Собрание сочинений. В 4-х т. Т.3. Грабители морей. Парии человечества. Питкернское преступление - Луи Жаколио

— Во что бы то ни стало я узнаю, кто этот человек и отчего он был так уверен в успешном спуске корабля, — говорил он сам себе. — Сегодня же вечером мы с Гуттором переоденемся и обойдем все таверны, посещаемые иностранцами. Где-нибудь уж мы, наверное, его встретим и сумеем выспросить.

Час спустя «Дядя Магнус» благополучно вышел из дока и величественно поплыл по Клайду в гавань Глазго, где его дожидалась «Леонора».

Вечером Бартоны устроили роскошный банкет, и — странное дело! — таинственный мулат оказался за столом рядом с герцогом Норландским, сидевшим на почетном месте.

А Гуттор и Грундвиг тем временем безуспешно гранили мостовые города, отыскивая мулата…

На следующий день «Дядя Магнус» вышел из Глазго, взяв курс на Шпицберген. С ним шла «Леонора», которой герцог приказал стоять в Исландии и четыре раза в год возобновлять припасы для «Дяди Магнуса» в течение всего времени, пока будет продолжаться экспедиция.

Смотреть на отплытие кораблей собралась на пристани густая толпа народа, восторженно кричавшая «ура» и махавшая шляпами. Все от души желали счастливого плавания и успеха смелым пионерам, шедшим открывать шестую часть света.

Погода была чудная. Герцог нарочно выбрал весеннее время для отъезда, чтобы в ледовитые страны прибыть летом и достичь ближайшей к полюсу территории. Свежий юго-западный ветер надувал паруса обоих кораблей; океан отливал золотом и пурпуром под лучами заходящего солнца.

Стоя у борта, Фредерик и Эдмунд делились друг с другом впечатлениями, поглядывая иногда на шотландский берег, постепенно исчезавший в тумане.

— Доволен ли ты, брат? — спросил вдруг Эдмунд, беря Фредерика за обе руки.

— Очень доволен, Эдмунд, — отвечал молодой человек с улыбкой, от которой все лицо его озарилось самой безмятежной радостью. — Знаешь, эта клятва камнем лежала у меня на сердце, и не было ни одной ночи, чтобы мне не представлялся мой дядя — больной, голодный, истощенный, среди льда, тщетно ожидающий помощи, которая все не приходит… Уверяю тебя, я с радостью жертвую своей жизнью, и меня смущает лишь одно: имею ли я право подвергать опасности твою жизнь и жизнь наших товарищей.

— Довольно, брат! Я не хочу больше слышать ничего подобного! — возразил Эдмунд. — Все мы идем с тобой совершенно добровольно. У наших товарищей нет ни жен, ни детей, которые бы стали о них плакать, а что касается нашей жизни, то кто же из нас не готов с радостью пожертвовать ею для благородного дела? Быть может, тебе суждено стать Колумбом полярного материка, тогда и на нас упадет частичка твоей славы…

Рассеянно глядя в пространство, Фредерик Бьёрн судорожно сжал руку брата, и оба простояли так несколько часов, думая о будущем, о тех ледовых странах, которые им предстояло посетить.

Ночь давно наступила, когда зазвонил колокол к ужину. Братья сели в кают-компании за стол вместе с теми из товарищей, которые обедали с герцогом и его братом, как вдруг Фредерик вскрикнул от удивления: беря салфетку, он стряхнул с нее к себе на тарелку записочку, сложенную вчетверо. Быстро развернув, он прочитал ее и страшно побледнел. Присутствующие с удивлением уставились на него, не зная, что и думать. Эдмунд уже хотел обратиться к нему с вопросом, но герцог заговорил сам, бросив записку на стол.

— Господа, — сказал он, — между нами есть изменник. Надо будет его открыть и примерно наказать… Прочтите, господа!

Эдмунд взял таинственную записку и прочел вслух:

Кровь требует крови. Фредерик Бьёрн! Когда я бил ребенком, меня за тебя били и наказывали. Взрослым я постоянно встречал тебя на своей дороге, и постоянно ты мне мешал. Наконец, ты окрасил свои руки моей кровью… Но час возмездия скоро пробьет!..

Призрак Красноглазого

Эдмунд кончил читать среди всеобщего смущения. Из всего экипажа только он и его брат не способны были верить в то, что это послание написано покойником.

— Наша экспедиция проклята Богом, Гуттор, — прошептал Грундвиг своему товарищу. — С мертвыми бороться нельзя… Меня предчувствие ни разу еще не обманывало.

— Да, — проговорил Фредерик Бьёрн с мрачной энергией, — надо наказать негодяя, который осмеливается становиться между нами и тем благородным делом, за которое мы взялись. Я буду к нему беспощаден…

Вдруг дверь с силой отворилась, и ворвавшийся ветер заколебал пламя ламп, висевших над столом. Гуттор и Грундвиг затрепетали и вскочили, ожидая, что вот-вот в комнате появится кто-нибудь из джиннов, в которых так крепко веровали все норландцы.

