Агнец в львиной шкуре - Сергей Дмитрюк

Он развёл руками и обвёл взглядом присутствующих людей. Те одобрительно закивали головами.

— Я знаю это, но я думал, что…

— Нет, нет! — перебил меня Цао-гун, решительно поднимая руку. — Разговаривать об этом бесполезно! Спроси у любого в посёлке, будут ли они рисковать ради тебя? У всех есть жёны, дети. Мы мирные люди, и твоя война — не наша война!

— Значит, вы не поможете мне?

Я в последний раз взглянул ему в глаза. Они сделались непроницаемыми.

— Нет.

Цао-гун перевёл взгляд на своих гостей, всем видом давая понять, что разговор на этом окончен. Охваченный ещё большим отчаянием и печалью, я развернулся и заковылял обратно к дому Лю Иня. Рыбак догнал меня на середине площади. Он тяжело дышал и стыдливо опускал глаза.

— Не обижайся на него, Камал, — промолвил он. — Цао-гун сказал правду.

— Неужели нет какой-нибудь лесной или горной тропы, по которой можно безопасно добраться до города? — в сердцах воскликнул я.

Лю Инь ничего не ответил, лишь беспомощно развёл руками.

Глава восьмая Тропой мотылька

Дни потекли неспешной чередой — один походил на другой. Я метался в отчаянном бессилии, кляня себя за излишнюю самонадеянность. Засыпая с тревогой за Юли, я просыпался с мыслями о ней. Возбуждённое воображение рисовало самые мрачные картины, которые повергали меня в ещё большее уныние.

А вокруг меня проходила жизнь рыбацкого посёлка — размеренная, неторопливая, наполненная повседневными заботами, печалями и бесхитростными радостями. Время шло, и, присматриваясь к этой жизни, я стал замечать в её вынужденной архаике, казавшейся совсем неуместной среди современных достижений науки и полётов к звёздам, отдельные, выхваченные моим взглядом, яркие штрихи. Они вспыхивали в серой повседневности, наполненной усилиями борьбы за выживание, ослепительными искрами, заставляя меня взглянуть на этот мир, на этих людей совершенно по-иному.

Вот стоят у храма молодые женщины, принесшие цветочные воздаяния богам, и весёлая беседа, завязавшаяся между ними, заставляет светиться добрыми живыми эмоциями их загорелые лица. Тёмные глаза их поблёскивают лукавым огнём, скрывающим заветные мечты и неизбывные надежды. И я, вдруг, вижу как, на самом деле, эти женщины прекрасны — каждая по-особенному, по-своему, и нет среди них ни одной похожей, хотя раньше я даже не различал их лиц!

Вот одна из них будничным жестом поправляет волосы, и браслеты на её тонкой загорелой руке вспыхивают на солнце поддельным золотом, скатываясь к локтю, на миг, превращая простую селянку в чарующую богиню. Вот её подруга привычно поправляет низко сидящую на бёдрах юбку, и это незатейливое движение исполнено такой артистичной лёгкости и эротичной грации, что я начинаю сожалеть о том, что не способен выразить всё это в красках или в камне!

А вот суровые на вид рыбаки, кропотливо и усердно конопатящие свои утлые судёнышки на берегу океана, или же забрасывающие свои сети в воду, качаясь на волнах — сколько в них самозабвенной радости труда и вдохновенной увлечённости своим делом! И их лица… Они так похожи на лица землян: вдумчивые, умные, открытые, несмотря на всю кажущуюся неказистость черт!

Даже юный Джиро немало удивил меня. Вооружившись отцовским рыбацким ножом, этот мальчик самозабвенно вырезал из обычных деревяшек портреты своих друзей и односельчан. Эти поделки заботливо складывались им под кроватью, втайне от посторонних глаз, и лишь случайно однажды я застал его за этим занятием и попросил показать мне остальные его творения.

Сначала он отказывался, смущаясь моего присутствия, но потом не удержался и показал мне всю свою небольшую коллекцию, среди которой меня больше всего поразил вырезанный Джиро портрет сестры. Он сделал его из куска красноватой древесины, и миниатюрная головка Аюми выглядела совсем, как живая.

Оказалось, что за хрупким тельцем и изуродованной головой этого мальчика скрыт настоящий талант — дарование, наделённое тонким художественным вкусом, недюжинным мастерством резчика и отличной зрительной памятью!

Я не мог сдержать своего удивления и восхищения перед ним. В ответ Джиро скромно протянул мне свою поделку:

— Возьми! Она понравилась тебе больше остальных.

Мальчик смущённо улыбнулся.

— Нет, нет, что ты! — поспешно остановил я его руку. — Оставь её у себя!.. А ты показывал это своей сестре?

Джиро отрицательно покачал головой.

— Нет.

— Почему? — ещё больше удивился я.

— Ей не понравится, — коротко сказал Джиро.

