Генезис и структура квалитативизма Аристотеля - Виктор Павлович Визгин

слиянию, либо к расщеплению и к сопровождающем все это теплу и холоду, тяжести и легкости, жесткости и мягкости, белизне или черному цвету, к кислоте или сладости» (курсив. наш. – В.В.). Тепло и холод и все остальные перечисленные здесь качества очерчивают сферу качественных изменений. Например, в «Федоне» Платон говорит об охлаждении и нагревании, имея в виду качественное изменение (Федон, 71а – с).

В подчеркнутом нами месте Платон ясно формулирует связь рассмотренных им выше видов движения с качественным изменением: качественное изменение сопровождает эти виды движения, оно возникает на их основе или вытекает, следует из них – supervenes, как говорит Корнфорд [47, с. 198]. Это место проливает свет на причины устранения Платоном качественного изменения из классификации видов движения в «Законах». Изменение позиции Платона по отношению к качественному изменению обусловлено тем, что в период, прошедший между написанием «Теэтета» и «Законов», Платон развил свой математический подход к физике, в рамках которого оказалось возможным свести качественное изменение и сами качества к «сочетаниям и взаимопереходам фигур» (Тимей, 61с), их пространственному движению и к механическим процессам соударения, дробления, рассекания, соединения и сплачивания воедино (Тимей, 56а – е).

Рассмотрим некоторые примеры такой редукции качественного изменения, которые содержатся в «Тимее». Объясняя происхождение болезней тела, Платон указывает, что их причины нужно искать в искажении гармонии элементов, или четырех родов, из которых состоит тело человека (земли, огня, воды и воздуха): «Стоит одному из них оказаться в избытке или в недостатке или перейти со своего места на чужое… как уже возникают смуты и недуги» (Тимей, 82а). Какие же смуты происходят? «От этих несообразных с природой событий и перемещений, – говорит Платон, – прохладные части тела разгорячаются, сухие – набухают влагой, легкие – тяжелеют и вообще все тело претерпевает всяческие изменения (καί πάσας πάντη μεταβολάς)» (Тимей, 82а – b). Значит, причины качественных изменений, нагревания, высушивания, утяжеления и т. д. лежат в смещениях элементов, в изменении их пропорций. Но элементы и их действия объясняются Платоном исходя из геометрии и механики. Так, например, тепло огня обусловлено воздействием его режущих и колющих граней и углов (там же, 61е). Сам процесс перехода здорового тела в больное есть качестаенное изменение. Кстати, у Аристотеля этот переход часто выступает как модель для анализа качественного изменения. Истолкование Платоном заболевания организма показывает, что у него качественное изменение полностью сводится к геометрико-механическим факторам.

Другой процесс, обычно рассматриваемый и Платоном и Аристотелем как образец качественного изменения, – это побеление или почернение тел. В «Тимее» такие процессы объясняются чисто пространственным фактором: «”Белое”, – говорит Платон, – то, что расширяет зрительный луч, “черное” – то, что его сужает» (67е). Очевидно, что в этом случае переход белого в черное будет объяснен сужением зрительного луча, а обратный переход – расширением. Качественное изменение опять cведено к механическому процессу.

В «Тимее» есть и классификация движений, причем в ней нет качественного изменения, как нет в ней и других видов движения, вычленяемых скорее в ходе анализа генезиса, чем кинезиса (соединения и разъединения, роста и убыли). Классификация движений в «Тимее» представляет собой фактически классификацию пространственных движений, т. е. механических перемещений. Шесть видов движения определяются шестью направлениями: «вперед – назад, направо – налево и вверх – вниз» (43b). Выше этого места Платон к указанным шести видам добавляет седьмой вид, состоящий в единообразном вращении на одном месте, в самом себе. Этот вид движения «ближе всего к уму и разумению» (34а), т. е. является безусловно самым высшим из всех. Недаром демиург сначала устранил эти шесть видов движения, дабы «не сбивать первое» или седьмое (там же). Шесть видов движения присущи созданным впоследствии одушевленным существам, а седьмой, высший, вид присущ космосу как совершенному живому целому. Очевидно, что это высшее движение, будучи движением в самом себе самотождественного космоса, свободно от всяческих «изменений», в том числе и качественных: на этом уровне качественного изменения нет, и здесь Аристотель вполне согласен с Платоном. Но у Платона в данной классификации его нет и на более низких уровнях, с чем Аристотель уже не мог бы согласиться.

Прямую оценку отношения Платона к проблеме качественного изменения Аристотель дает в первой книге «О возникновении и уничтожении». Он суров в своей оценке Платона до несправедливости. И, напротив, весьма благосклонен к атомистам. Видимо, физическая теория атомистов ему ближе, чем математическая теория Платона, хотя и с атомистами он, конечно, принципиально расходится. «Платон, – говорит Аристотель, – затронул только возникновение и уничтожение, и то, как последнее происходит в вещах, причем он говорит не о всяком возникновении, но только о возникновении элементов. Что же касается способа образования плоти, костей, или какой-либо иной гомеомерии подобного рода, то он об этом не говорит. Более того, он не исследует и того, что касается качественного изменения (περί ἀλλοιώσεως) и роста, того, как они происходят в вещах» (GC I, 2, 315а 29–33).

В этом высказывании каждое утверждение Аристотеля влечет контрпример. Действительно, Платон говорит не только о возникновении элементов, но и о генезисе вообще, например в «Тимее» 52d, или в рассмотренном нами тексте из «Законов» (X, 894а). Платон также весьма подробно говорит об образовании органических тканей, мозга, костей, сухожилий (Тимей, 73b – е). Наконец, вряд ли можно согласиться с Аристотелем, что Платон совсем не исследует качественного изменения и роста, процесса их осуществления. Мы уже видели, что анализ причин болезней тела в «Тимее» и определение роста через соединение частей в «Законах» являются в определенной мере попытками объяснения процессов качественного изменения и роста. Конечно, можно привести и другие примеры, опровергающие это суждение Аристотеля о Платоне. В чем же тут дело? Нам думается, что Аристотель пристрастен потому, что борется с математическим подходом, который, видимо, был широко распространен в Академии, и он имеет в виду не одного Платона и даже, быть может, не столько его самого.

Затем, надо принять во внимание, что качественное изменение именно в связи с развитием математического подхода вычеркивается из списка видов движения и переходит в план вторичных, чисто производных явлений, которые, разумеется, в целом не слишком занимают Платона. Возможно, что рассуждения его в «Тимее» о возникновении костей, мозга и других гомеомерий не слишком принимались всерьез Аристотелем из-за их мифологического контекста (бог-демиург, который творит тело, статус правдоподобного мифа, резервируемый самим Платоном за всеми этими рассуждениями). Иное дело математическая теория, действительно объясняющая природу элементов, но она-то и была принципиально неприемлемой для Аристотеля. Физическому мышлению Стагирита ближе и понятнее атомизм. После жесткого приговора Платону Аристотель хвалит атомистов за то, что они, в отличие