Осень Атлантиды - Маргарита Разенкова

Умаявшись до полуобморока, возвращалась домой (именно — «Домой!») и, наспех, без вкуса и интереса проглотив ужин, оставленный ей доброй Боэфой, падала в постель и проваливалась в спасительную темноту и тишину сна.

Сон был глубок, но недолог: три-четыре, реже пять часов — Таллури просыпалась, еще до рассвета, до первых голосов птиц, и — будто продолжался вчерашний день — немедленно отправлялась на работу. Именно к этому она и стремилась: длить и длить ощущение одного бесконечно продолжающегося дня, по какой-то причине разорванного на множество фрагментов.

Конечно, она виделась с подругами. Но теперь очень редко. Их девичья комната в Университете опустела. Эннея начала свое служение младшей жрицы, окончательно перебравшись в храм. При встрече с Таллури она, пожалуй, была единственной, кто не смотрел ни грустно, ни сочувственно. И Таллури была ей за это бесконечно благодарна. Лучезарный взор юной жрицы хранил то же неверие в трагедию, что и сердце Таллури.

Эннея обнимала подругу, на минуту прижимая к своей груди, потом, не выпуская из ласковых рук, отводила Таллури от себя и заглядывала ей в лицо с бесконечной любовью. Главное — Эннея никогда не задавала ей того самого ужасного вопроса, на который нет ответа: «Как ты?» Что на это можно было бы ответить? Эннея спрашивала о самых простых вещах: «А куда ты идешь?», «Ты уже обедала? Пойдешь со мной?», «Искупаемся сегодня вечером?» И умела, светло улыбаясь, молчать и за обедом, и на прогулке, и во время купания в озере. С Эннеей Таллури отдыхала душой. Жаль было, что они теперь редко видятся.

Рамичи?.. Рамичи счастливо вышла замуж за Нэфетиса, и они жили теперь в небольшом домике за Окружным каналом, в оливковой роще. Госпожа Ур-Отбант с удовольствием и ответственно исполняла обязанности хозяйки дома.

Супруги Отбанты всегда были рады Таллури. Рамичи выбегала ей навстречу, порывисто обнимала и сразу тащила в гостиную угощать и хлопотать — создавать вокруг Таллури уют. Когда Нэфетис бывал дома, он тоже ухаживал за Таллури, как мог: приносил фрукты, летом переставлял на солнечную сторону галереи ее любимое кресло с подушками и валиками, расшитыми его сестрой-рукодельницей, зимой подбрасывал в камин дров. Порой от усталости Таллури засыпала, сидя в кресле, не успев ни поужинать, ни даже умыться.

Однажды ее разбудило перешептывание Рамичи и Нэфетиса.

— …и просто укрой ее пледом, — убеждала супруга эмоциональная Рамичи, стараясь, впрочем, говорить как можно тише.

— Да она же не ужинала! — настаивал на своем Нэфетис.

— Ну и что? Что ужин? Сейчас ей нужнее и полезнее больше спать!

— Один ужин и вправду — «ничего», — Нэфетис был терпелив. — Но ты, похоже, не заметила, что Таллури ночует у нас не впервые и ни разу не ужинала. И очень похудела за последнее время.

— Да?.. — растерялась Рамичи. — Я и правда не заметила. Но… может, она хорошо обедает в Университете?

— Нет. Я специально спрашивал. Она давно уже ничего днем не ест.

— Ой, вот почему она так осунулась, — прошептала его супруга.

— Ей есть с чего осунуться. Думаю, она сильно грустит, — убежденно вздыхал Нэфетис. — Все-таки я бы разбудил ее, чтобы покормить.

Таллури завернулась, будто «закопалась», в плед поглубже и «выстроила» вокруг кресла мысленный барьер: «Пожалуйста, не трогайте меня!» И пока она дремала, свернувшись в кресле маленьким зверьком, ее не трогали.

Они были очень добры с ней, супруги Отбанты. День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем — неизменно добры, приветливы и терпеливо-благожелательны. Вот если бы только Рамичи не задавала этого своего вопроса: «Ну, как ты?», заглядывая в глаза с тревожным ожиданием, — будто Таллури могла в любой момент заплакать — закричать-забиться. Если бы только Нэфетис не хлопотал над ней слишком усердно, как хлопочут, участливо и скорбно, над вдовой. Если бы только…

Да не слишком ли многого она от них хочет? Где-то через полгода после ухода господина Нэчи Таллури стала посещать супругов Ур-Отбант все реже, реже… Заметили ли они? Таллури решила не задаваться этим вопросом. Тем более что фигурка Рамичи стала заметно округлее, в ее глазах появилось мягкое отсутствующее выражение, а на губах все чаще блуждала рассеянная улыбка. И Нэфетис светился от счастья.

Таллури понимала, что, как бы сердечно друзья ее ни любили или даже — именно потому, что любили так сильно, она вносит в их дом привкус горечи, цвет грусти, нотку печали… «Незачем, незачем!» — решила Таллури. Она установила себе, что, постепенно урежая, прекратит визиты к Отбантам к концу года, когда Рамичи предстояло стать матерью.

С Климием она виделась реже всех. Дело было не в нем. Просто ей тяжело было встречать его взгляд — выжидательный, понимающий. Слишком понимающий!

Несколько раз он пробовал заводить разговор о своих неизменных чувствах. В ответ она смотрела на него невидящим взглядом, и он умолкал, расстроенный. Чем она могла ему помочь?

* * *

Бывший ведущий никогда не навещал Таллури в доме господина командующего, как порой делали другие. Но за день до того, как исполнился ровно год после ухода когорт Особого корпуса, Климий вдруг впервые пришел в этот дом. Это было так неожиданно и странно, что, увидев его на пороге, Таллури изумилась и забыла о приветствиях и лишь смотрела на него вопросительно. А он отчего-то молчал, переминался с ноги на ногу и поглядывал на Таллури едва ли не виновато.

— Да что? Что случилось? — наконец спросила она, первая не выдержав.

И что, собственно, еще могло случиться более страшного и печального, кроме потери ее любимого? Потери, в которую она до конца все же не верила. Ни за что не верила!

— Мне поручили как твоему другу и бывшему ведущему… — начал Климий и замялся.

— Ну же, — подбодрила она.

— В общем, касательно господина Джатанга-Нэчи и твоего пребывания здесь…

— Говори!

— Совет наставников Университета в курсе… твоей ситуации. Они сочувствуют тебе. Мы все сочувствуем тебе! — горячо уточнил Климий.

Он помолчал некоторое время. Молчала и она: дело было не в сочувствии друзей и наставников. Не ради этого пришел бывший ведущий. Он продолжил:

— Но факты… Завтра исполняется ровно год, как господин командующий возглавил последнюю операцию Особого корпуса. Характер операции и обстоятельства дела таковы, так мне велели передать, что год — исчерпывающий срок, отпущенный для заключений и выводов: операция не удалась, и ее участники… — он судорожно сглотнул.

— Ее участники?.. — холодея прошептала она.

— В общем, ее участники… прости… погибли.