Хищники - Максим Шаттам

— Смотрите, — сказала Энн, ставя свечу на пол.

Через несколько секунд он увидел, что пламя дрожит, явно наклоняясь внутрь комнаты. Колебания усилились настолько, что свеча чуть не погасла.

— Идет поток воздуха, — понял Фревен, — ход где-то здесь.

Энн больше не стала его томить. Она быстро подошла к шкафу, открыла его и потянула за верх доски в правом углу. Доска повернулась, и открылось темное отверстие.

— У вас потрясающая голова.

— Я была в своей келье со свечой в руке и решила проверить все комнаты, пламя указало мне на это. И вот!

— Вы уже спускались… — догадался Фревен.

Она ответила с легким смешком:

— Приготовьтесь, поскольку эти монахи были… удивительными существами.

Узкая лестница спиралью уходила в глубины замка, Фревен сходил за своим электрическим фонарем, и они начали спускаться. Ступени долго не кончались, и у Фревена устали ноги к тому времени, когда они с Энн двинулись по сырому и пыльному проходу в нескольких метрах под поверхностью земли. Стены и сводчатый потолок были покрыты паутиной, колышущейся в потоке воздуха. Они шли по утрамбованному земляному полу.

Фревен поднял фонарь над головой, чтобы было видно как можно дальше. Длинный узкий тоннель тянулся более чем на двадцать метров. От него отходило множество ответвлений.

— Он огромный! — прошептал Фревен.

— Подождите, вы еще не видели самого интересного.

Они дошли до первого перекрестка, где проход расширялся. По всей длине прохода на стенах располагались полки, на которых хранились бутылки вина. Фревен отошел чуть в сторону и вошел в зал шириной метров двенадцать, также заполненный бутылками. Иногда перспективу закрывали одна или несколько бочек, поставленных одна на другую, но повсюду, куда бы он ни посмотрел, Фревен видел огромную коллекцию вин.

— Что они делали здесь? — удивился он.

— Я проверила несколько бутылок, кажется, они собраны из всех регионов, из всех стран и на них разные годы изготовления.

И все-таки! Здесь спрятаны сотни, тысячи бутылок! Фревен вспомнил о подарке, который ему преподнесли, когда враг еще занимал это место. Им было достаточно немного везения и скрытности, чтобы сохранить эти запасы.

— Дальше я не ходила, — призналась Энн. — Там столько коридоров и залов, мне кажется, нам надо найти вход в каждую башню замка.

Фревен одобрительно кивнул.

— Паркеру Коллинсу об этом тайном хранилище рассказал перед смертью один из членов общины. А Паркер Коллинс — тот самый человек, которого мы ищем, или же он рассказал об этом солдатам третьего взвода, который первым прибыл в замок. Теперь они считают эти запасы своими, и убийца это знает.

Их голоса гулко отдавались в подземном лабиринте.

— Давайте поднимемся, надо подготовиться к более тщательной проверке вместе с Монро и Маттерсом.

При упоминании сержанта Маттерса Энн задумалась. Она знала, что Фревен отвергал подозрения, падающие на его людей. Но Маттерса еще никто не обвинял, и Энн, желая побольше узнать о нем, хотела просмотреть дневник сержанта. Время торопило. И если Маттерс не был агнцем, каким он всем казался, тогда она должна попытаться разоблачить его прежде, чем у него появится время снова убивать.

— Нам надо помалкивать о нашем открытии, чтобы никто не знал, что мы были здесь, — добавил лейтенант.

Энн рассматривала его в неверном свете фонаря. Этого странного человека со всеми его письмами, которые он продолжал писать своей умершей жене. Энн была довольна, что ей удалось скрыть свои чувства. Какие чувства? На самом деле она больше не знала. Было ли это наказанием? Гневом? Почему гневом? Он мне ничего не должен, он не обязан отчитываться передо мной! Однако эти письма глубоко задели ее, она понимала это. Но внезапно, глядя на его губы, его нос, глаза и руки, Энн поняла, какое чувство в ней преобладало: ревность. Она хотела Фревена. И только его.

Она заморгала, чтобы овладеть собой.

Слишком увлеченный своим планом, Фревен, не заметив волнения молодой женщины, заключил:

— Мы устроим ему западню.

