Рассекая ветер - Сион Миура

Киёсэ, но это оказался Кинг.

– Алло.

Прежде чем Какэру успел спросить, что случилось, громкий голос Кинга ударил по его барабанным перепонкам:

– Какэру! Ты должен быть номером один! Пусть этот мерзкий сопляк грызет локти от обиды и утонет в море слез! Ты понял?!

Кинг бросил несколько односложных фраз, а затем повесил трубку. Он так злился, что его громкий голос был слышен даже тем, кто был рядом с Какэру.

– Что это только что было?

– Не знаю…

Какэру и Дзёдзи переглянулись.

– Кинг редко бывает таким возбужденным.

– Разве что когда смотрит свои викторины по телевизору и на кнопки нажимает.

– О, я понял! – Дзёдзи сделал вид, что нажимает на кнопку. – Сакаки из Тотая ведь тоже бежит на восьмом этапе. Наверное, что-нибудь сказал Кингу.

Какэру подумал, что это похоже на правильный ответ. Кинг был такой злой, что, казалось, перестал нервничать, и это было хорошо. Но когда Какэру подумал о том, как сильно Сакаки его ненавидит, на душе стало плохо.

Он не собирался показывать, как это задело его, но Дзёдзи и так все почувствовал.

– Ты должен просто забыть об этом, – он похлопал Какэру по спине. – Мы все хотим, чтобы ты был номером один.

– Конечно, я собираюсь выложиться, чтобы так оно и стало…

Дзёдзи не просто болел за Какэру, но и, похоже, вкладывал в свои слова какой-то другой смысл. Когда Какэру посмотрел на него, Дзёдзи застенчиво улыбнулся.

– Я думаю признаться Хане-тян, когда Хайдзи пересечет финишную черту в Отэмати. Ох, не могу дождаться.

Какэру кивнул. Вот почему Дзёдзи хочет, чтобы эстафета закончилась побыстрее.

– Дзёдзи, если ты не поспешишь, сомневаюсь, что ты успеешь добраться до Отэмати к тому времени, когда Хайдзи-сан пересечет финишную черту.

– Не может быть, правда?!

– Весьма вероятно. Я смотрю телевизионную трансляцию каждый год, и бегуны, которые заканчивают восьмой этап, часто не успевают вернуться из Тоцуки в Отэмати.

– Что мне делать?! Может, отправиться в Отэмати прямо сейчас?

Ради любви Дзёдзи был готов бросить свои обязанности сопровождающего.

– Я не против, но думаю, если Хайдзи-сан об этом узнает, он утопит тебя в море крови.

– Ты прав, – Дзёдзи чуть ли не извивался от моральных страданий. – Я должен быть рядом, пока тебе не передадут ленту. Дождется ли меня Хана-тян?

Какэру подумал, что Ханако будет ждать близнецов в Отэмати, несмотря ни на что, ее и просить об этом не надо. Даже если будет уже глубокая ночь или все засыплет снегом. Но сказал лишь: «Не знаю». Какэру и сам в таких вопросах был медлительным, но медлительность Дзёдзи даже раздражала, будто смотришь на броненосца, который медленно раздумывает над каждым шагом. Пожалуй, можно его и поддразнить.

Пока Какэру про себя посмеялся над этой детской местью, кто-то окликнул его:

– Кансэй, как всегда, наслаждается жизнью!

Обернувшись, он увидел Фудзиоку из Университета Рикудо. Видимо, тот слышал диалог Какэру и Дзёдзи, и на его лице была улыбка, как у Будды в нирване. Его гладко выбритая голова сияла в этот пасмурный день как обычно.

– Слушай, слушай, это же… – Дзёдзи потянул Какэру за рукав.

– С Новым годом, – поприветствовал его Какэру.

– Надеюсь на продолжение знакомства в наступившем году, так говорят? – Фудзиока сказал, как будто немного подшучивая над ним, но затем его выражение лица сразу же стало серьезным. – Наконец настал тот самый момент, Курахара. Я собираюсь установить новый рекорд на девятом этапе.

Какэру на мгновение опешил от такого смелого заявления. Фудзиока говорит не просто о том, что быстрее всех пробежит девятый этап. Он утверждает, что поставит рекорд среди бегунов девятого этапа за всю историю Хаконе Экиден.

