Брекен и Ребекка - Уильям Хорвуд

некотором расстоянии от края Кумера. Брекен с Босвеллом продолжали стоять среди зарослей ковыля, служивших им прикрытием, раздумывая над тем, как им лучше теперь поступить.

Откуда-то слева доносился шум горной реки, и по его громкости они предположили, что именно в нее и впадают все ручьи, текущие по склонам, причем воды после ночного снегопада в ней прибавилось. Чуть выше по склону справа от них полоса земли резко обрывалась там, где на поверхность выступала массивная сланцевая глыба, на которой не могло укорениться ни одно растение. Она вздымалась вверх, прикрывая собой основание устремленной в небо скалы.

Им не удалось разглядеть, что находится дальше в долине, но, исходя из того, как звучал шум ветра, они решили, что ее протяженность составляет шесть-семь кротовьих миль — пять часов ходу.

— Давай постараемся как можно скорее добраться до дальнего края долины, чтобы потом нам хватило времени найти пропитание и место для отдыха, — сказал Брекен. — А если тут и вправду бродит Гелерт, которого они все так боятся, мы всегда сможем залезть в одну из трещин и укрыться от него. — Брекен говорил с напускной беспечностью, но ему не удалось ввести в заблуждение Босвелла, прекрасно понимавшего, какие опасности сулит им предстоящее путешествие.

Они не мешкая отправились вперед по твердой широкой тропе, от которой слегка попахивало ревущими совами. По одну сторону от нее возвышалась сланцевая глыба, а по другую протекала река. Кое-где им попадались участки земли, где росли ковыль и овечья овсяница, видеть которые было очень приятно. Дорога была трудной и унылой. Чем выше они поднимались, тем более зловещими казались нависшие над ними глыбы. Вдобавок ко всему с них время от времени соскальзывал снег, а в некоторых местах дорогу кротам преграждали обломки скал и сланцевые пластины, рухнувшие на тропу во время очередного обвала. Эти обломки и пластины были куда больше, чем они сами, пробираться между ними было трудно, и Брекен с Босвеллом постоянно с тревогой думали о том, что еще ждет их впереди.

Им потребовалось около часа, чтобы одолеть довольно-таки крутой подъем, используя заросли трав в качестве прикрытия. Затем дорога пошла ровней, и Брекен с Босвеллом, следуя вдоль тропы, свернули налево, перешли по мосту через реку и отправились дальше по левому берегу озера, в котором отражались возвышающиеся на другом берегу скалы. Вода казалась черной и очень холодной, а возле тропы, по которой они шли, плескались небольшие беспокойные волны, от которых веяло все тем же холодом.

Поначалу слева от тропы тянулись участки торфяника, затем на смену им пришли каменистые склоны, покрытые сухими травами, среди которых порой попадались, радуя глаз, ярко-желтые цветы лапчатки. Но постепенно эти склоны становились все круче и круче, и им все чаще и чаще встречались высокие, служившие пристанищем лишь для ворон черно-серые утесы, верхушки которых едва виднелись на фоне белесоватого неба.

Брекен с Босвеллом старались двигаться как можно быстрее — ведь здесь они были совсем на виду — и лишь изредка останавливались, чтобы передохнуть. Они надеялись чем-нибудь подкрепиться, но не могли отыскать ничего съестного, и всякий раз во время коротких остановок им оставалось лишь сидеть на месте, вглядываясь в небо, в котором в любую минуту могли появиться хищные птицы.

Они шли все дальше и дальше вдоль берега озера, но потом и оно осталось позади, и путники опять начали взбираться вверх по каменистой тропе, продвигаться по которой становилось все трудней и трудней.

За все это время с ними ни разу не приключилось ничего особенно страшного, и они вполне могли подумать, что в рассказах об опасностях, которыми изобилуют эти места, присутствовала изрядная доля вымысла, но тут они внезапно почуяли резкий запах какого-то неведомого существа, которое, по всей видимости, недавно пересекло тропу. Это был запах дикой мертвечины, запах хищника, яростного и ненасытного, и одновременно запах ревущей совы.

Они ненадолго ушли с тропы и укрылись среди обломков сланцевых пород, между которыми рос ковыль, пытаясь определить, откуда доносится этот запах и не дрожит ли поблизости земля.

— Что же это за тварь такая? — спросил Брекен.

Босвелл замотал головой и пожал плечами. Он ужасно напугался. Но увидев, как Брекен поднялся с места и потихоньку начал снова выбираться на тропу, уже в который раз подивился упорству и отваге своего друга. Именно благодаря этим его качествам ему, Босвеллу из Аффингтона, летописцу, который вообще-то должен знать намного больше других, зачастую открывались новые премудрости, о существовании которых он и не подозревал.

Босвеллу не раз доводилось видеть кротов, совершавших смелые поступки по недомыслию или по глупости. Стоит поставить перед ними какую-то задачу, как они очертя голову кидаются выполнять ее. Но Брекен вовсе не глуп, он многое понимает, и жизнь очень дорога ему, но все же сейчас он смело отправился вперед, несмотря на то что над тропой витает этот ужасный запах.

«Сколь велика мудрость Камня, соединившего меня невидимыми узами с Брекеном», — подумал Босвелл, грустно улыбнулся и пошел следом.

По прошествии недолгого времени они опять почуяли все тот же ужасный запах и на этот раз наткнулись на следы, оставленные загадочной тварью, каждый из которых был размером с половину крота. На земле виднелись отпечатки пятипалой лапы, похожей на собачью, а впереди в снегу тянулась длинная отметина, оставленная когтем. Брекен и Босвелл никогда не встречали существ, расстояние между следами которых было бы таким огромным, да и сами следы были куда больше, чем те, что оставляли за собой крупные лисы или барсуки. Вдобавок тварь эта была очень тяжелой: ступая по снегу, она приминала его до самой земли, в то время как лапы Брекена и Босвелла оставляли на нем лишь едва заметные впадинки. Судя по всему, это были следы пса каких-то чудовищных размеров, ростом чуть ли не до неба.

Из осторожности они решили идти дальше по извилистой тропке и держаться как можно ближе к местам, где рос ковыль и попадались скалы с трещинами, на случай если им вдруг срочно понадобится спрятаться.

Следы, на которые наткнулись Брекен и Босвелл, все не кончались. По ним было понятно, что пес-великан начал двигаться большими прыжками и взобрался на скалу, однако дальнейшее осталось за пределами их видимости. Не догадались они и о происхождении кучек снега, смешанного с обломками сланцевых пластин, местами преграждавших тропу, которые появились на ней потому, что пластины трескались под тяжестью прыгавшего по ним пса и их осколки вместе со снегом сползали вниз.

Пожалуй, пустельга,