Шотландская сага - Мунро Джеймс

— Я знаю. Слишком счастливы. Я не хочу убаюкивать себя тем, что все между нами решено, только для того, чтобы быть потом отвергнутой тобой, потому что я больше не соответствую твоим планам на будущее.

Теперь Чарльз понял причину ее действий.

— Это из-за Луи, не так ли? Как только этот человек становится между нами, он ухитряется разрушить нашу жизнь.

— Это вовсе не он разрушает мою жизнь. Это ты. Как я уже говорила раньше, он много сделал, чтобы упрочить твое положение в этом поселке, — достаточно, чтобы ожидать от тебя помощи, когда он в ней нуждался. Вместо этого ты бросил его на растерзанье волкам. И не сомневаюсь, что ты присоединишься к ним в этой охоте на него. Это не дает мне чувства безопасности. Я ухожу до того, как полюблю тебя настолько, что не смогу с тобой расстаться.

— Люси, я держался на расстоянии от Луи, с тех пор как Дональд Смит нанес визит в поселок, но это было необходимо — и все дальнейшее поведение Луи доказывает, что он просто безрассудный тип.

— А я слышала, что безрассудной называют женщину, которая влюблена в мужчину. Думаю, что смогу этого избежать.

— Люси, а что, если я сделаю то, что свяжет нас навсегда, и я не смогу оставить тебя — даже если… этого захочу?

— О чем ты?

— Что, если мы поженимся — и ты станешь леди Кэмерон.

С тех пор, как она приехала и поселилась с Чарльзом, ей все время намекали, что она никогда не станет «леди Кэмерон». Даже Изабелла, жена Дональда Смита, говорила то же самое.

В этот момент мысль о том, что он может потерять Люси, значила для Чарльза Кэмерона больше, чем все остальное. Он мог пообещать ей все что угодно.

Люси колебалась только мгновенье.

— Хорошо, Чарльз, я остаюсь.

Сэр Чарльз и Люси были обвенчаны отцом Клодом в церкви у озера Вуд, но, казалось, Кэмеронам было не суждено обрести счастье со своими женщинами. Когда Дональда Смита выбрали большинством голосов в Федеральный парламент, Чарльз Кэмерон обвинил в своем положении Люси. Женитьбу на ней. Отец Клод указал, что Дональд Смит тоже был «женат» на метиске, но Чарльз с горечью сказал, что у представителя компании «Гудзон Бей» достаточно денег, чтобы устранить это препятствие. А у него, Чарльза Кэмерона, их не было. Вскоре стареющий баронет возобновил своей прежний образ жизни, проводя время вне дома с индейскими женщинами и метисками.

Тем временем для Луи Риеля наступила трудная жизнь. Считаясь ссыльным, он некоторое время провел в заведении для душевнобольных в Америке и вскоре после выхода оттуда стал ее гражданином.

В тысяча восемьсот восемьдесят четвертом году метисы попросили Луи Риеля вернуться в Канаду, чтобы представлять их интересы на новых землях. Риель просто спровоцировал еще одно восстание. На этот раз его поддерживали индейцы-криизы, и было пролито гораздо больше крови, чем в первом бунте.

Теперь ему уже не было прощенья. Захваченный правительственными войсками, посланными на подавление восстания, Риель предстал перед судом. Хотя его помешательство было всем очевидно, его обвинили в предательстве и приговорили к повешенью.

Леди Кэмерон на последних месяцах беременности выделялась среди тех, кто развернул кампанию за оправдание Риеля. Она не прекратила своих попыток до тех пор, пока веревка палача не заставила умолкнуть все аргументы тех, кто жаждал освободить его.

Младенец Луи, унаследовавший закатившуюся фортуну Кэмеронов, родился в январе тысяча восемьсот восемьдесят шестого года, через два месяца после того, как приговор был приведен в исполнение. Его отец Чарльз Кэмерон умер еще раньше! Сани, в которых путешествовал волокита-баронет с девушкой из племени индейцев-криизов, попали на тонкий лед на Дождливом озере, и он утонул.

Баронет так и не увидел своего сына, и ему мало чего досталось в наследство, кроме титула. Незадолго до этого суд постановил, что дети, рожденные от «гражданских» браков, могут претендовать на недвижимость своего отца после его смерти.

