Цирковой поезд - Амита Парих

отца и не готова была потерять его из-за каких-то былых прегрешений.

Тео покачал головой:

– Лена, ты не понимаешь. Я никогда не делал ничего, что могло бы хоть как-то навредить твоей маме.

– Но письма… Я их читала, – возразила Лена.

Тео сжал ее руку в своих руках и посмотрел ей прямо в глаза:

– Я соврал тебе. – Он набрал воздуха и, помедлив, произнес: – Правда в том, Лена, что я не твой отец.

Глава сорок шестая

В жизни Лены было несколько судьбоносных моментов, и порой они всплывали в памяти с такой яркостью, будто произошли вчера. Первым таким моментом был день, когда она встретила Александра. Другим – когда папу и Александра схватили. Следующим – письмо с отказом из первой медицинской школы, куда она подавала документы. И разумеется, она не могла забыть день, когда встретила Гарри. Сегодня к этому списку добавилось еще одно событие, когда ее папа – человек, которого она считала мертвым вот уже десять лет, – оказался жив и признался, что он вовсе ей не отец.

Лена сама не заметила, как отстранилась от Тео и, поморгав, покачала головой. Она его, должно быть, не расслышала.

– Повтори, пожалуйста?

– Я не твой настоящий отец, – мягко произнес Тео. – И никогда не был им. Джия – моя сестра.

– Так ты мой… дядя?

– Старший брат Джии, – кивнул Тео.

Лена резко встала. Ее мир рухнул. Она готова была услышать все что угодно, но только не это.

– Это же бессмысленно! – сказала она, шагая взад-вперед по крохотной комнате. – Так ты мне всю жизнь врал?

Он кивнул и поднялся:

– Лена, пожалуйста. Мне очень жаль, но у меня была причина так поступить. Ты выслушаешь мои объяснения?

Она уставилась на него, не зная, что сказать и что подумать. Смысл сказанных Александром слов стал доходить до нее – неспроста он просил ее дать ему шанс. Она кивнула и села.

– Хорошо, – только и удалось выдавить ей.

– Спасибо, – ответил Тео и налил два стакана воды из графина, передав один Лене. Он снял бело-золотой пиджак и накинул его на спинку кресла, после чего сел рядом с Леной.

– Думаю, лучше начать с самого начала. Твоя мама и я родились в довольно либеральной, по тогдашним меркам, семье в Афинах. Наш папа был дипломатом и ценил образование превыше всего. Он всегда ругал меня за то, что я плохо учился. Но вот Джия была другой. К трем годам она уже умела читать, а к пяти уже сама писала сложные предложения. Будучи на два года младше, она была гораздо умнее меня. Она блистала в школе, а наш отец радовался и гордился ею. Но несмотря на все мои усилия, академические успехи мне не светили. Не думаю, что отец сумел простить мне это. – Тео помолчал, явно собираясь с мыслями. – Джия была его любимицей, и так продолжалось до тех пор, пока ей не стукнуло восемнадцать. В этом возрасте в Греции большинство девочек выходили замуж, и, несмотря на прогрессивные взгляды, папа поддался давлению общества и стал подыскивать ей подходящую пару.

Я закончил школу несколькими годами ранее, уверенный, что без нее было бы только лучше. Меня привлекали магия и представления, я дни напролет проводил за практикой. В конце концов я стал немного зарабатывать этим по выходным, выступая на днях рождения, годовщинах и других вечеринках, параллельно подрабатывая плотником, чтобы оплачивать счета по квартире. Когда мне было восемнадцать, то я прибился к странствующей труппе и объездил всю Грецию и часть Европы. Родителям было стыдно признаться друзьям в том, что сын успешно гастролирует с цирком, однако это было тем, чего я хотел. Но это также означало, что я оставляю Джию одну. Мы всегда были очень близки, и мне ее не хватало.

Тео потянулся к платку, лежащему на столе, и промокнул лоб от пота. Лена успела позабыть о том, каково это – стоять под жарким светом прожекторов, да еще и в сценическом гриме.

– Но жизнь продолжалась. Двумя годами позже наш цирк собрал много денег и стал довольно популярен. А я тогда влюбился, – сказал он, и его лицо просияло. – Однажды ночью во время шоу в Мадриде я повстречал молодую девушку. Ее звали Изабелла. И хотя она не была членом цирка, мы отправляли друг другу письма каждую неделю и быстро влюбились друг в друга. – Тео положил руки на колени, подбирая слова, чтобы продолжить. – К сожалению, она была дочерью знатного испанского рода, и как и в случае с Джией, ее отец тоже подыскивал ей подходящую пару. Она постоянно писала мне, говоря, что желает сбежать. Я обещал ей приехать за ней, когда закончится тур. Однако я так никогда и не выполнил обещание.

Лена перебила его.

– Подожди. Это та самая Изабелла из того письма? – Тео кивнул. – Но что тогда произошло? Зачем ты притворился женихом моей мамы?

– Однажды вечером Джия позвала меня. Она очень нервничала. Парой месяцев ранее ее приняли в университет, и мы вместе хотели убедить нашего отца, чтобы тот позволил ей посещать занятия, пока ей не найдут подходящего мужа из хорошей семьи. В это самое время один из университетских учителей начал оказывать ей знаки внимания. Да в Джию было трудно не влюбиться: она была очаровательна. А этот человек обещал ей, что позволит учиться даже после того, как женится на ней. – Лицо Тео помрачнело. – Моя сестра была умной, но наивной. Они начали встречаться, но вскоре оказалось, что он был женат и имел двоих детей. В ту ночь она позвонила мне вся в слезах. Она была беременна тобой и сказала, что отец отказывается признавать твое существование и вообще больше не хочет никогда ее видеть. Она страшилась того, что скажут родители, – а я не мог ее судить, но знал, что рассказать им нужно. Она не смогла бы вечно скрывать свою беременность. Тогда я взял отпуск и отправился в Афины. – Тео содрогнулся. – Никогда не забуду взгляд отца, когда я рассказал ему. Он давно во мне разочаровался, но узнать, что и дочь его подвела? Это было для него слишком. Он запретил нам когда-либо появляться на пороге его дома, сказав, что раз мы не оправдали его ожидания, то пусть оба живем с тем, что заслужили.

– Мне так жаль, – сказала Лена, представляя, как тяжело им тогда было.

– На следующий день мы с Джией уехали. Я покинул ту труппу и написал Изабелле обо всем, что произошло, обещая вернуться в Мадрид, как только сумею. Вместе с Джией мы переехали на север Салоников.

– И там ты