Андрей Первозванный – апостол для Запада и Востока - Коллектив авторов

Тема страстной смерти замученного и распятого в Патрах Андрея становится одной из самых популярных в эпоху XVII – начала XVIII веков, когда внимание к страстной тематике было вообще особенно острым. В это время в русском искусстве складывается новая иконография, получившая название «Апостольские деяния и страдания» или «Распятие Христа с апостольскими страстями». Наиболее ранним и ярким примером последнего извода служит образ письма «государева иконописца» Феодора Рожнова 1699 г. из церкви Двенадцати апостолов Московского Кремля[338]. На иконе, написанной около 1717 г. для местного ряда иконостаса церкви Иоанна Предтечи в Рощенье в Вологде, по заказу местных купцов Ивана Смурова и Андрея Шапкина[339], рядом с величественной фигурой апостола Андрея, патрона одного из заказчиков, изображен целый цикл его деяний в нескольких ярусах. Он начинается с призвания братьев Петра и Андрея на апостольское служение, беседой их с Христом, затем, следуя евангельскому тексту, иллюстрируется эпизод предстояния Иисуса с Петром и Андреем перед Иоанном Предтечей. Далее изображается одно из прижизненных чудес Андрея – исцеление им царевой жены. После чего начинаются страсти апостола – влачение его по улицам города в стране антропофагов, где проповедовал Андрей и спасал своего собрата апостола Матфея, побиение его камнями, распятие на кресте.

Текст «Слова о Крещении русской земли святым апостолом Андреем, како приходил на Русь» свидетельствует также, что апостольская миссия привела Андрея в землю словен, где позднее возник Новгород. Там, в местечке Грузино, апостол якобы воздрузил и оставил свой жезл[340]. Поэтому в новгородском искусстве, а позднее и в наследовавшей его культуре Петербурга его образ занимал столь заметное место. На иконе 1830-х годов (ГРМ)[341] он изображен на фоне имения графа А. А. Аракчеева в селе Грузино как небесный предстатель и покровитель этого дома. Архитектурно-пейзажный фон средника является точным воспроизведением вида имения, каким оно известно по литографии, исполненной в 1833 г. по заказу Аракчеева в одной из петербургских типографских мастерских[342]. Имя Андрей было семейным именем аракчеевых – его носили дед, отец и брат графа Алексея Андреевича. Идея, положенная в основу иконографии, глубоко традиционна и заставляет вспомнить многочисленные иконы русских святых, основателей монастырей, изображенных на фоне их обителей. Примечательно, что Андрей изображен предстоящим не Христу, а образу «Богоматери Знамения», чудотворной иконе и палладиуму Новгорода, поскольку Аракчеевское поместье Грузино принадлежало Новгородской епархии. Предстояние святыне древнего Новгорода усиливает идею покровительства апостола, чей крест, который он утвердил сначала на Киевских горах, а потом, согласно легенде, и в Новгороде, используется как художественный и символический мотив в памятнике Александру I, показанному перед Андреевской церковью в Грузино. Царственная эпоха освободителя Европы императора Александра смыкается с образом Андрея, пророчествовавшего о благодатном процветании будущего русского государства.

Поскольку Петр I считал Андрея своим небесным покровителем, его образ получает широкое распространение в иконописи Петербурга первой четверти XVIII века, причем фигура святого играет особую роль в имперских идеологемах новой столицы России. С основанием Петербурга меняется иконография апостола: в его облике начинают преобладать черты царственного величия, барочной парадности, официозности. На иконе из Эрмитажа[343], написанной в первой четверти XVIII века, апостол Андрей, подобно императорской особе, облокотившись на античную колонну с возложенной на ней книгой, показан на фоне классического портика смотрящим далеко вперед, словно провидящим будущее России. Он изображен в красном платье и зеленом плаще на фоне морского петербургского пейзажа с парусными кораблями, в мачтах которого варьируется тема креста. Вдали, на высокой горе, вновь появляется фигура апостола, держащего в руке, подобно царю Константину и крестителю Руси Владимиру огромный крест. Официальный образ апостола, проповедника, крестителя, пророка и небесного патрона русского самодержавного государства, получает здесь окончательный и зримый образ. Такой иконографии императоры Византии, которым так и не удалось сделать из Андрея своего официального патрона, конечно, знать не могли.

Михаил Талалай. Российские афонские обители как источник культа апостола Андрея

«Монашеская республика»[344] Афон, играет роль блюстителя вековых традиций православия – со всеми трудностями, которые встречаются в подобном положении (включая и эксцессы излишней ревности, известного афонского зилотства). Его роль как живого проводника византийской цивилизации воистину велика: афонские обычаи, заявления, публикации, иконы и прочее обладают высочайшим, почти непререкаемым авторитетом у церковного народа.

Ту же степень значения имеют и культы, исходящие со Святой горы и получающие таким образом надежную «апробацию». В первую очередь, это, несомненно, богородичное почитание. Вслед за Девой Марией, «царицей Афона», одно из первых мест занимает культ апостола Андрея Первозванного, и у этого есть исторические причины.

Самая важная из них – кровная, «утробная» связь Афона с патриархией Константинополя, принявшая, как известно, своим небесным покровителем именно св. Андрея. Афон не только формально полагает собственное юрисдикционное положение в лоне Константинопольской церкви (несмотря на то, что сама территория полуострова есть неотъемлемая часть Греции и географически должна была бы подпасть под омофор церкви Элладской), многие вселенские патриархи являлись выходцами со Святой горы и, напротив, не раз афонское монашество пополнялось бывшими патриархами, ушедшими на покой или же изгнанными с берегов Босфора на берега Салоникского залива.

При этом на эманацию культа св. Андрея в славянский мир непосредственным образом оказывает влияние внутренняя ситуация на Афоне, а именно – его постепенная эллинизация и утрата связи с родиной его великих российских обителей, Андреевского и Ильинского скитов.

Изначальным центром широкого почитания Первозванного – не только на самом полуострове, но и в самых дальних точках православной ойкумены – служил именно Андревский скит[345].

История этой обители, первые упоминания о которой относятся к последней четверти XIV века, непосредственно связана с престолом цареградских патриархов. В 1630–1643 гг. в ней обитал свергнутый патриарх Афанасий III (Пателарий): к периоду его пребывания относится самая древняя постройка, так называемая патриаршая церковь, освященная во имя св. Андрея Первозванного. Таким образом, мы можем предполагать, что андреевский культ был перенесен сюда непосредственно из Константинополя. В 1761–1772 гг. здесь пребывал другой низложенный патриарх, Серафим II (Акарнан)[346], возведший пышную, по афонским меркам, резиденцию, прозванную Серай, иначе Серайон (тур.: дворец). Вероятно, и он способствовал укреплению тут почитания Первозванного.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});