Женщины его Превосходительства (СИ) - Кам Ольга

«На тот случай, если ты забыла. Завтра я за тобой заеду».

У меня все также отсутствует телефон. Но этот факт, похоже, никого не напрягает. Односторонняя связь хороша тем, что нет никаких шансов услышать отказ. Очень удобный способ общения.

Записка от Алины меня разочаровывает тем, что она от Алины.

Больше для меня никаких сообщений нет. Впрочем, как не было и вчера и позавчера.

***

Мы оказываемся в дорогом престижном клубе. Чтобы получить приглашение на вечеринку в честь его открытия – надо очень постараться. Или родиться под счастливой звездой. Или этой звездой быть. Вариантов не так уж и много.

Парковка забита дорогими машинами. Они выстроились ровными шеренгами вдоль всего здания. Когда планируешь открыть дорогой престижный клуб надо обязательно это учитывать. Все эти таун-кары занимают слишком много места. Они не поворотливы и совершенно не маневренны. Разъехаться двум лимузинам в узком проулке практически нереально.

Однако в последнее время это стало модно. Приезжать в клубы на длинных неуклюжих Линкольнах. Или Бентли. Сверкать острыми бриллиантами и батистовыми рубашками из кожаных салонов. Лениво потягивать шампанское из баров и небрежно приоткрывать тонированное стекло, чтобы бросить на город такой же небрежный взгляд.

Знакомый набор действий. Непроизвольный, как мышечная память. Стоит тебе вновь окунуться в ночную жизнь, удобно расположиться на мягком диване эксклюзивного автомобиля и твои движения словно замедляются. Ты автоматически переключаешься в режим существования, где никто никуда не торопится.

На входе нас встречает секюрити. По одной только уверенной походке они наметанным взглядом определяют, есть ли мы в списках или наше место среди толпы зевак.

Есть. Конечно, мы есть. Они это знают. И мы это знаем. Алина даже не смотрит в их сторону, быстро протягивает приглашение и, не дожидаясь ответа, проходит вперед. Никто не будет с ней спорить. Не рискнет. Для нее все эти мужчины в черных костюмах – мебель. И если вдруг мебель заговорит, она очень удивится. Но разговаривать с предметами интерьера не в ее правилах. У нее слишком быстро выработалась привычка не замечать тех, кто ей неинтересен.

– Где-то здесь должен быть Олег, – как бы между прочим бросает она, протягивая служащему коротенькую шубку из черной лисы.

Если обернуться, то можно легко заметить вереницу охраны, неукоснительно следующую за нами. То есть, за Алиной. В этот раз она действительно постаралась с выбором кандидатов, их практически не отличить от здешней публики.

Алина поправляет на бедрах узкое серебристое платье и смотрит на свое отражение в зеркале.

Она говорит:

– Ему давно пора начать появляться в таких местах. Если, конечно, он намеревается покорить российский рынок.

Меня ослепляет вспышка фотоаппарата, и на секунду я теряю связь с действительностью. Недовольно отворачиваюсь, осторожно прижав ладонь к глазам. Аккуратно, чтобы не размазать тушь.

Это такое мероприятие, где обязательно присутствуют журналисты. Любой уважающий себя журнал, касающийся светской хроники никогда, не пропустит подобного события. А за грамотный репортаж и грамотные фотографии организатор вечеринки, как правило, очень грамотно платит.

В том смысле, что на глянцевых страницах не должно появиться массовое потребление наркотиков по туалетам, оргии в отдельных кабинках ресторана и прочие мелочи, которыми всегда заполнены такие заведения. Иногда здесь круче, чем в самых убитых гашишных притонах. Под утро от алкоголя, кокаина и травки сносит крышу. Окончательно. И дамы в перламутровых соболиных шубах, которые сейчас чинно улыбаются в объективы, сверкая искусственными зубами, в двенадцать, как Золушки, превращаются в последних шлюх.

Впрочем, и принцы иногда тоже.

Вывернутая реальность требует более широкого взгляда на происходящее.

Здесь ни у кого это не вызывает удивление. Или негодования. Каждый сходит с ума по своему. И каждому прощаются мелкие странности.

