Я начинаю жить (СИ) - Янг Энни

— Мам, ты куда-то уезжаешь? — Я нерешительно застываю в дверях её спальни.

— А, Алекс, это ты. — Она отрывает взгляд с белого хлопкового платья, который начала складывать. — Я же говорила тебе, что взяла отпуск. Вот, еду на море. С Володей, — и кладет платье в чемодан.

— На море? С Володей? — удивленно переспрашиваю я. — И когда ты собиралась мне сказать?

— Я хотела позвонить тебе из аэропорта, но раз ты сама пришла… Вот, упаковываю вещи. Поможешь? Как думаешь, взять этот топ? — Она берет в руки светло-желтую маячку, оценивающе разглядывает ее. — Пожалуй, не возьму. А этот? — показывает она мне голубенький.

Она выглядит счастливой. С появлением в её жизни этого Володи она стала… она расцвела. А самое главное, перестала влезать в мою жизнь. Прекратились бесконечные вопросы о личной жизни. Конечно, ведь теперь у нее самой она есть. Она с некоторых пор есть у нас обеих. Или же это никак не связано с этим. Просто она доверяет… хотелось бы сказать, мне, но нет — она доверяет моему Игорю.

— По-моему, голубой тебе идет, — отзываюсь я, быстро справившись со своими внутренними противоречиями и натягивая доброжелательную улыбку.

Как бы я не злилась и не ревновала (я ревную?) её к мужчине, которого практически не знаю, — мы как-никак всегда жили вдвоем, без присутствия в нашей жизни мужчин, — я рада за нее, хоть пока и не доверяю этому… маминому бойфренду.

— Тогда я ее беру, — радостно изрекает мама, кладет в чемодан топ и закрывает молнию. — Черт, я уже опаздываю, — беспокоится она, глядя на часы.

— А он разве не заберет тебя?

— Нет, он задержался на работе и теперь едет прямо в аэропорт, чтоб не терять времени. Я доберусь на такси.

— Вызвать тебе такси?

— Нет, такси уже едет, — уверяет она и опять смотрит на часы. — Наверное, уже приехал, — и торопливо выкатывает чемодан из спальни. Я за ней. По всему дому раздается грохот съезжающего по лестнице тяжелого чемодана. Уже у порога она спрашивает меня:

— Тебе что-то нужно? Денег хватает?

Но она не дает мне ответить:

— Ай ладно, в такси переведу тебе на карту, — и пулей вылетает из дома и с багажом бежит к припаркованному к калитке такси. — Напиши потом, сколько тебе нужно! — бросает она через плечо и залезает в машину.

Таксист ловко справляется с багажом, и уже меньше чем через полминуты выезжает на главную дорогу… Вот и поговорили… Раз она в такси и никуда пока не торопится, сломя голову, достаю из кармана телефон и звоню ей.

— Да, милая?

— Мама, ты забыла сообщить мне одну маленькую деталь. Когда ты вернешься?

— Совсем вылетело из головы. Милая, мы вернемся через две недели, — сообщает она.

— Две недели? На католическое Рождество?

Скажу кое-что, мы с мамой обожаем праздники, особенно, связанные с приходом Нового года. Нам обеим по душе атмосфера фейерверков, елочных игрушек, теплого камина (у нас он есть), красных носочков с изображенными на них белыми снежинками, которые мы носим на протяжении всех новогодних каникул. Мы одинаково ценим все традиции, не только наши, русские, но и… последние четыре года — европейские. И неважно, что это католический праздник. Чихать мы хотели. От этого мы не перестанем быть православными. Да и кто из нас не отмечает день святого Валентина? Да и любителей хэллоуина в нашей стране больше, чем жителей столицы… Поэтому мы взяли за традицию каждый год к 25 декабрю украшать наш дом, как снаружи так и изнутри. Видимо, в этот раз — а это уже будет второе Рождество с момента переезда в дом отца — придется украшать мне одной. Хотя… можно ведь с Игорем.

— Да, думаю мы успеем вернуться к двадцать пятому числу. Поужинаем все вместе: ты, я, Володя и Игорь. Ты ведь пригласишь Игоря?

Похоже, этот год будет многим не похож на прошлый. В наш уютный дуэт вписались еще двое, одному из которых я не очень рада. Ладно, промолчу.

— Да, я позову его на рождественский ужин. Но перед этим мне придется его поднапрячь. Ни одной же мне развешивать гирлянды и елочные венки, — с легким укором говорю я.

