Грех во спасение - Ирина Мельникова

После окончания церемонии шаферам вновь надели цепи, но Мите на этот раз сделали исключение, и он на пару с молодой женой проехал до дома Прасковьи Тихоновны в любезно одолженной комендантом коляске.

Остальные гости, шаферы и сопровождавший их конвой ехали на простых бричках, телегах и в тарантасе начальника рудника Арсентьева – в огромном старомодном чудовище, вмещавшем шесть человек, в том числе посаженого отца и посаженую мать.

* * *

При входе в дом молодых осыпали пшеницей и овсом, колючие зернышки попали Маше за корсаж и заставили ее ежиться от щекотки, но она так и не смогла выбрать момент, чтобы отлучиться в другую комнату и избавиться от них. Митя не сводил с нее глаз и, когда она в очередной раз поморщилась, спросил, что с ней, почему она весь вечер сидит точно на иголках.

Но она постеснялась назвать истинную причину, заключавшуюся не только в этих маленьких неудобствах. Она со страхом думала о предстоящем объяснении с Митей, заранее представляя его гнев и презрение, с каким он встретит ее предложение. Удастся ли убедить его, что новая ее жертва вызвана лишь желанием не выдать их планы, не позволить окружающим, и в первую очередь Прасковье Тихоновне, усомниться в искренности их отношений, только этим и ничем более?

Она словно во сне принимала поздравления, с готовностью подставляла губы Мите, откликаясь на крики «Горько!». Свадьбу гуляли по старинке: с песнями, плясками, солеными шутками в адрес молодых. Маша не чаяла, когда наконец прекратится этот шум и гам. Она устала до умопомрачения: сказались и бессонная ночь, и дневные волнения. Ее слегка поташнивало, а перед глазами блуждали, вспыхивали зарницами, порхали, как бабочки, кружились опавшими лепестками, переплетались длинными сверкающими змейками какие-то странные видения, почти галлюцинации.

Девушка потерла виски пальцами и подумала, что еще минута – и она свалится под стол в обмороке. Но стоило ей опустить руку, как ее тут же накрыла Митина ладонь, и он что-то тихо сказал хозяйке. Та хлопнула несколько раз в ладоши, отчего в комнате сразу же воцарилась тишина, и, что-то быстро приговаривая, заставила молодых встать и в пояс поклониться гостям. И через минуту за ними захлопнулись двери спальни, отгородив их от шумного веселья, криков и смеха гостей.

Митя прошел в глубь комнаты и зажег от свечи, которую держал в руке, еще одну, у изголовья кровати. Скривив губы в скептической усмешке, он рассмотрел постель с высокой периной и двумя огромными подушками. Подержал в руках обе ночные сорочки, мужскую и женскую, аккуратно разложенные поверх одеяла, и усмехнулся:

– Ты не находишь, дорогая, что кровать несколько узковата? – Он вернул сорочку Маши на место, а свою перекинул через руку. – Учти, я не намерен уступать тебе постель, чтобы прикорнуть где-нибудь на полу. Впервые за полтора года я могу позволить себе поспать на нормальных простынях и под настоящим одеялом и хочу насладиться этим в полной мере. – Он посмотрел на Машу, до сих пор стоящую у дверей. – Не бойся, никакого вреда я тебе не причиню. У меня сейчас одно желание – заснуть как можно скорее.

Маша открыла было рот, но Митя попросил ее отвернуться, пока он переодевается, и она покорно подчинилась. Повернувшись лицом к дверям, она слышала, как Митя тихо шуршит одеждой, потом скрипнули пружины, и ей позволили оглянуться. Подобрав юбки свадебного платья, Маша подошла к кровати, взяла в руки ночную сорочку. Митя лежал у стенки, повернувшись к новобрачной спиной. Маша вздохнула, сняла с головы свадебный венок и фату и отбросила на маленький столик в двух шагах от кровати, где стояли (Прасковья Тихоновна ничего не забыла) большой глиняный кувшин с квасом и стеклянный бокал с бурой жидкостью, пахнущей мятой и медом. Она еще раз оглянулась на Митю. Он по-прежнему лежал без движения, уткнувшись носом в стену, укрывшись по самый подбородок одеялом. Маша закинула руки за спину, чтобы расстегнуть многочисленные пуговички, и поняла, что сделать этого без чьей-либо помощи не может.

Она опустила руки и опять растерянно оглянулась на Митю. Что делать? Не сидеть же всю ночь на краю постели.

– Митя, – прошептала она осторожно, – ты спишь?

– Сплю, – ответил он недовольно, – и тебе то же самое советую!

– Но я не могу расстегнуть платье, у меня руки до некоторых пуговиц не достают.

– О господи, – Митя обернулся к ней, смерил сердитым взглядом и приказал: – Повернись!

Она почувствовала его быстрые пальцы на своей спине, и через секунду Митя пробурчал:

– Готово! – Помедлил секунду и спросил: – Корсет тоже помочь расшнуровать?

– Да, если не трудно! – прошептала Маша и вздрогнула. Его пальцы скользнули, вероятно нечаянно, по ее коже, и она тут же покрылась мурашками. Митя молча помог ей справиться с корсетом и вновь отвернулся к стене.

Испуганно посматривая на него, она быстро сбросила платье, освободилась от корсета и остального белья, торопливо натянула сорочку, разобрала прическу и заплела волосы в одну косу. Митя по-прежнему лежал неподвижно, и Маше показалось, что он уже сладко посапывает во сне. Она чуть было не заплакала от отчаяния, не представляя, как привлечь его внимание.

Осторожно присев на край постели, она слегка потянула на себя одеяло и легла рядом с Митей. Кровать была действительно узковатой, ее бедро тут же прижалось к мужским ягодицам, и она ощутила, как вздрогнул Митя. И, несмотря на смущение, она немного успокоилась. И совсем он не спит, а лишь притворяется. Маша немного поерзала, устраиваясь удобнее, затем намеренно прижалась к Мите бедром, потом, словно ненароком, прильнула плечом к его спине и тут же почувствовала, как он весь напрягся и попытался еще сильнее втиснуться в стену. Но Маша не позволила ему отдалиться, тем более что сетка кровати выступила в роли союзницы, и она еще теснее прижалась к Мите. И он не выдержал, повернул к ней голову и проворчал:

– Ты перестанешь когда-нибудь вертеться?

– Но я не виновата, – оправдалась Маша, – сетка очень неудобная, и я постоянно скатываюсь на тебя.

Митя вздохнул, помолчал некоторое время и предложил:

– Ты тоже ложись на бок, ко мне спиной, и свечи задуй. Я спать хочу.

Маша мысленно перекрестилась и вновь села на постели. Митя по-прежнему лежал неподвижно, закутавшись в одеяло, словно в панцирь, за которым решил укрыться от вражеского нападения.

– Митя, – рука Маши осторожно проникла под одеяло и замерла на его плече, – повернись ко мне. Мне нужно с тобой поговорить.

– Ты в своем уме? – Похоже, Митя рассердился не на шутку, но все-таки повернулся. – Что еще за разговоры поздней ночью? – Он старательно отводил глаза в сторону, и Маша так и не смогла поймать его взгляд. – Давай завтра поутру поговорим.