Московские эбани - Елена Сулима

Однако Марианна радоваться не могла. Денег не было. Перспектива лечиться в районном венерологическом диспансере пугала. Мало того, что это как-то стыдно, вдруг ещё кого из соседей встретишь, во вторых: все ж ей не по рангу лечиться как простые люди. Требовался платный врач.

— Дай хотя бы сто долларов?! — заныла Марианна.

— Где ж я тебе их возьму? У меня с тобою любовный омут произошел, малышка, я деньги не зарабатывал, а тратил.

— Но ты же вор! Найди! Достань! Укради!

— Для этого квартиру на примете держать надо. Вот у тебя есть богатые подруги? Или скажи, малышка, кто тебя из мужиков обижал?!

Марианне вовсе не хотелось влезать в уголовную историю. — Наводчицей не буду. Даю тебе три дня. Если не принесешь мне триста долларов!..

— Почему же триста, малышка?

— А вот потому. Еще несколько минут посидишь, вообще пятьсот будет!

Проводив очередного бесперспективного любовника, Марианна засела за телефон. Сначала она ныла, мило кокетничала со всеми своими бывшими, но, получая тотальный отказ в вспомосуществовании, начала беситься. Потом наговорила много гадостей чужим женам и успокоилась. Зашла к мужу, муж как всегда сидел, вперившись в экран компьютера. Мозг её работал не хуже компьютера: из всех своих бывших, она не позвонила только одному — Вадиму. Ему она давно хотела отомстить особо. Тем более что жил он один, деньги имел, а ни разу подарочка не подарил. Да что там — имел свое туристическое агентство! А ни разу никуда не свозил. А ведь кричал же: в Париж, да в Париж! И хотя роман их продолжался всего три недели, но и за такое надо уметь отвечать. Нечего было обещать. У него было все — что ей было надо на данный период. А он взял вдруг и попросил его забыть! И не тревожить звонками его бывшую пассию. Сейчас! Как же!.. Что ж — она ему напомнит о себе! — Марианна сунула руку в карман халата и побряцала ключиками, вынутыми из его пиджака. — Еще как она напомнит ему о себе! Так что всю оставшуюся жизнь будет помнить!

План был прост: любым способом заразить его, а потом, ещё до первых признаков болезни, обвинить в том, что это он её заразил, потребовать денег на лечение у частных врачей. Иначе, в государственном учреждении, ей придется заложить его и неизвестно, не отразиться ли этот факт болезни на его поездках за рубеж. Но для этого надо было оказаться у него в постели. Марианна не сомневалась, что когда они будут тет-а-тет, он не сможет устоять.

ГЛАВА 47

— Мама! Ты можешь мне объяснить, когда ты покупаешь себе квартиру или собираешься жить здесь?

— А… а что?!

— Я не могу понять, как мне прикидывать обстановку.

— Но Митя! Теперь здесь пять комнат!..

— Но я же должен знать на будущее — живешь ты здесь или не живешь? напирал Митя по-мужски с детским эгоизмом.

— Я и сама не знаю. — Растерялась Виктория.

Так начался день, когда она должна была быть к вечеру в форме, чтобы выслушать предложения Билла. После Митиных вопросов, она уже не знала, что ответит Биллу, хотя до этого намеривалась в вежливой форме отказать ему.

Позвонил телефон. По определителю номера она поняла, что это Спиин. Он слишком часто названивал ей. Почему бы теперь не взять трубку? Ведь он такой же неудачник как она. Он лишь внешне иной — неказистый, курносый, конопатый… Типичный бывший то ли старший, то ли младший научный сотрудник институтов, которые закрылись. Все перспективы его кончились, не успев начаться. Но жизнь же ещё не кончилась, им же нет ещё и сорока пяти…

Она взяла трубку, и он тут же завалил Викторию хитросплетением своих проблем, перемежаемыми ностальгическими воспоминаниями о ней, ещё той, пятнадцатилетней девочке, когда они встретились впервые. Виктория слушала, а пятнадцатилетняя девочка очнувшаяся в ней плакала оттого, что все оказалось не тем и не так.

