Место, где зимуют бабочки - Мэри Элис Монро

– Здесь очень мило, – вежливо заметила Луз.

– Спасибо, – растрогалась Марипоса, обрадованная, что реакция дочери совпала с тем, что она хотела услышать. И, кажется, Луз говорила искренне. Но вот она подошла к аквариумам.

– О, у тебя еще есть куколки и даже гусеницы, – удивилась она. – Наши успели окуклиться и превратиться в бабочек и уже несколько недель как улетели на юг.

– Ну, если эти ребята поторопятся, то успеют догнать их. Мама научила меня выращивать бабочек. Видно, и тебе она передала свою науку.

Луз рассеянно кивнула и отвернулась от аквариумов, никак не прокомментировав последние слова Марипосы. «Уж не наказывает ли она меня таким изощренным способом, – подумала Марипоса, – намеренно утаивая все подробности своей жизни с бабушкой?» Впрочем, скорее всего, ее дочь, как и вся современная молодежь, предпочитает «не заморачиваться», как они любят выражаться, на таких скучных вещах, как всякие там гусеницы, бабочки, да и природа в целом. Сегодня молоденьких девушек интересуют только наряды, модная обувь и прочие атрибуты из жизни старлеток.

– Видишь вон ту, черную? – Марипоса ткнула пальцем в дальнюю от ближайшего края аквариума куколку. – Из нее не сегодня завтра должна появиться бабочка.

– Знаю, – равнодушно бросила ей в ответ Луз. – Я такое множество раз наблюдала вместе с бабушкой.

Да, Луз пока категорически не хочет впускать мать в свою душу, не желает, чтобы та заняла там место бабушки, а потому всячески противится любому сближению. Марипоса слегка откашлялась:

– Знаешь, от мамы я узнала одну любопытную вещь. И я запомнила ее слова навсегда и очень дорожу ими. Можно сказать, они стали для меня своего рода талисманом. Так вот, твоя бабушка часто повторяла: «Когда гусеница думает, что переживает самый черный период своей жизни, именно в этот момент она и превращается в бабочку». И вот с тех пор всякий раз, когда я вижу, как на свет появляется бабочка, я вспоминаю эти мамины слова. Значит, и у меня есть второй шанс, думаю я в эту минуту. Это вселяет надежду даже в такие заблудшие души, какой была моя душа. То есть, пока человек жив, все можно начать сначала, как низко бы он ни пал.

– Но мы не бабочки, – скептически возразила Луз. – Мы все же люди.

– Да… Ты права. Мы люди… – растерявшись, деревянным голосом ответила Марипоса.

– Нельзя же упрощать все до такой степени, – продолжила меж тем Луз, подавляя негодование. – Все не так просто. Бабочка появляется на свет в положенный срок. Такова природа этого насекомого. А ты – не бабочка. Ты была моей матерью, но бросила меня и улетела прочь порхающим мотыльком. Бросила тогда, когда я нуждалась в тебе больше всего. И я столько лет считала, что ты умерла.

Марипоса внутренне съежилась, но промолчала, понимая, что надо дать дочери высказать все, что она может бросить в укор матери, предавшей ее когда-то. Пусть говорит ей в лицо все эти злые слова, пока пройдет сколько-то времени и она привыкнет к мысли, что мать ее не умерла, а жила все эти годы своей – уродливой и опасной – жизнью.

В глазах Луз заблестели слезы.

– То, как ты поступила, – это, говоря мягко и деликатно, эгоистично! – выкрикнула она. – У тебя-то у самой была мама. А у меня – нет! А ведь ты была так нужна мне, так нужна! Но прошли годы, я смирилась. И вдруг – здравствуй, дочь, я твоя мама! Наверное, ты ждешь от меня радости? Но могу ли я доверять тебе после всего? А вдруг ты снова сорвешься с места бабочкой и улетишь куда-нибудь? Знаешь, не так-то просто связать прошлое с настоящим. Да и чем ты можешь компенсировать все минувшие годы? Все же, наверное, нам с тобой уже поздно делать вторую попытку стать мамой и дочкой, кем мы уже были. Или теперь нам надо притворяться родными?

Марипоса, собрав все свои силы в кулак, слушала Луз, затаив дыхание, не перебивая. Она еще раз сказала себе: любому гневу надо дать выход, и, когда чувства улягутся, можно пытаться наводить мосты. Для будущего их отношений с дочерью наступил момент истины, и она должна пройти по тонкому, хрупкому льду, не оступившись.

