Генезис и структура квалитативизма Аристотеля - Виктор Павлович Визгин

сущее, все общее в вещах: «Ничего общего… нельзя усмотреть в вещах, что не было бы ни определенным предметом, ни количеством, ни качеством, ни какой-нибудь другой категорией» (там же, III, 1, 200b 35–201а 1). Предположив полноту охвата сущего категориями, Аристотель делает вывод, используя этот принцип: «Так что, если кроме указанного ничего не существует (кроме категорий как родов сущего. – В.В.), то и движение и изменение ничему иному не присущи, кроме как указанному» (там же, III, 1, 201а 1–201а 2).

Воспроизведем вкратце логику связи теории категорий с теорией движения: движение всегда есть движение чего-то сущего, сущее же охватывается полно категориями как его родами, следовательно, движение присуще сущему, выражаемому категориями. Подчеркнем, что эта связь теории категорий и классификации движений опосредуется принципом конкретности или предметности движения, составляющим одно из основных положений теории движения как общей теории изменения. Аристотель также указывает способ действия категорий в движущихся вещах: категории в них проявляются или как форма и лишенность (для движения по категории сущности) или как противоположности (для других видов движения). В частности, для движения по качеству это всегда противоположности «как белое и как черное» (там же, III, 1, 201а 4), причем переход из одной противоположности в другую называется так же, как и обратный ему переход, чем качественное изменение отличается, скажем, от количественного изменения, имеющего два разных названия (убыль – рост) (Физика, V, 2, 226а 32). Общий вывод, который здесь делает Аристотель, не прибегая пока еще к наложению ограничения на виды движения, требующего, чтобы они удовлетворяли схеме противолежания (противоречие плюс противоположность), таков: «Видов движения и изменения, – говорит он, – столько же, сколько и сущего» (там же, III, 1, 201а 9). Затем он сократит число видов движения по отношению к числу видов сущего (точнее, родов сущего), используя схему противолежания, но качественное изменение, конечно, останется, так как оно вполне удовлетворяет этой схеме и, более того, служит, можно сказать, идеальным образцом действия схемы противоположностей (Физика, V, 2).

Так возникает представление о качественном изменении как виде движения. Подчеркнем, что это представление с необходимостью вытекает из основных онтологических и логических предпосылок Стагирита без каких-либо специально «квалитативистских» оснований. Для возникновения представления о качественном изменении как определенном классе движений достаточно следующих теоретических оснований: а) теории категорий, б) общей теории изменения, использующей схему противолежания, полученную логическим анализом языка и подкрепленную традицией (концепция противоположностей).

Единый принцип, пронизывающий как теорию категорий, так и теорию движения Аристотеля, можно назвать принципом конкретности. В рамках «сущностной онтологии» категории («роды сущего») не являются небытием, не будучи при этом сущностями, т. е. каждой категории соответствует свой особый – конкретный – вид бытия и небытия. Нет бытия и небытия вообще: бытие и небытие – всегда конкретны. Точно так же нет и движения вообще: движение и изменение есть всегда движение и изменение чего-либо, какого-либо рода сущего.

Бытие как бы только концентрируется в сущности, существуя, кроме того, и в связи с ней, но не в качестве ее самой (количество, качество и т. д.). Можно сказать, что здесь мы обнаруживаем специфически аристотелевскую логику мышления, логику опосредования и связи (связи единого и многого, логику конкретного). То, что не является сущностью, не есть небытие, а есть качество, количество, отношение и т. д., т. е. то, что нечто не существует актуально, не означает, что его нет совсем – оно может существовать потенциально; то, чего нет как сущего, само по себе может существовать по совпадению или акцидентально. Мышление здесь пробивает горизонт абстракций «есть – нет», «бытие – небытие» и выходит в план конкретного постижения многообразия бытия, не лишенного, однако, и единства. Это единство в плане теории категорий полагается в категории сущности («первая сущность» в «Категориях»), а в плане теории движения – в перемещении («первое движение» в «Физике» VIII, 9, 265b 14–15).

Принцип конкретности бытия и мышления является универсальным принципом Аристотеля. Рассматривая в первой книге «Физики» проблему начал, лежащих в основании природы как целого, Аристотель выдвигает тезис о конкретности начала: «Начало, – говорит он, – есть начало чего-нибудь или каких-нибудь вещей» (Физика, I, 2, 185а 5). Этот тезис Аристотель противопоставляет, как он выражается, исследованию всего сущего «в количественном отношении»[100], т. е., можно сказать, количественному подходу, состоящему в том, что ищутся количественные определения бытия. Анализ бытия – и бытия физического мира, в частности, – ведется на языке таких количественных определенностей, как «единое – многое», «конечное – бесконечное». Такой «количественный подход», согласно Аристотелю, слишком абстрактен, так как «одно “единое” – подчеркивает он, – и притом единое в таком виде, еще не будет началом» (там же, 185а 3–4).

Рассмотрение сущего, даваемое «количественным подходом», согласно Аристотелю, не входит в план исследования природы и по своему методу. Метод, который здесь имеется в виду, – это метод спора и распутывания софизмов (там же, 185а 6–8). В противоположность этому количественному подходу с диалектико-софистическим методом «нами, – говорит Аристотель, – должно быть положено в основу, что природные существа, или все или некоторые, подвижны: это ясно из индукции» (там же, 185а 8–10). Значит, тот подход, который Аристотель противопоставляет «количественному подходу» элеатов и платоников, это – физический подход (подвижность природы), и его метод – не чистая диалектика и искусство софистического толка, а индукция, предполагающая опыт и «жизнь вблизи явлений» (GC, I, 2, 316а 6).

Таким образом, мы можем зафиксировать, что поскольку критикуемый подход Аристотель называет «количественным» и расценивает его как абстрактно-логический, то выдвигаемый им новый подход является неколичественным, конкретно-физическим подходом. Онтологическим основанием его выступает учение о многозначности понятия бытия, проявляющееся как в теории категорий, так и в таких расчленениях бытия, как «потенция – акт», «сущностное – по совпадению» (субстанция – акциденция). Суть этого учения состоит в том, что, согласно Аристотелю, говорить о бытии вообще, о «просто» бытии – невозможно: различные планы бытия, в частности, определяемые категориальной структурой, слишком сильно отличаются друг от друга, чтобы их можно было растворять, в «едином бытии». Аристотель прямо указывает адресат своей критики: это Парменид и Мелисс (Физика, 185а 20). Критика Аристотеля достаточно резка, но она хорошо аргументированна и не является, конечно, критикой ради критики, тотальным отрицанием. Так, Аристотель подчеркивает, что «не следует опровергать все, а только когда делаются ложные выводы из начал» (там же, 185а 11).

В ходе этой критики Аристотель выдвигает и формулирует понятие акцидентального бытия, в котором он фиксирует первое проявление множественности значений бытия. Акциденция прежде всего есть понятие, позволяющее «пересекаться» различным категориям, между которыми нет необходимой связи. По существу в этом понятии дается аристотелевская переработка платоновского учения о