— Прости, дорогая, — виновато произносит она. — Мы всегда это делали вместе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ничего страшного, мам, — вздыхаю я. — Всё бывает в первый раз. Ладно, я хотела, вот о чем с тобой поговорить. Ты ведь в курсе, что я уже несколько… — я запинаюсь, затем в считанные секунды собираюсь духом, чтобы продолжить свою мысль, — недель живу у Игоря. И часть моих вещей уже там. Может, ты могла бы…

— Нет, Алекс, — отрезает она. — Я не разрешаю тебе переезжать.

— Но, мам…

— Алекс, ты можешь иногда оставаться у него, но не больше. Поняла?

— Поняла, — угрюмо вздыхаю я.

— Но… — Кажется, надвигается крохотная волна надежды. — Пока меня не будет, ты можешь пожить у Игоря. И мне будет спокойнее за тебя.

— Спасибо, мам, — благодарю я ее без особого энтузиазма, потому что и так знала, что останусь у него до её возвращения. Независимо, есть на то разрешение мамы или его нет. Мне девятнадцать, в конце концов, я уже взрослая. Но, к сожалению, пока без собственных средств к существованию. И это в корне меняет дело — о том, что я уже совершеннолетняя, можно пока забыть.

Вспомнив о планах на вечер, я спешу переодеться и выдвинуться в путь. К Николаю Геннадьевичу, в библиотеку. Мне в последнее время никак не удавалось съездить к нему на чашечку кофе и вообще — зависнуть на часок-другой в книжном раю. Сначала гипс, потом… нынешняя подготовка к зачетам. Вот я и решила украсть немного времени у себя самой же на поездку к новому другу…

— Спасибо, — вежливо благодарю я экономку Нину, ставящую передо мной чашечку чарующего кофе, чей аромат приятно ударяет в нос. Женщина удаляется.

— Александра, хотите я прочитаю вам Шекспира? — одухотворенно предлагает мне Николай, поправляя ворот рубашки.

— А вы знаете наизусть? — удивляюсь я, отмечая про себя его плохо скрываемое желание озвучить что-то из творчества величайшего английского писателя и драматурга.

— Не всё, конечно, но кое-что знаю, — с лукавой улыбкой сообщает мужчина.

— Я с радостью послушаю, — киваю я…

Я славно провела этот вечер, послушала прекрасные стихи, сонеты в исполнении Николая, обладающего весьма редким, как оказалось, талантом ораторского искусства и выразительного чтения. Думаю, преподаватель он высококлассный. Студенты, должно быть, его обожают… Особенно мне понравились сонеты 3, 11, 13, 14, 22, 29, 30, 43, 47 — почти все, что мужчина мне читал. Настолько чудесно звучат знаменитые строки из его уст, что я приятно потрясена и… всецело провалилась в ощущение знакомого мне детского восторга, в которое я впадала всякий раз, когда мой дедушка, посадив меня на колени, с восхищением читал любимую литературу и что-то пытался мне, маленькой, объяснить… Я с таким же замиранием сердца выслушала несколько отрывков из Сцены 2 пьесы «Генрих III» — слова Леди Анны и герцога Глостера. Вот это противостояние, я скажу!

Также я вдоволь порылась на книжных полках в поисках чего-то этакого и ведь нашла: ту самую пьесу Шекспира и собственноручно зачитала первые две сцены «Генриха III». Затянуло…

— Уже поздно. Я даже не заметила, как пролетело время. Простите, если отняла его у вас. У вас, наверное, много дел. — Я спешно откладываю книгу и встаю с кресла, едва завидев, сколько на часах времени.

— Какие дела, Александра? У меня нет их так же, как и тех, с кем можно было бы поговорить о литературе шестнадцатого века. Времена сейчас такие, что книги мало кого интересуют. Нынче литература не в моде, — с иронией замечает он, но всё же встает вместе со мной, чтобы проводить меня. Привычным жестом перевернув книгу на столе, страницами вниз. Этот человек не любит закладки, в этом я убедилась окончательно, и это не может не вызвать улыбку. Человека мы узнаем в мелочах, и это прекрасно.

А еще, возможно, он слукавил, чтобы не обидеть меня. Поскольку в тайной комнате на краю стола, стоящего немного поодаль от наших кресел, вплотную к стеллажу, лежала стопка печатных рукописей на английском языке с пометкой «Перевод к 16 числу». Ну а может, он уже завершил работу над переводом и сдал русский вариант в редакцию, не знаю.