А Спиин разошелся и повествовал о том, что все началось с того, как перестали субсидировать его научно-исследовательский институт, что он, не будь дураком, пошел на переквалификацию. Но и следующая работа оказалось никому не нужной, а ведь до этого он защитил диссертацию, потом сделал ряд крупных работ по гельминтологии, и снова пошел на переквалификацию… — Он явно пользовался её непривычным молчанием, прерываемым лишь неясными междометьями, он давно хотел рассказать ей все это, чтобы она не думала, что он по жизни идиот — у него же в результате образовалось шесть дипломов! И не он бросил жену с двумя сыновьями, а это жена выгнала его из дома, когда он лишился очередной работы. И теперь его сыновья — панкующие оболтусы, видеть его не хотят — матерью внушено, что их папаша никчемная личность и врун. Врун, потому что Спиин всегда страдал оптимизмом, тем более при смене работы или при отправке в очередную экспедицию, из которой впоследствии не знал на какие деньги вернуться домой, а выходило, что обещал жене "золотые горы", стоит лишь потерпеть. И она терпела поначалу и, в принципе протерпела пятнадцать лет, но когда появились и утвердились вокруг личности на иномарках, когда все, кому не лень занялись предпринимательством, и, как ей кажется, преуспели, — её терпение кончилось, она выгнала его. И вот Спиин, бывший сын весьма обеспеченных родителей, поскольку отец его работал всегда на космические проекты системы Королева, в свои сорок три вернулся к отцу и матери. Но бывшее благополучие кончилось — родители ели-ели тянут на пенсию, мать постоянно болеет всевозможными нервными болезнями и, когда начинает читать ему очередную лекцию о том, как следует жить, заходится в приступе, приходится вызывать «скорую».

— Ладно, Спиин, идя вперед назад глазами, становишься слепым перед будущем. Ты мучаешь меня воспоминаниями зря. Скажи, лучше, что видишь впереди?

— Я — ничего. Но знаю, что мне надо хоть куда-то уехать. Хоть на небольшой срок, но уехать из дома! Ты меня понимаешь?

— Если б ты знал, насколько я тебя понимаю! Но что с того?

— А за иконой экспедицию устроить можешь?

— За какой ещё иконой?!

— За той! Византийской! Ты только подумай — её замуровали в подземелье в 1914 году!

— Интересно, как раз, когда серия наших катаклизмов началась и растянулась длинною в целый век. Уж не хочешь ли ты сказать, что все из-за этой иконы? — усмехнулась Виктория.

— А-а почему бы и нет? — преследуя свои цели, упорствовал Он.

— Ну да. Едва мы её вытащим на свет божий, и тут же карма России посветлеет? — продолжала насмехаться Виктория.

— А что? Всем, кому ни скажу, приходят в голову такие же мысли? Так почему мы все так не доверяем сами себе? Но есть, есть ещё люди. Они готовы ехать.

— Россию спасать?

— Да… у них тут тоже такая ситуация… — спасайся, кто может. Короче Россию спасать будешь ты, они рюкзаки готовы таскать. Кстати у всех рюкзаки уже собраны, есть рюкзак и для тебя. Мы только и ждем, когда ты деньги на билеты выдашь. Купим в любой момент.

— Кто это мы?

— Нашел я двоих безработных из старой гвардии биолог и геолог, им тоже негде и нечем больше жить. Мотать надо.

— Может мне вам проще все свои деньги раздать?

— Не-не не. Деньги пропьют, и с места не двинутся. А им уехать надо, им дома жизни нет. Вот сидят на рюкзаках и ждут приказа.

— Пусть ждут. — Виктория сказала, вроде бы шутя, но Спиин понял, что только "вроде бы", ответ его удовлетворил.

Но как ответить Биллу теперь ей было совершенно неясно.

ГЛАВА 48

Вадим с Борисом притащились в дом Архитекторов заранее. Стараясь не особо греметь костылями, расположились за столиком так, что рядом оставался свободным столик в углу. На него Вадим положил газету, чтобы прибывающие к вечеру посетители думали, что он занят. К этому столику Вадим сидел спиной, зато он видел вход. Борис уложил штабелями костыли под стол так, чтобы они не бросались в глаза. Осталось подозвать бармена и заказать пива.

Зал постепенно заполнялся пьющими и говорящими. Но это были все не те. Однако когда в кафе вошла Светлана, она не знала ни Вадима, ни Бориса, но Вадим видел её в обществе Веры, да и по описаниям Ивана выходило, что это та самая, которая взяла на себя роль переводчика, Вадим сразу убрал газету с зарезервированного им столика. Светлана оглянулась. Это был единственный столик, за которым никто не сидел. Вот и села, куда нужно. Через минуты три подошел тип метра под два ростом, без особо выраженной мускулатуры и неловкий как подросток, но скалился столь ослепительной белозубой улыбкой, что сразу стало понятно — американец!

Поздоровавшись со Светланой, он заказал три чашечки кофе и сел так, что остался свободным стул прикасающийся спинкой к спинке стула Вадима.

Пошла весьма светская беседа:

— Плохая погода. Правда?

— Правда.

— Классная Виктория. Правда?

— Правда.

— У вас таких нет?

— В Голливуде все есть.

— Так это в Голливуде! Она ещё и талантлива. Классная, правда?