Канарис. Руководитель военной разведки вермахта. 1935-1945 гг. - Карл Абсхаген

Ни у кого из участников встречи в гостинице «Даньели» не было ни малейшего сомнения в том, что в ближайшее время Италия выйдет из войны. Тем сильнее все они были удивлены, когда на следующее утром на заключительных официальных переговорах Аме во всеуслышание и торжественно заверил Канариса в нерушимой верности Италии своим военным обязательствам, а Канарис сидел с видом, будто принял эти слова за чистую монету. Это был явно обусловленный заранее спектакль, разыгранный между шефами двух разведок для того, чтобы обезопасить себя от возможных наветов.

В какой форме Канарис использовал это заявление генерала Аме, рассказал на Нюрнбергском процессе Хуппенкотен, бывший начальник одного из отделов IV управления (гестапо) РСХА, который сопровождал Кальтенбруннера на торжественный ужин, устроенный Канарисом в его штаб-квартире в Цоссене. Как подчеркнул адмирал во время ужина, в результате переговоров с Аме у него лично сложилось впечатление, позволяющее утверждать, что Италия ни под каким видом не предпримет односторонних действий с целью окончания войны.

При всем недоверии к показаниям Хуппенкотена можно допустить, что Канарис именно так выразился в присутствии Кальтенбруннера. Вместе с тем, зная его общее отношение к войне, можно не сомневаться в том, что он считал предстоящий выход Италии из рядов немецких сателлитов не бедой для Германии, а счастливым подарком судьбы. А потому ничто не побуждало Канариса заранее предупреждать СД о предстоящем сюрпризе.

По свидетельству того же Хуппенкотена, когда четыре недели спустя за ужином со штандартенфюрером СС Шелленбергом зашла речь о совершившемся уже выходе Италии из военного партнерства с Германией, Канарис в свое оправдание показал Шелленбергу сводку всех сообщений абвера по данному вопросу, длительное время представлявшихся Кейтелю, в которых говорилось о намерениях руководства вооруженных сил Италии убрать Муссолини и заключить с союзниками сепаратный мир. Канарис не преминул добавить, что Кейтель отказался довести эту информацию до сведения фюрера.

Как показал далее Хуппенкотен, Канарис использовал встречу с Шелленбергом, шефом VI управления РСХА, чтобы защитить Аме на тот случай, если он вдруг окажется в сфере досягаемости немецких спецслужб. Канарис, в частности, рассказал Шелленбергу, что, как ему стало известно, сразу же после встречи итальянского генерала с руководством германского абвера он был уволен со своего поста премьер-министром Бадольо и назначен командиром одной из дивизий. К месту своего нового назначения, однако, Аме будто бы не прибыл, так как по дороге исчез, и Канарис не исключал, что его просто убили. Таковы показания Хуппенхотена, в основном совпадающие с известными фактами. И в самом деле, вскоре после совещания в Венеции вместо Аме руководителем итальянской военной разведки стал генерал Карбонари, непримиримый противник военного союза с Германией, ранее уже работавший в этой должности. Аме должен был вступить в командование дивизией на Балканах, однако не спешил отправляться к месту назначения, и после капитуляции Италии сотрудники филиала абвера видели его в Венеции. Канарис знал об этом и даже одно время собирался встретиться с ним, но потом все-таки от этой идеи отказался, боясь скомпрометировать и себя, и Аме.

Чтобы предупредить утечку информации о его сугубо доверительных отношениях с итальянской секретной службой, которая могла попасть в руки враждебных ему ведомств, Канарис приказал работающей в Италии специальной группе, занимавшейся просмотром и сортировкой итальянских документов, попавших к немцам после капитуляции Италии, все касавшиеся его записи и другие материалы направлять лично ему.