Новый рекорд этапа. Как доказательство того, что все результаты, показанные в Хаконе Экиден, так или иначе были побиты. Это имело большое значение, так как меняло роль бегуна. Он больше был не тем, кто бросает вызов истории, а превращался в выдающегося спортсмена, на которого потом все будут равняться. Никто не мог побить рекорд девятого этапа в течение последних пяти лет. Новый рекорд этапа в Хаконе приносил бегунам славу.

– Я буду быстрее вашего рекорда, Фудзиока-сан, – гордо подняв лицо, заявил Какэру. – Думаю, вы будете носить звание нового рекордсмена примерно десять минут.

Даже Дзёдзи задрожал от удивления и страха после такого дерзкого объявления войны, которое сделал Какэру.

– Вы стартуете первым, получив эстафетную ленту. Даже если установите новый рекорд, он будет новым, только пока я не добегу до станции Цуруми, ведь я стартую позже, – прямо сказал Какэру.

Дзёдзи осторожно смотрел на этих двоих, не делавших ни шага назад. И у Какэру, и у Фудзиоки глаза горели боевым огнем и желанием увидеть бег противника. Никто не мог их тронуть, никто не мог встать между ними. Это было столкновение двух уверенных в себе спортсменов.

Чемпион Университета Рикудо – Кадзума Фудзиока и лучший бегун сборной команды Университета Кансэй – Какэру Курахара. Те, кто были на станции Тоцука, заметили, как пылают эти двое, как учащенно забились их сердца.

Наконец-то настал тот самый момент. Пришло время для поединка между гениальными спортсменами. Самое то для финала Хаконе Экиден.

Не было видно тех, кого стоило бы догнать, не было слышно и шагов преследующих. Никотян в одиночестве бежал вдоль побережья по шоссе номер один.

По обе стороны дороги толпились зрители. За ним в машине сопровождения ехал хозяин дома. На пятнадцатикилометровой отметке волонтер с водой в олимпийке Кансэя сообщил ему разницу во времени между ним и бегунами впереди и позади. Несмотря на это, Никотян был один. Подбадриваемый возгласами, прерываемыми порывами ветра с моря, он бежал молча, думая только о словах Киёсэ «держать темп чуть больше трех минут», которые эхом отдавались в мозгу.

Да. В беге на длинные дистанции всегда есть это чувство одиночества. Одиночество и свобода, как во время путешествия под беззвездным ночным небом. Никто, кроме Никотяна, не мог знать, что его пульс участился до предела, мокрая от пота кожа выделяла тепло, не успевая остыть, синхронно с кровотоком волнообразно сокращались мышцы. Пока он не пробежит по заданному маршруту и не достигнет конечной точки, Никотян, которого никто не трогает, должен сражаться в непонятной ни для кого битве.

«Я давно не вспоминал об этом. Притворялся, что забыл. Отчаяние и радость, которые приносит бег. Именно обитатели Тикусэйсо напомнили мне об этом. С того момента, как я бросил бег, я всегда ждал. Ждал, что у меня будет еще один шанс. Что кому-то понадобится моя душа, которая любит бегать несмотря на то, что мое тело к этому не приспособлено. Чтобы чей-то голос сказал мне: “Ты можешь бежать”».

Никотян понимал, что это будет его последний спортивный забег. Перед ним не откроется путь к высокому спорту. Ему было бы трудно продолжать интенсивные тренировки и добиться больших результатов, чем сейчас.

Никотян не был ни избранным, ни одаренным. Если такой человек и нашелся бы, то его следовало бы назвать богом легкой атлетики. Например, Какэру. Никотян всем сердцем желал быть таким же избранным и одаренным бегуном, как Какэру, но этому желанию не суждено было исполниться.

«Ну и пусть, – думал Никотян. – Даже если тебя не выбрали, ты все равно можешь любить бег».

Эта любовь, которую трудно сдерживать, одинока и свободна, как и бег, и теперь она ярко сияла в сердце Никотяна. Он смог обрести это чувство и больше не потеряет его. Этого ему было достаточно. Теперь Никотяну нужно вложить все силы в свой последний забег, и на этом его неразделенная любовь к бегу, которую он так долго носил в себе, закончится.

Перед станцией Ойсо он свернул на север с шоссе номер один и побежал вокруг. Когда оставалось меньше километра, Никотян отчетливо увидел впереди машину телевизионщиков. Позади нее бежал спортсмен Маэбаси, который явно сбросил темп и отстал. В то же время Никотян почувствовал, что к нему кто-то приближается сзади. Он мог даже не оборачиваться, чтобы понять, кто это. Его догонял спортсмен Тотая.

На мгновение