– Я потому привела тебе пример с бабочками… – пряча волнение, начала она, – я вообще часто вспоминаю их… потому что мне иногда бывает трудно объяснить себе самое себя. Но стоит сравнить себя с бабочками, и я нахожу разумное объяснение. Как ни странно, это мне помогает. – Марипоса осторожно перевела дух. – А я лишь попыталась сказать тебе вот что! Позволь я договорю… – Она вытянула вперед руку, словно желая остановить Луз, чтобы она не сбила ее с мысли. Но та молча слушала. – Когда из куколки на свет появляется бабочка, то жизнь не прерывается ни на секунду. Просто она плавно перетекает в новую форму. Поэтому нам с тобой не нужно делать никаких вторых или третьих попыток. Достаточно просто продолжать жить…

Сказав так, Марипоса провела рукой по лицу и скрылась в своей похожей на камбуз кухоньке. Им обеим нужно хоть немножко времени, чтобы успокоиться и нащупать в себе точку душевного равновесия. Плавными движениями она стала разливать по чашкам кофе, боясь расплескать его. Ну и характер у Луз! Взрывная, словно порох. Малейшей искры достаточно, чтобы высечь из нее пламя…

– Присаживайся, – справившись с собой, пригласила она Луз, указывая на стул.

Луз нехотя устроилась возле небольшого столика. Марипоса поставила перед ней чашку с дымящимся кофе и с удовольствием стала наблюдать, как Луз, не сильно отягощаясь подсчетом калорий, влила себе в кофе изрядную порцию сливок. Мама тоже любила пить кофе со сливками и не жалела их.

– Кусочек торта? – предложила она. – Только утром испекла.

– Да, пожалуйста.

Марипоса щедрой рукой откроила два больших куска торта, после чего посчитала, что ее обязанности гостеприимной хозяйки на этом пока заканчиваются. Расстелив на коленях салфетку, она занялась мысленным поиском наиболее безобидной темы для разговора. Нужно что-то общее и максимально нейтральное, чтобы не искрило. Уж слишком они обе чувствительные. Луз сидела напротив нее, безмолвно глядя на торт.

– Быстро меня нашла? Не заблудилась? – спросила Марипоса, берясь за вилку.

– Нет. – Луз тоже приготовилась есть. – Ты все отлично объяснила. Красивый дом.

– Да, наверху квартиры просто шикарные. Не сравнить с моей. Но я довольна жильем. Оно меня вполне устраивает. – Марипоса откусила кусочек торта. Слава богу, не слишком сладкий и не слишком сухой. Все в норме.

– Ты здесь работаешь консьержкой?

– Да.

Луз тоже съела кусочек торта.

– Очень вкусно, – сдержанно похвалила она.

– Спасибо, – обрадовалась Марипоса. – А твой молодой человек… Салли… он где сейчас?

– Поехал на экскурсию в форт Аламо, – улыбнулась Луз, вспомнив, с каким энтузиазмом Салли собирался на эту экскурсию. – Сказал, ни за что не вернется домой, пока там не побывает. И Маргарет поехала вместе с ним.

– А кто такая Маргарет?

– Это… моя подруга. Женщина, с которой мы едем в Мексику.

Марипоса отложила вилку.

– Так ты собираешься ехать дальше? В Мексику?

Лицо Луз отразило смятение. Ну зачем она затронула эту тему? Она тоже положила вилку и аккуратно вытерла рот салфеткой.

– Наверное. Я еще не решила. Зависит от некоторых обстоятельств.

– Могу я поинтересоваться, каких?

Последовала короткая пауза.

– Прошу простить меня, – поспешила исправить положение Марипоса. – В конце концов, это меня не касается.

Луз подняла на нее глаза. Под этим изучающим взглядом Марипоса почувствовала себя бабочкой, которую пришпилили к стенке.

– Я пока не решила, – повторила Луз ровным голосом, – поеду ли я в Ангангео.

– В Ангангео?

– Да. – Луз положила салфетку на стол и выпрямилась на стуле. – Бабушка мечтала вернуться домой. Уж так выходит, это стало последним ее желанием…

Марипоса замерла.

– Она собиралась заехать в Сан-Антонио, но ее тянуло в родную деревню, повидаться с родней… Она хотела, чтобы я познакомилась со всеми своими родственниками, я же знаю их только по фотографиям да по рассказам бабушки… Она не хотела, чтобы… чтобы после ее смерти… я осталась совсем одна…

Глаза ее заблестели слезами, и Марипоса почувствовала боль в сердце.

– Ах, Луз, – тихо выдохнула она с горечью.

– Но бабушка умерла раньше, чем успела сделать то, что задумала… – Луз покусала губы, чтобы они не дрожали. – Сегодня утром Салли убеждал меня, что в Сан-Антонио бабушка стремилась только потому, что хотела, чтобы мы с тобой встретились. А дальше… В общем, теперь мы с тобой должны ехать к Священному Кругу с ее прахом… Так говорит Салли. Наверное, он прав. Только мы с тобой тут ни при чем, – поспешила она уточнить строгим голосом. – Такая традиция, и не нам ее нарушать…

Марипоса слушала и смотрела на молодую женщину, сидевшую перед ней, – сильную, целеустремленную, исполненную решимости, – и мысленно восхищалась своей матерью. Какую же замечательную внучку она вырастила! Пожалуй, она не смогла бы так воспитать свою дочь. И вот только что она, ее дочь, распахнула перед ней дверь чуть шире…