Судя по всему, Канарис действовал уже довольно рискованно. Был проделан долгий путь от той осторожности, к которой он весной 1940 г. призывал Остера, предостерегая его от поступков, граничащих с разглашением государственной тайны, до преднамеренной поездки к Аме и предупреждения через него Бадольо о подготовленных Гитлером силовых акциях. По иронии судьбы Бадольо не принял эти предупреждения всерьез или, быть может, не очень доверял своему шефу разведки и его немецкому доброжелателю. Только так можно объяснить увольнение Аме с поста начальника военной разведки. Возможно, сыграл свою роль и тот факт, что, по признанию самого Аме, он раскрыл Канарису некоторые планы итальянского руководства. Во всяком случае, давно прошли времена, когда Канарис еще ломал себе голову над такими юридическими тонкостями, как различие между выдачей государственной тайны и государственной изменой. После отставки Остера и ареста Донаньи он понял, что в любой день сам может очутиться в сплетенной «черными» паутине. Канарис уже не считает нужным прибегать к особым хитростям и уловкам, которыми имел обыкновение пользоваться, когда на Принц-Альбрехт-штрассе правил Гейдрих. В обращении с неотесанным Кальтенбруннером и такими прихвостнями, как Шелленберг и Хуппенкотен, он уже не боялся случайной промашки и несколько пересаливать. Не потому ли Канарис отважился доказывать Шелленбергу в присутствии Хуппенкотена прямо противоположное тому, что он говорил до этого Кальтенбруннеру также при Хуппенкотене? Тогда он, ссылаясь на впечатление от высказываний Аме, убеждал в невозможности выхода Италии из войны, а через четыре недели рассказывал Шелленбергу, что абвер уже давно предвидел это событие и своевременно информировал руководство страны. Как следует из показаний Хуппенкотена на Нюрнбергском процессе, в Главном управлении имперской безопасности (РСХА) тоже обратили внимание на это противоречие. Однако Канарис чувствовал себя в этом случае достаточно уверенно, чтобы излишне тревожиться. Связываться с Кейтелем в тот момент Кальтенбруннер едва ли решился бы, а без разоблачения ошибки начальника ОКВ в оценке ситуации в Италии Кальтенбруннер не мог предъявить претензии к Канарису.

Как уже указывалось выше, в середине лета 1943 г. абвер покинул Лахоузен, а еще весной того же года ушел на фронт командиром полка начальник 1-го отдела Пикенброк, ближайший помощник Канариса и его доверенное лицо. Смена руководителей не имела политической подоплеки, и произойти она должна была в обоих случаях даже раньше. По существовавшим правилам, перед производством в генералы офицер должен был определенное время прослужить в войсках. Осенью 1943 г. подошел черед и начальника 3-го отдела Бентивегни, однако он был вынужден задержаться на своем посту до весны 1944 г.: его преемник полковник Хейнрих тяжело пострадал в автокатастрофе и долго лечился.

Уход начальников отделов, с которыми Канариса связывала многолетняя дружба и взаимное доверие, – в первую очередь Пикенброка, но и Лахоузена, – явился для него большой потерей, особенно в тот период, когда, как он знал, гестапо все теснее сжимало вокруг него кольцо вражды и подозрений. Канарису все же удалось провести на вакантные должности начальников отделов людей, которые не только обладали необходимыми деловыми качествами, но и разделяли его взгляды на существующий в Германии политический режим. Руководителем 1-го отдела стал полковник Генерального штаба Георг Ханзен, высокоодаренный профессиональный военный, до нового назначения руководивший 3-м управлением (иностранные войска «Запад») Генерального штаба сухопутных войск. Управление занималось анализом и оценкой информации, касавшейся вооруженных сил противника на Западе, поступавшей из абвера и других разведывательных источников. Поэтому Ханзен многие годы тесно сотрудничал с абвером и прекрасно понимал специфику порученной ему работы. И хотя он полностью разделял политические воззрения Канариса и активно участвовал в подготовке условий для отстранения нацистов от власти, ему длительное время удавалось вводить гестапо в заблуждение относительно своих подлинных взглядов. Маскировка Ханзена была настолько безукоризненной, что после отставки Канариса и расформирования абвера ему доверили руководство остатками военной разведки, влившимися в РСХА и образовавшими военное управление. Не все действия Ханзена одобрял уволенный из абвера Канарис, полагая, что тот слишком уж часто уступает требованиям Главного управления имперской безопасности (РСХА). Но это были субъективные оценки, справедливость которых нынче уже нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть, тем более что сам Ханзен после неудавшегося покушения на Гитлера 20 июля 1944 г. был казнен.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});