Вывернутая реальность требует более масштабного взгляда на происходящее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Так вот. Именно для этого журналисты и репортеры здесь тоже строго по приглашениям. Никому не нужны сюрпризы. Нужна реклама, пиар и рейтинги.

Поворачиваюсь к Алине и внимательно на нее смотрю.

– А он намеревается?

Она легкомысленно пожимает плечами. Легкомысленность и Алина не сочетаются. Это выглядит даже немного угрожающе.

– Спроси у него сама. Я не интересовалась.

– Я думала, он давно уехал, – бросаю через плечо и направляюсь вперед по узкому коридору. Алине приходится догонять. И ей это явно не нравится. Наверное, уже забыла, что это такое. Спина другого человека.

– Если увидишь его, передай, что я искала.

Мы заходим в просторное помещение, заполненное людьми, и расходимся в разные стороны.

Программа сегодняшнего вечера примерно такая: сначала фуршет, бесконечные речи благодарности, обязательные несколько фраз о перечислениях в благотворительный фонд каких-нибудь голодающих, приветствие особо известных гостей, пару поклонов за честь их здесь лицезреть. Затем список выступающих ди-джеев. Исключительно мировые имена.

Мы не кормим вас х?йней за ваши же деньги. По крайней мере, делаем вид, что этого не делаем.

На первом этаже открыт ресторан с изысканной азиатской кухней, писк этого сезона, где можно отдохнуть от музыки и расслабиться. Так же работает бар. Любые напитки на любой самый взыскательный вкус. А в два часа ночи откроется второй зал, где всех ждет феерическое шоу.

И бла-бла-бла.

Стены здесь прозрачные с неоновой внутренней подсветкой. Они переливаются от нежного-розового до бледно голубого в ритм музыки. Но когда наступает редкая пауза сквозь них можно увидеть мерцающий ночной город. Впечатление такое, словно паришь под облаками в хрустальном шаре.

Пол зеркальный, так что если постараться можно увидеть в нем свое нижнее белье. Вообще весь интерьер из стекла и бетона. Урбанистический стиль. Городской минимализм. Но на последнем этаже небоскреба. Ближе к Богу. Только за определенную сумму можешь это в полной мере прочувствовать.

Я медленно продвигаюсь сквозь плотную толпу людей. В руках у меня оказывается бокал шампанского. Периодически ко мне подходят незнакомые мужчины и женщины, и мы восторженно приветствуем друг друга.

Послушно целуем воздух у щек, делаем удивленные лица и наперебой спрашиваем как жизнь.

В таких встречах нет радости. Есть только ее тень. Вполне возможно, что это взаимно. Я могу проделать это с любым присутствующим здесь человеком, и мне ответят тем же. Знаешь-не знаешь. Помнишь-не помнишь. Какая разница? Улыбайся. Говори. Восхищайся.

Блондинка в возрасте и шикарном кремовом платье чуть ниже колена чокается со мной бокалом и нараспев протягивает.

– Последняя коллекция? Я была на показе. Меня впечатлило.

Я не была на показе. Я давно уже нигде не была. Я чуть отвыкла.

К нам присоединяется брюнетка. На ней тонкое жемчужное ожерелье, на ее губах ярко-красная помада, а ее глаза густо подведены черным карандашом. Длинные волосы собраны в тугой узел. Кармен, мать ее. Осталось лишь станцевать пасодобль на столе.

Вслух же лучше никак ее не называть. Есть большой шанс ошибиться с именем. Но лицо знакомое. Скорей всего, мы встречались раньше. Или я о ней что-то слышала. Кажется, она отличается эксцентричным характером, и каждый год бодрит всех очередным скандалом.

Таким образом, она развлекается. Разбавляет свою скучную жизнь жены нефтяного магната. Магнат терпит. Прощает. Платит журналистам, заминает скандал, и они живут дальше. Долго и счастливо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– В следующем сезоне нам обещают умопомрачительную коллекцию Пако Робанна, – говорит она. – Мест на показ уже нет.

Она очень женственно закатывает глаза и с грацией лебедя проплывает дальше.

Вместо нее появляется вышколенный официант с подносом закусок. Маленьких канапе из мяса кальмаров, горошинами оливок и свежей зеленью.