Целый ряд истцов выдвинул претензии на долю недвижимости покойного сэра Чарльза Кэмерона, и многие их притязания были удовлетворены. Среди тех, в чью пользу решилось дело, был метис, служащий в кавалерии Соединенных Штатов. Иск был выдвинут от его имени судьей по имени Энди Маккримон, практикующим адвокатом в Джефферсон-Сити, штат Миссури.

Глава одиннадцатая

Австралия, 1914 год

Более трехсот человек собрались в небольшом зале профсоюза в австралийском городе шахтеров Карбисе. Многие пришли прямо со смены из забоя, и горячий воздух был наполнен запахом табака, пива и пота. Дух был такой сильный, что когда Генри Росс открыл дверь и вступил в переполненное здание, гудящее от голосов, из солнечного квинслендского вечера, у него перехватило дыхание.

Его приход не остался незамеченным. Собравшиеся мужчины издали приветственные крики, отчего запах спиртного несколько усилился. Когда Генри проходил через заполненный людьми зал, выкрикивали его имя, а некоторые протягивали руки, чтобы дружески похлопать по спине.

В дальнем конце зала была небольшая сцена. Генри преодолел пять ступенек, ведущих к ней, двумя спортивными шагами. За столом на сцене стояли в ряд деревянные стулья, обращенные к аудитории. Центральный стул не был занят, и четверо мужчин встали, чтобы приветствовать вновь прибывшего. После пожатия рук, Генри Росс занял свое место на свободном стуле.

— Спасибо, товарищи. — Говорящий посмотрел на море лиц, в которые въелась угольная пыль, и повернулся к нему: — Я уверен, что вы все с нетерпением ждали встречи сегодня вечером с нашим докладчиком. — Одиночный взрыв презрительного смеха заставил повернуться все головы, а на лице человека, который делал объявление, появилось хмурое выражение.

— Как я уже сказал, мы все с нетерпением ожидали визита Генри Росса, и если здесь есть те, кто не хочет слушать, они спокойно могут выйти и освободить место тем, кто хочет! — Это резкое предложение председателя было встречено аплодисментами. Все головы повернулись снова на сцену, но в этот раз презрительного смеха больше не последовало.

— Прекрасно. Как я уже сказал, председатель профсоюза штата не часто наносит нам визиты. Он находится здесь после недавней встречи с нашим премьер-министром Билли Хьюзом — и он привез нам послание от самого Билли. Товарищи! — Передаю слово Генри Россу!

Среди аплодисментов и шума топающих ног послышался голос, который, может быть, кричал: «Можешь не передавать!» — но было трудно сказать с уверенностью.

Генри поднялся со своего места и посмотрел на людей. Высокий и рыжеволосый, с загаром, который нельзя было приобрести под землей в шахте, он был одним из членов новой генерации растущего профсоюзного движения, но, в отличие от своих товарищей, чувствующих себя лучше среди образованных политиков, чем среди людей, которых они представляют, Генри знал, как нужно обращаться с шахтерами.

— У меня в горле так же сухо, как в пороховом погребе Рэнди Макхэма, не даст ли мне кто-нибудь из зала пива, прежде чем я начну говорить?

Дюжина пивных кружек тут же была предложена, но Генри выбрал из них ту, которая была наполовину пустой. Осушив ее под аплодисменты шахтеров, он шумно причмокнул губами перед тем, как вручить кружку назад.

— Именно этого мне не хватало. Одна хорошая пинта пива стоит энциклопедии, когда доходит дело до того, чтобы найти что сказать.

Генри снова осмотрел публику, и в толпе не было ни одного человека, который не был бы уверен, что лидер профсоюза уделил специально ему свое внимание.

— Не то чтобы то, что я собираюсь сказать сегодня, требует особых слов. — Генри Росс внезапно стал серьезным. — Товарищи — я думаю, что имею право вас так называть. Я, в отличие от некоторых чиновников, даже тех, кто в нашем профсоюзе, знаю, что такое работать под землей.

Его слова вызвали громкие аплодисменты. Шахтеры в зале знали, что Генри Росс проработал под землей всего двенадцать месяцев, но это было больше, чем могли заявить высшие профсоюзные работники.