. После посвящения новопоставленные регистрировались в Патриаршем приказе, платя при этом, смотря по своему состоянию, казначею приказа, его подчиненным и анагностам, участвовавшим в рукоположении. Иногда это обходилось в 10 рублей и более525.

Хиротония во епископа сопровождалась особыми обычаями.

Кандидата во епископа избирал или сам патриарх, или бросали жребий между несколькими кандидатами. Павел Алеппский видел две епископских хиротонии: во епископа Коломенского и во архиепископа Астраханского - последним был избран архимандрит Иосиф, причисленный впоследствии к лику святых. Вот что сообщает архидиакон Павел.

К избранному во епископа приставлялись сразу несколько человек, одетых в красное суконное платье, с высокими красными шапками на головах и с посохами. Это были так называемые халдеи, изображавшие «людей Навуходоносора». Как известно, они были непременными персонажами «пещного действа» (упраздненного патриархом Никоном), которым изображались три святых отрока в печи «халдейского мучителя». Почему они теперь участвовали в обрядах, сопровождавших епископскую хиротонию, архидиакон Павел не мог выяснить, сколько ни пытался526. В течение трех дней эти «халдеи» неотступно ходили за избранным, дабы все могли видеть, что он готовится стать епископом. Будущий владыка давал подарки всем, кто так или иначе участвовал в его хиротонии, в том числе и «халдеям», делал взносы в казну527. Расходы строго соответствовали принятому обычаю и доходам той кафедры, на которую он поставлялся528. Сама хиротония совершалась с большой торжественностью и великолепием. Патриархи с царем сидели на тронах посреди храма на возвышении. Вокруг амвона стояли «халдеи». Архиереи, архимандриты и другое духовенство размещалось на сидениях по обе стороны патриархов. Выводили из алтаря избранного кандидата. Поклонившись высоким властям, он становился лицом к народу и громко читал грамоту, данную ему жителями его области, в которой они изъявляли желание иметь его своим архипастырем. Затем ставленник читал исповедание Соборов и Символ веры. Потом он подходил к патриарху, и патриарх читал над ним положенную молитву и благословлял его. Во время трисвятого на литургии совершался «обычным образом» чин посвящения во епископа529. Из записок архидиакона Павла явствует, что архиерейские степени присваивались рукоположенному сразу, в зависимости от достоинства кафедры, на которую его рукополагали. Если поставляли на кафедру, имевшую достоинство митрополии, то сразу усвояли и степень митрополита. Святитель Астраханский Иосиф, например, будучи архимандритом, был сразу посвящен в архиепископа, так как Астраханская кафедра считалась архиепископией.

Затем новохиротонисанного архиерея сажали на лошадь, и он в сопровождении «халдеев», бояр и стрельцов объезжал в первый День Кремль, во второй - Белый город, в третий - всю Москву, кропя стены святой водой и осеняя город и народ крестом. Город получал от этого особую благодать530. Народ, встречая его, падал ниц, земно кланяясь новому архиерею.

Большое внимание в книге Павла Алеппского уделено замечательным колокольным звонам и описанию колоколов. Все храмы в Москве и в других городах и селах непременно имели колокола. Павел Алеппский сообщает, когда, в каких случаях и как звонили в колокола, описывает вид, размеры, звучание отдельных знаменитых колоколов. И наконец, очень подробно описывает происходившую на его глазах отливку колокола-гиганта в Кремле на Соборной площади531. Этот колокол в течение года отливали под руководством мастера-юноши (или совсем юного), который вызвался это сделать и о котором никто не мог подумать, что он способен на такое, настолько он был молод (без усов), худ и невзрачен. Павел Алеппский описывает историю предшествовавшей отливки другого колокола-гиганта, который, позвонив немного, раскололся. После этого уже упомянутый мастер стал лить новый колокол. Он весил 12 000 пудов, был огромен и поразил всех мощностью своего звучания и приятностью тембра. По словам Павла Алеппского, это был самый большой колокол в мире, что вполне вероятно. Архидиакон Павел подробно описывает процесс отливки «чудо-колокола». Переводчик «Путешествия» А. Муркос посвящает истории этого предшественника царь-колокола обстоятельное исследование532, указывая на исторические неточности в надписи на знаменитом царь-колоколе в Москве. Из этого исследования явствует, что в описании Павла Алеппского мы имеем исключительной ценности уникальное и мало кому известное историческое свидетельство об удивительном искусстве русских мастеров533.

ГЛАВА V

ЦЕРКОВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ, ПОЛОЖЕНИЕ ДУХОВЕНСТВА, ЦЕРКВЕЙ И МОНАСТЫРЕЙ

Русская Православная Церковь в XVI веке была практически неотделима от общества. Поэтому, с одной стороны, религиозные и нравственные установления, нормы и предписания Церкви были обязательны для всех, начиная от царя и до простого крестьянина (и мы видели в предыдущих главах, что русское общество жило как единая духовная община и руководствовалось строгим уставом). С другой стороны, мирская, царская власть по праву своей веры, своей принадлежности к Церкви считала своим долгом принимать самое живое и деятельное участие во всех церковных делах. А церковная власть, в свою очередь, по праву пастырского попечения о православном обществе как пастве своей считала себя обязанной участвовать в делах мирских, гражданских. Так, не разделяясь, хотя и не сливаясь, существовали и действовали в русском обществе два начала духовное и светское, мирское. В этом причина того своеобразного двоевластия царя и патриарха в русском обществе, которое возникло в начале XVII века и продолжалось едва ли не столетие.

Смешение функций духовной и светской власти было при таком положении вещей неизбежно и совершенно естественно. Примеров тому в истории великое множество. Об этом свидетельствуют все церковные историки, изучавшие XVII век. Документальные подтверждения этого смешения в изобилии находим у митрополита Макария534. Но как у него, так и у других историков содержатся и многочисленные свидетельства о постоянных попытках отрегулировать и определить функции церковной и гражданской власти. Смешение функций и связанные с этим замешательство и нечеткость в делах были естественным следствием взаимодействия и взаимопроникновения церковной и гражданской власти, что вызывалось общим мировосприятием православных людей, при котором все мирское, внешнее имело и большой духовный смысл, а духовное должно было непременно отражаться на мирском, определяя его и главенствуя над ним.

Как известно, церковное управление в XVII веке представляло собой иерархическую лестницу, на первых ступенях которой находились пасомые-миряне, духовно окормляемые приходскими священниками. Епархии возглавлялись правящими епископами, имевшими большую самостоятельность в духовном управлении своей областью со всеми ее приходами и монастырями. А во главе всего церковного общества находился патриарх Московский и Всея Руси, ведавший важнейшими церковными делами, созывавший Собор архиереев и представителей клира для решения особо важных вопросов, представлявший всю Русскую церковь перед царской властью. Патриарх имел, как и все епископы, свою епархию, очень большую, состоявшую из Москвы и прилегавших к ней центральных областей Руси.