69

Двое часовых патрулировали вход в южную башню, двое других охраняли лестницу. Этим военные полицейские как бы заявляли: сегодня ночью никто не погибнет, мы будем спать спокойно. Вход в башню находится в безопасности. Надо было потешить тщеславие убийцы. Для того, чтобы тот наверняка решил совершить свое гнусное дело, пройдя через подземелье, думая, что находится в полной безопасности. Фревен был в этом уверен: преступник должен нанести еще один удар, желая, как он и задумал, перебить всю команду ВП. А поскольку он считает, что все военные полицейские находятся в его власти благодаря потайному ходу, он будет атаковать. Это было слишком заманчиво для него.

«Он любит выставлять свои преступления напоказ, — вспомнил лейтенант. И подумал: — Он не будет сопротивляться своему желанию, и поэтому надо распространить слух, что убийства больше невозможны, так как безопасность обеспечена. Уверенный в своем всемогуществе, он не преминет этим воспользоваться».

Фревен ходил по лабиринту, желая обнаружить два других хода — в восточную башню и в северную, где размещается третий взвод. Он решил не звать с собой своих людей, опасаясь, что это будет заметно или что подчиненные проговорятся, и это разрушит его план. Его стратегия основывалась на секретности. К тому же их осталось всего трое.

Маттерс должен будет стоять на посту у входа в восточную башню, на всякий случай, если убийца из любопытства решит идти этим путем. Монро будет наблюдать за входом из северной башни, наиболее вероятным путем убийцы, а сам Фревен будет находиться в середине подземелья. Они обнаружили, что лабиринт из коридоров и зала располагался вокруг большого центрального пространства, которое непременно придется пересечь, чтобы пройти от одного выхода другому. Как только Монро и Маттерс увидят, что преступник выходит из башни, они должны будут идти за ним на расстоянии, чтобы отрезать ему путь к отступлению, вплоть до того момента, когда Фревен возьмет его на мушку.

К большому удивлению Фревена, Энн безропотно согласилась остаться в своей комнате, удовлетворившись обещанием, что она будет присутствовать при допросах убийцы. Лейтенант не предполагал, что у нее другие планы. Возможность остаться одной позволила бы ей вернуться в комнату Маттерса, чтобы просмотреть его дневник. Если окажется, что сержант не тот, кем его все считают, она найдет способ тотчас предупредить Фревена. Мысль, что все трое будут заперты внизу, сильно тревожила ее.

Таким образом, каждый имел свой план. И надеялся, что все пройдет именно так, как задумано.

Энн была одна в течение целого часа.

С наступлением сумерек полицейские спустились в подземелье. Фревен не хотел рисковать. Если надо, они будут ждать до самого утра. Энн захватила с собой подсвечник и выглянула в холодный и продуваемый ветром коридор. Горели только две масляные лампы. В коридоре никого не было.

Энн тихо проскользнула в комнату, смежную с ее кельей, и на дне ящика Маттерса снова нашла его тайный дневник. Она выпрямилась и на мгновение задумалась.

В моей комнате или здесь? Где будет, безопаснее?

В конце концов Энн решила остаться. Она села на стул, лицом к подставке для свечи, и открыла блокнот в кожаном переплете. У Маттерса был круглый почерк с широкими завитушками и неуверенными линиями. Почерк ребенка… Первые страницы были написаны почти год назад. Энн начала быстро просматривать текст, желая обнаружить слово или фразу, которые бы отражали личность сержанта. Маттерс говорил о состоянии своей души, иногда о матери, по которой он тосковал. Он жаловался на бытовые неудобства, а на нескольких страницах повторил, как ему повезло, что он учится своему делу у такого человека, как лейтенант Фревен.

Проведя за чтением целый час, Энн заинтересовалась, чем Маттерса так привлек его командир. Иногда его отношение к Фревену граничило с восхищением. Потом его записи стали носить двусмысленный характер. Его привязанность к Фревену казалась нездоровой.

Энн понимала, что теперь она впитывала слова, не следя за временем. Она больше не перескакивала через строчки, внимательно читала все. Внезапно он заговорил о своей слабости. Был вечер, сержант чувствовал подавленность и в отчаянии доверился дневнику:

«Это возвращается. Я постоянно думаю об этом. Я гоню эту слабость из головы, из тела, но она возвращается. Это все равно что остановить прилив, построив голыми руками плотину из песка… Я не хочу разорваться. Но я думаю об этом, это навязчивая идея. Эти желания ослепляют меня, эти образы жестоко всплывают в моем мозгу. Даже ночью это мне снится. Что же мне делать, чтобы они оставили меня?»