Изумруд - Никита Борисов

class="p1">— Ну да, не подумала. Да и на корабле точно ни у кого нет оружия из бураской стали. Это вообще вещь редкая, штучная. — Она рассчитывала на диалог, но заметила, что меня что-то гложет. — Что такое?

— Да я не знаю даже… Тара ждала меня, верила или чувствовала, что я скоро приду. А теперь… не знаю, что с ней. Она вроде и не мертва, но и не жива… Мне это покоя не дает. Долго действует эта ваша студеная смесь?

— Мы не знаем, — не сразу и с печалью в голосе отвечала Кхира, отводя глаза. — Студеную смесь разработали чуть больше года назад. С тех пор еще никто не просыпался. Дозу добавляют каждый месяц, и пока все держатся без патологий. Но я не верю, что лекарство найдут. Они давно бьются над его разработкой и такими силами, которых ранее не прилагали ни к чему. Может, я чего не знаю и есть позитивные изменения в этом направлении… — Не переводя взгляд, она положила руку мне на спину, слегка поглаживая, на что я ответил, обхватив ее за плечо, прижимая к себе.

— Не боишься, что увидят? Да и пусть смотрят! — Я сам спросил и сам ответил, что заставило ее засмеяться — так тепло, так нежно, собирая легкую игривую рябь в уголках глаз, делая их лисьими на мгновение.

— Именно. Тем более что и не увидит никто, кому это было бы интересно. Все готовятся причаливать. Чуть больше часа осталось!

— Ну, я бы не был так уверен. Сизар точно где-то прячется! — излишне театрально произнес я, кривляясь, играя сыщика, щуря глаза, бегло рыская по палубе, будто ища, что так сильно веселило Кхиру. — Может, за теми бочками? Нет! О них можно испачкать свой восхитительный кафтан. — Я резко развернулся и сделал пару шагов на цыпочках в другую сторону. — Канаты? Не-е-ет, они мокрые. — Брезгливо обхватил один из концов и откинул. — Где Сизар? Может, это ты? — Я резко обхватил ее за талию и сильно прижал к себе, пристально всматриваясь в глаза. — Может, он переоделся тобой⁈ Не-е-ет, ты не Сизар, ты — моя Кхира. — Я прижался к ее губам, целуя сквозь наивную ребяческую улыбку от так пришедшегося ей по душе спектакля.

Причалы речного порта уже виднелись выше по течению, а русло реки за все время не сузилось ни на метр, если верить моим наблюдениям. Мощь реки неспроста была отражена в ее названии, ведь подобного размаха водной глади мне не приходилось встречать до сих пор. Посчастливилось повидать многие артерии, масштаб которых впечатлял, как, например, Обь, но тут с трудом просматривался противоположный берег. Причем не только вширь, но и глубина была значительной, ведь она позволяла нашему кораблю, имеющему высокую осадку, спокойно идти на отдалении всего в десяток метров от берега.

Гул моторов заглушал окружающие звуки. Они с усердием тянули судно вверх по течению, сопротивляясь бурным потокам. Подобная прыть и страстный нрав этих вод не позволяли организовать портовую инфраструктуру в самом русле, из-за чего местные инженеры соорудили сеть каналов, отходящих лучами от основного бассейна. Мы уже проплыли три из них, сразу как миновали один из притоков, и все были предназначены под грузы, выдавая себя торчащими макушками деревянных кранов. Они выглядывали из глубины, не показываясь на полный обзор из-за перекрывавших их крутых берегов, облицованных в светло-голубой камень крупной резки. Эти блоки точно извлекли из недр, блиставших впереди острыми ребрами крутых скатов Синих гор, наводящих трепет на впервые встретивших их путешественников.

Сам город начал обозначать свои контуры, только когда мы прошли пару сотен метров вглубь канала, двигаясь аккуратно, хотя ширина позволяла чувствовать себя комфортно, не боясь зацепиться бортом о стены. Уже здесь, на подступах к городу, таящему основные свои красоты в сердце, оставив окраинам лишь претенциозные крохи, ощущалась вся мощь архитектурного гения и особого стиля, присущего местной культуре; он завораживал легкостью монументальных сооружений, испещренных готическими очертаниями бесконечных шпилей, острыми гранями клиновидных колонн, соединяющихся со зданиями аркбутанами, большим количеством декора, стрельчатыми арками и прочими причудливыми элементами, названия которых мне неведомы.

Этот город, видимо, в отличие от других полисов, не скупился в оформлении своих окраин, ведь как только мы шагнули на твердую поверхность белого парадного причала, нас встретили богатые, хоть и временные украшения, подготовленные к нашему прибытию и встрече прочих делегаций. Даже если оголить пышно обрамленную тканью архитектуру, она не потеряет своей красоты, а, наоборот, докажет, что способна радовать глаз и без помпезного декора. Изящные улицы встретили нас сразу, как мы вышли к подъезду пассажирского порта, который расположился на самом краю города, являясь его водными вратами. Местность здесь была холмистая, предгорная, отчего кварталы административного центра острова разбивались на террасы, плавно стремясь широкими лучами проспектов ввысь, к подножью жемчужины Стольма — Дворца советов.

Площадь перед главным зданием порта была забита людьми, оттесненными аккуратными барьерами к краям. Свободным оставалось большое пространство у выхода и в центре, дополнительно усиленное охраной в преддверии нашего прибытия. На противоположном конце широкой ярко-синей ковровой дорожки выстроилась представительная делегация встречающих, члены которой были облачены в разноцветные одежды, имеющие разительное отличие от континентальных форм и стиля благодаря простоте своего исполнения и отсутствию насыщенных, глубоких красок, уступивших место пастельным тонам. Своим внешним видом встречающие напоминали жителей Древней Греции, одетых в длинные хитоны, но усовершенствованные и более изящные, нежели те, которые имелись у античных предков. Длиной почти до пола, изготовлены из необычайно легкой, но прочной ткани, переливающейся слабым блеском на складках драпировки, утянутые на поясе широкими ремнями, одежды создавали одновременно образ строгости и легкости, подчеркивая достоинства фигур и скрывая недостатки. Поверх хитонов на плечи были накинуты длинные полнотканые и кружевные пелери́ны, спускающиеся до бедер, оголяющие руки лишь в локтях, не перекрывая грудь.

Наша небольшая компания не стала ожидать, когда встречающие пойдут навстречу. По мере приближения к представителям острова уникальность их внешности для меня становилась все более выразительной, дополняясь новыми, ранее незаметными деталями, некоторые из которых просматривались лишь вблизи. Одна из таких особенностей заключалась в росте местных жителей. Они, конечно же, не были великанами, но рост в два метра не был тут чем-то необычным, скорее средним, и я со своими ста восемьюдесятью двумя сантиметрами скорее проходил по нижней границе нормы.

Цвет имеет значение. Это правило я усвоил и сейчас уже мог без особых усилий определить, кто к какой