Полиция - Ю Несбё

В хранилище улик и конфиската Бьёрну Хольму выдали две пластиковые коробки, и он расписался за них в прилагавшихся описях.

Он взял коробки с собой в криминалистический отдел, расположенный в соседнем с Крипосом здании в Брюне, и начал с коробки улик с первоначального убийства.

Первое, что поразило его, была сама пуля, найденная в голове у Рене. Во-первых, она оказалась достаточно сильно деформированной, пройдя через мясо, хрящи и кости, которые, вообще-то, являются мягкими, податливыми материалами. А во-вторых, пролежав год в этой коробке, она не слишком позеленела. Возраст, конечно, не оставляет заметных следов на свинце, но ему показалось, что эта пуля выглядела на удивление новой.

Он пролистал фотографии убитого с места преступления. Задержался на крупном плане, где была изображена сторона лица с отверстием и выступающей сломанной скулой. На сверкающей белой кости имелось черное пятно. Бьёрн достал лупу. Дыра была похожа на дупло в зубе, но в скулах не бывает черных дыр. Пятно бензина из сломанного автомобиля? Кусочек сгнившего листка или засохшей грязи из реки? Он отыскал отчет о вскрытии.

Бьёрн просмотрел его и нашел то, что искал:

«Кусочек черного лака, приставший к maxillaris.[68] Происхождение неизвестно».

Лак на скуле. Патологоанатомы обычно не писали больше того, за что могли ответить, а зачастую немного меньше.

Бьёрн полистал фотографии и нашел изображение автомобиля. Красный. Значит, не автомобильный лак.

Он позвал со своего места:

— Ким Эрик!

Через шесть секунд в двери его кабинета просунулась голова.

— Звал?

— Да. Ты работал на месте убийства Миттета в Драммене. Вы нашли частички черного лака?

— Лака?

— Ну да, например, с ударного оружия, когда бьешь вот так… — Бьёрн показал, подняв вверх сжатый кулак и резко бросив его вниз, как при игре в «камень — ножницы — бумагу». — На коже появляются отверстия, скула ломается и вылезает наружу, но ты продолжаешь бить по кости с такой силой, что при ударах от твоего орудия отлетает лак.

— Нет.

— Хорошо. Спасибо.

Бьёрн Хольм снял крышку со второй коробки, содержавшей материалы по делу Миттета, но заметил, что молодой криминалист по-прежнему стоит в дверях.

— Да? — спросил Бьёрн, не поднимая головы.

— Он был темно-синим.

— Кто?

— Лак. И он был не на скуле. Он был на челюстной кости, на сломанной поверхности. Мы сделали анализ. Это самый обычный лак, используется для покрытия изделий из железа. Хорошо пристает к поверхности и препятствует образованию ржавчины.

— Есть какие-нибудь мысли насчет того, что это за изделие?

Бьёрн увидел, как Ким Эрик буквально вырос на глазах. Он лично обучал его, и теперь учитель спрашивает у ученика, есть ли у того «какие-нибудь мысли».

— Невозможно сказать. Он используется буквально для всего.

— Хорошо, это все.

— Но у меня есть одна мысль.

Бьёрн посмотрел на коллегу, готового разорваться от важности. Он может стать хорошим специалистом.

— Давай.

— Домкрат. В комплекте с каждым автомобилем идет домкрат, но в багажнике его не было.

Бьёрн кивнул. С тяжелым сердцем он ответил:

— У него был «фольксваген-шаран» две тысячи десятого года, Ким Эрик. Если ты проверишь, то выяснишь, что это одна из немногих моделей, в комплектацию которой домкрат не входит.

— А… — Лицо юноши сдулось, как проколотый воздушный шарик.

— Но спасибо за помощь, Ким Эрик.

Конечно, он может стать хорошим специалистом. Но только через несколько лет.

Бьёрн внимательно исследовал содержимое коробки с делом Миттета.

Ничего больше не привлекло его внимания.

Бьёрн закрыл коробку крышкой, пошел в кабинет, расположенный в конце коридора и постучал в открытую дверь. Он растерянно посмотрел на отполированный затылок сидящего в кабинете, но потом сообразил. Там находился Руар Мидтстюэн, старейший и опытнейший криминалист. Он был одним из тех, кто в свое время испытал определенные трудности, когда начальником над ним был назначен человек не просто моложе его, но еще и женского пола. Но понемногу все уладилось, и он понял, что Беата Лённ — это лучшее, что могло случиться с их отделом.

Мидтстюэн только что вышел на работу после больничного, на котором просидел несколько месяцев после гибели дочери в дорожно-транспортном происшествии по дороге домой после скалолазания. Ее вместе с велосипедом обнаружили в кювете, а виновника происшествия до сих пор не нашли.