— Что ты! Как такое может не понравиться? — горячо воскликнул я. Предложил: — Хочешь, я поговорю с ней, и ты подаришь ей это сам?

Немного подумав, Джиро согласно закивал головой. Я обернулся, выискивая взглядом Аюми, которая возилась в огороде около дома. Громко позвал её:

— Аюми!

На мой оклик девушка быстро подняла голову и откинула назад чёрные косы. Я жестом попросил её подойти к нам. Она неохотно оставила свою работу и поспешно приблизилась, отирая тыльной стороной запястья капли пота со лба.

— Смотри, что твой брат сделал для тебя!

Я протянул ей деревянную камею. Изумлённая Аюми осторожно взяла в руки свой портрет, и я увидел, как на лице у девушки отразился калейдоскоп эмоций, а на глазах у неё навернулись слёзы. Аюми заботливо спрятала камею в карман своей юбки и привлекла к себе Джиро, крепко обнимая и гладя мальчика по волосам. Тот обхватил её бёдра своими ручонками, и на какое-то время оба безмолвно замерли так.

Не желая им мешать, я вернулся в дом.

Мои раны постепенно заживали, кости срослись, и чтобы хоть как-то отблагодарить Лю Иня и Аюми за их гостеприимство и помочь им добывать себе пропитание, я вызвался ходить с рыбаками в море. Отказывать мне Лю Инь не стал, прекрасно понимая, что лишние руки ему не помешают, хоть эти руки и не были такими же умелыми и ловкими, как у него.

Мы садились в лодку моего гостеприимного хозяина после полудня, уплывали подальше в океан и рыбачили обычно до самой темноты, когда стаи рыб поднимались к поверхности остывшей воды, и сети обычно приходили полными.

Часто Лю Инь брал с собой и Джиро, поручая ему сидеть на берегу и поддерживать огонь, на свет которого возвращалась наша лодка. Вот и в этот раз Джиро ожидал нас около потрескивающего костра, перебирая толстой палкой раскалённые угли и выпуская в небо снопы красных искр.

Тёмная громада океана лениво ударялась о песчаный берег, тая где-то в темноте за нашими спинами, где россыпи звёзд поднимались вверх, укрывая нас безграничным искрящимся пологом.

Мы с Лю Инем вытащили тяжёлую лодку на берег, забрали из неё вёсла и сети, и расселись вокруг огня, глядя на звёзды и слушая плеск волн, доносившийся из темноты за границей освещённого костром круга. Джиро уселся в ногах у своего отца и попросил:

— Отец! Расскажи мне сказку.

— Я давно рассказал тебе все, что знал, — неохотно ответил усталый Лю Инь.

— А ты расскажи новую! Пожалуйста! — снова попросил мальчик.

Лю Инь некоторое время задумчиво смотрел на огонь, потом тепло улыбнулся сыну.

— Хорошо. Пожалуй, ещё одну я знаю…

— Ну, так вот, слушай, — начал он свой рассказ, усаживая мальчика к себе на колено. — Только не спрашивай меня, когда и где это случилось! Может быть — на краю света, а может быть — рядом с нами. Жил-был красивый юноша по имени Виру Тамаши, и он очень страдал от того, что мир вокруг был так несовершенен. Люди в своей деревне казались ему такими некрасивыми, что он не мог долго находиться среди них. Вот почему он часто уходил к реке, чтобы остаться наедине с собой и полюбоваться своим отражением в воде. Только это одно и приносило ему успокоение. Однажды увидел Виру Тамаши на берегу реки старика. Тот удил рыбу и к нему подплывали самые крупные рыбы, словно сами хотели попасться на его крючок.

«Какой удачливый старик, — подумал юноша. — Наверное, он знает какой-то секрет? Вот бы и мне узнать его!». Он подошёл к старику и обратился к нему с такими словами: «Дед, научи меня удить, так же, как ты. Я во сто крат красивее и моложе тебя, но, ни одна рыба не попадалась мне, с такой же охотой, как отдаётся она твоему удилищу. А ведь ты некрасив, да к тому же немощен и стар. Зачем тебе такая удача? Неужели этот мир создан только для несправедливости и уродства, и таким, как я, в нём нет места? От этих мыслей моя жизнь становится просто невыносимой, ведь я красивее, любого из моих сородичей! Моим отражением в воде любуются даже облака и звёзды, но я так одинок в этом мире!».

«Зачем тебе, сынок, учиться у меня? — подняв голову, ответил ему старик. — Сдаётся мне, ты хороший парень. Послушай-ка: иди вдоль берега этой реки и встретишь своё счастье».

Говоря так, старик смотал свою удочку, по воде пошли большие круги и он исчез, словно и не было его вовсе. Удивился юноша и подумал: «Не иначе, как дух какой-то со мной разговаривал. Пойду-ка я вдоль реки, как он велел, и посмотрю, что получится!»…