Порочное влечение - Юлия Тан

Запомни: никогда!

— Она моя дочь тоже! — возразила я, повышая тон.

Во мне нарастает паника и злость. Алекс знает мои слабые стороны и ожидаемо манипулирует ними.

— Об этом нужно было думать, когда ты раздвигала ноги в своем Нью-Йорке. Кто он? — Алекс обжигает разъяренным дыханием мое лицо. Его пальцы грубо сжимают кожу на шее, и я чувствую, как мне становится тяжело дышать. Инстинктивно хватаюсь за его руку, но он давит так, что выступают слезы.

— Остановись, — прошу я, а соленые капли предательски стекают по щекам.

— Остановиться? — риторически спросил муж. — Ты спала с ним? Кто он, Эмилия?

Я вижу, как Алекса захлестнула волна ярости, и он из последних сил старается себя контролировать. Хватка его пальцев не ослабевает, пугая меня с каждой секундой больше. Мне давно известно, на что способен Алекс. Мне известны все его скрытые от посторонних глаз личные качества.

— Мы продолжим, когда ты успокоишься, — я пытаюсь вложить в голос уверенность, но я дрожу.

— Ты просишь меня успокоиться? — со смешком язвит он. — Ты призналась мне в измене. Просишь развод. Хочешь, чтобы я был спокоен?

Алекс с силой бьет по моей щеке. Она сразу же пылает, будто обожженная огнем, и я накрываю ее ладонью. От неожиданности и страха я отбегаю от Алекса в другой конец комнаты. Мне сейчас страшно, глядя на его неконтролируемое состояние. Он в два шага сокращает расстояние между нами, хватает меня за волосы, а потом резко откидывает в стену.

Больно ударившись спиной и головой, я сползаю вниз, закрывая голову руками. По щекам скатываются слезы, и я готовлюсь к самому худшему сценарию. Алекс способен на многое…

Я сильнее сжимаю голову руками и жмурюсь, когда слышу выше себя глухие удары. Алекс вколачивает кулаками в стену так, что на меня сыпется штукатурка.

— Мам? Пап? — доносится сонный голос дочери из коридора.

Алекс резко перестает бить в стену и успевает перехватить ручку двери до того момента, как она открылась. Он выходит из комнаты, и мне слышны только обрывки фраз.

— Милая, все в порядке, — нежно сказал он. — Я прикручу телевизор, иди в свою кровать… Нет, мама заболела и уже спит… С ней будет все в порядке.

Я зажала рот ладонью, чтобы мои всхлипы не услышали за дверью. Что он будет дальше, я боюсь даже представить. Алекс может сделать все, чтобы я никогда не увидела Еву.

Ручка на двери щелкнула, а я сразу же подняла глаза на мужа, которые застилают слезы, и инстинктивно прижимаюсь к стене сзади. Он выглядит растерянно и опустошено. От его вида у меня нестерпимо заныло в груди.

— Убирайся отсюда, — с болью в голосе произнес он. — Прямо сейчас, — его тон похож на мольбу.

Я хочу что-то ответить ему, но Алекс подбегает ко мне, хватает за локоть, поднимая с пола, и просто начинает выталкивать сначала за дверь, а после волочить за собой вниз по лестнице. На мне только полотенце, которое чудом еще не слетело. Алекс грубо впихивает в мои руки пальто, сумочку и открывает входную дверь.

— Проваливай! — рявкает Алекс, указывая рукой на улицу. — Живо! Пока я не передумал и не задушил тебя.

Он одним махом выкидывает мои ботинки на крыльцо и толкает туда же меня. Я прижимаю сумочку и пальто к груди, с трудом удерживаясь на ногах. Дверь сзади меня громко захлопывается, заставляя все внутри дернуться. Она не только закрывается в наш дом, но и в нашу супружескую жизни. Назад дороги не будет — это я точно знаю.

Я накидываю пальто и затягиваю пояс. На улице холодно. Снег хрустит под моими ногами, пока я бреду к машине, припаркованной возле гаража. Нащупываю ключи, сажусь в такой же холодный салон. Мое тело все еще знобит, но это кажется ничтожным по сравнению с тем, что твориться у меня в душе.

Выруливаю на дорогу, и еще раз оборачиваюсь на дом со светло-серым фасадом. Деревья раскачиваются от морозного ветра из стороны в сторону, будто не веря в мое безрассудство.

Слезы застилают глаза, и я небрежно их смахиваю рукавом пальто. Мое состояние не дает возможность далеко уехать от этого города. Показываться в таком виде родителям или подругам — это последнее, что мне сейчас нужно, а тем более отвечать на вопросы или слушать нравоучительные речи.

— Мне нужен одноместный номер, — отвечаю пожилому мужчине за стойкой.

Я выехала за черту города и остановилась в первом попавшемся мотеле.

— Остались только двухместные, — недовольно информирует он, поглядывая на часы, на которых далеко за полночь.

— Тогда двухместный, — я протянула ему карту для оплаты.

Мужчина вернул мне ее через несколько минут вместе с ключами от небольшого номера, пропитанного запахом сигарет.

Я скинула пальто, обувь, и надела когда-то бывшим белый халат. Содержимое сумки вытряхиваю на кровать, чтобы найти хоть какие-то таблетки. Мне нужно что-то от температуры и от ужасной головной боли. Я помню, что где-то в сумочке была пачка Тайленола. Запиваю белую таблетку водой из-под крана, и ложусь на кровать, свернувшись в эмбрион.

Неужели я смогла сказать это Алексу в глаза?

Моя прежняя жизнь разрушена, мое сердце разбито. Но я чувствую, что должна быть сильной. Сильной ради себя и Евы, за которую буду бороться до конца. У Алекса много связей. Он обязательно будет использовать их против меня. Я осталась одна в своем новом мире перед надвигающейся бурей.

Глава 41

«Без тебя не то чтобы никак, без тебя — незачем»

©Эльчин Сафарли

ДЖОНАТАН

Холодный февральский ветер развивает полы моего пальто, пронизывая до костей через тонкую черную рубашку. Мои туфли грузнут в толще снега, пока я не выхожу на слегка вытоптанную дорожку. Сбросившие листву деревья покачиваются из стороны, а мелкий снег умиротворено спускается на землю белыми хлопьями.

— Здесь спокойно, — подумал я.

Возможно, намного спокойнее, чем нам здесь, оставшимся проживать свой жизненный путь.

В моей руке всего лишь одна роза. Я знаю, что Алан до жути не любит цветы, но прийти с пустыми руками я не могу. Спенсер отговаривал меня от этого поступка, наверное, мне следовало его послушать в такой день, но я не мог. Не мог не проститься с другом, который хотел меня убить.

Интересно, он чувствовал бы сожаление, если бы пристрелил меня?

Скорее всего — нет.

Алан бредил идеей мести, и этот факт подтверждался расследованием ФБР. Я изучил каждый листик, каждый дюйм написанного в Деле. Спенс показал мне все, что ему удалось добыть. Я поражен и глубоко опечален после всей этой