— Ну, Мидтстюэн?

— Ну, Хольм? — Мидтстюэн повернулся на стуле, поднял и опустил плечи, улыбнулся, пытаясь продемонстрировать все признаки наличия огромной энергии, которой у него не было.

Бьёрн едва узнал круглое опухшее лицо Мидтстюэна, когда тот вернулся на работу. Наверняка все это — побочные эффекты антидепрессантов.

— Полицейские дубинки всегда были черными?

Криминалисты привыкли к странным вопросам о мелких деталях, так что Мидтстюэн даже бровью не повел.

— Во всяком случае, они всегда были темными. — Мидтстюэн, как и Бьёрн Хольм, вырос в Эстре-Тотене, но лишь когда они разговаривали друг с другом, в их речи проступали остаточные черты диалекта. — Но в девяностых годах их какое-то время красили в синий, мне кажется. Это страшно раздражает.

— Что именно?

— Что мы всегда меняем цвет, не можем остановиться на чем-то одном. Сначала машины были черно-белыми, потом стали белыми с синими и красными полосками, теперь они будут белыми с черными и желтыми полосками. Такое непостоянство не способствует запоминанию торговой марки. Как эти ленты оцепления в Драммене.

— Какие еще ленты?

— Ким Эрик был на месте убийства Миттета и обнаружил куски какой-то полицейской ленты оцепления, он посчитал, что она осталась там после предыдущего убийства, он… мы оба были на том убийстве, но я все время забываю имя того педика…

— Рене Калснес.

— Но молодые люди вроде Кима Эрика не помнят, что в тот раз ленты полицейского оцепления были бело-голубыми, — сказал Мидтстюэн. И поспешил добавить, как будто боялся создать неправильное впечатление: — Однако Ким Эрик может стать хорошим специалистом.

— Я тоже так думаю.

— Хорошо. — Мышцы Мидтстюэна работали, пока он жевал. — Значит, мы сошлись во мнениях.

Бьёрн позвонил Катрине, как только вернулся в свой кабинет. Он попросил ее заглянуть в отделение полиции на втором этаже, соскрести немного лака с дубинки и прислать Бьёрну с курьером.

Потом он сидел и думал о том, что машинально направился в кабинет в конце коридора, куда всегда ходил в поисках ответов. Он так увлекся работой, что просто-напросто забыл: ее там больше нет. Что теперь этот кабинет занимает Мидтстюэн. И какое-то время он размышлял о том, что может понять Руара Мидтстюэна, может понять, как тоска по человеку высасывает тебя изнутри, не позволяет ничего делать и заставляет ощущать бессмысленность каждого пробуждения. Он отогнал от себя эти мысли. Отогнал от себя воспоминания о круглом одутловатом лице Мидтстюэна, потому что у них что-то появилось, он это чувствовал.

Харри, Катрина и Бьёрн сидели на крыше Оперного театра и смотрели на острова Хуведёйя и Грессхольмен.

Прийти сюда предложил Харри, он считал, им нужен глоток свежего воздуха.

Стоял теплый вечер, погода была облачной, туристы уже давно свалили, и в их распоряжении была вся мраморная крыша и спуск к Осло-фьорду, который сиял, отражая огни района Экебергосен, порта и парома в Данию, стоявшего у причала в Виппетангене.

— Я заново изучил все убийства полицейских, — сказал Бьёрн. — Как и в случае с Миттетом, мелкие частицы лака были обнаружены на местах убийства Веннеслы и Нильсена. Это самый обычный лак, который используется для многих вещей, в том числе для покрытия полицейских дубинок.

— Хорошо, Бьёрн, — сказал Харри.

— Потом, эти остатки ленты оцепления на месте убийства Миттета. Они не могли заваляться там после расследования убийства Калснеса, в то время ленты были другими.

— Эта лента осталась от предыдущего дня, — сказал Харри. — Убийца позвонил Миттету, попросил приехать на место, которое Миттет считает местом, где уже убит полицейский и где раньше было совершено другое преступление. Поэтому когда Миттет подъезжает туда и видит ленту полицейского оцепления, он ничего не подозревает. Может быть, убийца даже был одет в свою полицейскую форму.

— Черт, — выругалась Катрина. — Я целый день потратила на то, чтобы проверить связи Калснеса с сотрудниками полиции, но ничего не нашла. Но я понимаю, что мы сейчас идем по какому-то следу.

Она оживленно посмотрела на Харри, прикуривавшего сигарету.

— Ну и чего мы теперь будем делать? — спросил Бьёрн.

— Теперь, — ответил Харри, — мы проведем баллистическую экспертизу служебных пистолетов, чтобы проверить, не была ли наша пуля выпущена из одного из них.