— Кто это смел? — заговорил было Фредерик грозным тоном, но в это время в кают-компанию, подпрыгивая, вбежал друг Фриц, качая направо и налево своей огромной головой и как бы напоминая, что без него не принято садиться за стол.

Герцог невольно улыбнулся испугу своих верных слуг, обычно не бледневших ни перед какой опасностью, но ко всему сверхъестественному питавших ребяческий страх.

Друг Фриц тихо положил свою добродушную голову Эдмунду, своему любимцу, на колени, напрашиваясь на ласку, и ужин пошел своим чередом, хотя на этот раз монотонно, мрачно. Все молчали, и каждый думал более или менее невеселую думу.

Когда все, кроме Эдмунда, жившего с братом, собрались уходить из залы, Фредерик Бьёрн поднял голову, которую некоторое время держал, склонив на руки, и произнес повелительным тоном:

— Господа, прошу вас зорко наблюдать за всеми матросами на борту. Очевидность измены исключает в данном случае всякую щепетильность с нашей стороны. В особенности же не извольте говорить матросам ни слова о том, что случилось.

Офицеры и боцманы поклонились и вышли.

— Уверен ли ты в том единственном иностранце, который находится на борту у нас? — спросил своего брата Фредерик, как только дверь залы затворилась.

— В нашем марсовом, в бретонце Ле Галле? — переспросил молодой человек. — Ты на него, что ли, намекаешь?

— Да, на него.

— Я в нем уверен, как в себе самом. Он поехал за мной и за покойным братом, когда мы оставили французскую службу. Ты еще не успел хорошенько оценить его, потому что не видал его в деле, но ты скоро увидишь, какой это превосходный человек и моряк во всех отношениях. Он честен и неподкупен, храбр, как лев, самоотвержен и нисколько не заражен суеверием, которое так портит наших норландских матросов.

— Хорошо. Пришли его ко мне завтра после утреннего рапорта. Мне стоит десять минут поговорить с человеком, чтобы узнать, каков он.

Становилось поздно. Братья разошлись, так как Эдмунду предстояла вахта и он нуждался в отдыхе.

Фредерик Бьёрн остался один.

Он взошел на мостик, чтобы подышать чистым воздухом, напоенным ароматом океана. «Дядя Магнус» быстро шел, направив компас на Полярную звезду. На борту не было слышно ничего, кроме переклички вахтенных. Луна не успела взойти, и потому было очень темно, так что в пяти шагах ничего нельзя было рассмотреть. С четверть часа Фредерик ходил по мостику, думая свои думы, потом нагнулся через борт и стал смотреть на борозду, бежавшую за кораблем. Звезды отражались в волнах, как золотая пыль; порой с резким криком пролетали стаи морских птиц или на вершине волны показывались резвые стада морских коров. Как истый моряк, Фредерик Бьёрн всем своим существом наслаждался поэзией ночи на море.

Вдруг ему показалось, что вдоль наружного борта скользнула какая-то тень и скрылась где-то сзади под кормой.

Фредерик знаком подозвал к себе вестового, состоявшего при нем всегда, когда он выходил на палубу, и приказал ему:

— Пойди разбуди моего брата. Скажи, что мне нужно с ним поговорить.

Матрос побежал исполнять приказание, а герцог достал из-за пояса пистолет, взвел курок и стал ждать, не спуская глаз с того места, где ему привиделась тень.

Узнав от брата о случившемся, Эдмунд побежал в матросскую спальню и убедился, что все, кроме вахтенных, спали на своих местах. Затем молодой человек вернулся на палубу, закрыв за собой дверь вниз, чтобы никто не мог оттуда выйти. Сделав перекличку вахтенным, он убедился, что и они все оказались налицо.

Все это Эдмунд сделал чрезвычайно проворно.

— Хорошо, — одобрил Фредерик Бьёрн. — Мне, должно быть, только показалось. А между тем я так отчетливо видел!..

Он не успел договорить. Тень снова появилась, но не с той стороны, где ее видел герцог в последний раз, а с противоположной. Фредерик схватил брата за руку, и оба стали следить за тенью, которая беззвучно двигалась по карнизу, шедшему вдоль наружной обшивки корабля.

Два раза Фредерик хватался за пистолет, порываясь выстрелить, но Эдмунд удерживал его.

— Подождем, — шептал младший Бьёрн, — ведь он все равно не уйдет скоро.

Странная фигура прошла почти вдоль борта и достигла уже основания бушприта, когда герцог, не в силах будучи долее сдерживаться, быстро прицелился и выстрелил.